Новая география древности и «исход евреев» из Египта в Европу. Книга II - Светлана Саверская

Интересно, конечно, уже само то, что римский поэт, живший накануне рождения Христа, предсказывал появление на свет «сына божьего». Важно и несомненное совпадение с Сатурном-сеятелем, век которого предсказывал Вергилий.

С той же притчей о сеятеле связан и древний этрусский миф о Тагесе – внуке верховного бога Юпитера (этр. Тин), сыне Гения Йовиалиса. Суть его отца не ясна: у римлян гений – это личный дух человека, перевод слова «гений» от gigno – «рождать». Соответственно, этрусский Гений, отец Тагеса, возможно, был «духом божьим». Тагес появился на свет из борозды на пашне – и в данном случае совершенно очевидна связь с сеятелем и жнецом Сатре, представленным, по всей вероятности, мифологической фигурой пахаря, перед плугом которого появился Тагес. Только из «доброго семени», как указано в притче, мог появиться сын «Царствия божья» – Тагес, а затем и Христос.

Но эта притча интересна не только указанием имени этрусского бога Сатре. У этрусков существовали очень развитые представления о загробном мире и, в частности, о наказании души после смерти, которые послужили прототипом чистилища в христианстве. Эту точку зрения о влиянии именно этрусского мировоззрения на формирование христианских представлений о загробном мире, и этические нормы, поддерживают и Ф. Зелинский, и известный итальянский этрусколог М. Паллотино. Именно в этой притче мы видим ссылку на чистилище: «Пошлет Сын Человеческий Ангелов Своих, и соберут из Царства Его все соблазны и делающих беззаконие, и ввергнут их в печь огненную; там будет плач и скрежет зубов». Очень важным подтверждением того, что в притче о сеятеле использована именно этрусская мифология, является то, что одновременно использованы два сюжета – о сеятеле-жнеце Сатре и о чистилище.

Очевидной ссылкой на этрусско-римскую мифологию является и притча о смоковнице, хотя в ней и не названо напрямую имя божества. «Поутру же, возвращаясь в город, взалкал; и увидев при дороге одну смоковницу, подошел к ней и, ничего не найдя на ней, кроме одних листьев, говорит ей: да не будет же впредь от тебя плода вовек. И смоковница тотчас засохла».[163]

Существующие богословские трактования не дают никакого ключа к пониманию сути притчи. Ничего удивительного, ведь она основывается на италийских мифах – вспомним миф о богине Румине. Плутарх в изложении мифа о Румине описывает священную смоковницу: «Вблизи росла дикая смоковница, которую назвали Руминальской в честь Ромула, как думают некоторые, или потому, что в ее тени отдыхали жвачные животные, или же вследствие того – и это всего невероятнее, – что малютки сосали под нею молоко, т. к. в древнелатинском это значит сосцы. Богиню, заботящуюся, по верованию римлян, о кормлении детей, они зовут Руминой и приносят ей жертвы без вина, заменяя его возлиянием из молока. Здесь лежали дети, когда, по преданию, волчица кормила их молоком, а прилетавший дятел носил им пищу и берег их».

Руминальская смоковница – не просто символ Рима, названная, так же как и Рим, по имени Ромула, это еще и символ волчицы, вскормившей прародителей латинского рода Ромула и Рема. И Христос проклинает смоковницу, как не давшую плодов. Эта тема довольно очевидно просматривается и в притче о виноградаре: «Всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает»; и в притче о сеятеле, где произрастают наряду с зерном плевелы. Тем самым указывается и на бесплодность, и злую природу рода, вскормленного под смоковницей.

При этом в отношении и самого Христа применяется определение «сын волчицы». Да, использовались не только определения «сын божий» или «сын человеческий», но также и «сын блудницы», в частности, в апокрифическом Евангелии от Фомы звучит: «Иисус сказал: Тот, кто познает отца и мать, – его назовут сыном блудницы». Это породило многочисленные спекуляции на тему целомудренности матери Иисуса, Марии, и, соответственно, о происхождении самого Иисуса, например, от римского солдата. Но эти гипотезы беспочвенны настолько же, насколько и предположение, что Иисус «билетом» в «царствие Божье» считал порок, как это звучит у Матфея: «Который из двух исполнил волю отца? Говорят Ему: первый. Иисус говорит им: истинно говорю вам, что мытари и блудницы вперед вас идут в Царство Божие…»[164]

На самом деле снова нужно обратиться к латинскому переводу – а в латыни слово lupa имеет два значения – и «волчица» («волк» – lupus), и «блудница». Таким образом, прочтение «сына блудницы» как «сына волчицы» будет абсолютно корректным, если применить латынь. И, учитывая многочисленные прямые переводы с латыни, встает большой вопрос – с какого именно языка был осуществлен знаменитый перевод Септугианы?[165] С латыни на греческий?

Однако вернемся к волчице – с одной стороны, это римляне, которых проклинает Христос, с другой – он сам. Однако это видимое на первый взгляд противоречие разрешимо – римляне заимствовали символизм волчицы, как и многое другое, у этрусков. И Христос, проклиная ее «преемышей» – латинян, вероятно, указывает на более древнюю и прямую ветвь – этрусков.

Христос – потомок этрусского рода? Это несколько неожиданный поворот даже для нас. Понятно, что, в случае расселения народа Моисея после выхода из Африки, их последующая ассимиляция в местными западноевропейскими народами была не просто возможна, но даже неизбежна, тем более, если мы полагаем изначальное родство этих народов. Тем не менее – есть ли еще какие-то указания на такую возможность?

Род Давида

Давайте обратимся к роду Давида. Сам Давид был голубоглазым, светловолосым «сладкоголосым певцом Израиля». Хотя это и мало похоже на черноволосых, темноглазых евреев, к которым привыкли мы, но этого не достаточно, чтобы возводить его к этрускам. Род Давида ведет свое начало от Вооза и некой моавитянки Руфь (Руть). И это имя – ключ к пониманию истоков рода Давида. Во-первых, рутулы – один из италийских народов, упоминается Титом Ливием еще в период прибытия Энея.

Рутены – это галльское племя, проживавшее на юге современной Франции, что само по себе указывает на связь с этрусской культурой, поскольку эта область долгое время сохраняла этрусскую культуру. Напомним также, что в древнеегипетских текстах Ретеной (Ратеной) называли страну, в которой находился Иерусалим, а этруски именовали себя расенами.

Во-вторых, в Средневековье так называли русов. Мавро Орбини[166] указывает, что многие рутенами называли московитов: «Рафаэль Волатеранский и многие другие называли их рутенами». Саму Русь именовали Ruthenia, более того, это и немецкое название славян, проживающих на территории Австро-Венгрии с XVIII века. При том что название русов и Руси возводится этимологически к названию галльского племени, связанного с этрусками, считается, что это не имеет под собой никаких исторических обоснований. Как видим, они все же есть.

Но что наиболее удивительно, так это то, что этимологи сами ссылаются на то, что имеет место возможность звучания Рутения как Русения и в варианте латинского названия, и немецкого – впоследствии немецкие «рутены» стали «карпатскими русинами». В свете этого не совсем понятно, почему невозможно обратное действие, т. е. возможность звучания галльского народа «рутенов» как «русенов», а Руфи-Рути как «Руси»?

Тит Ливий указывает еще одно, если не идентичное, то родственное племя с близким названием «ре-тии»: «И альпийские племена, бесспорно, тоже по происхождению этруски, особенноретии, которые, однако, под влиянием окружающей природы одичали до такой степени, что они не сохранили от старых обычаев ничего, кроме языка, но даже язык они не сумели сохранить без искажения». И вполне вероятно, что все время речь идет об одном и том же народе, меняющим свое местоположение; перемещавшемся с юга Апеннинского полуострова севернее: сначала к предгорью Альп, затем на территорию Галлии, далее на восток. О народе, соотносящемся с этрусками.

Но дело-то в том, что история моавитянки Рути (Руф) позволяет определить ее принадлежность к этрускам, видимо, к переселенцам-этрускам – одним из уже славянских народов, не только благодаря ее имени. Свекровь Руфи называет себя именем известной славянской богини: «Она сказала им: не называйте меня Ноеминью, а называйте меня Марою, потому что Вседержитель послал мне великую горесть».[167]

Мара – в славянской мифологии, так же как и в индуизме, богиня, демон смерти. И именно в таком контексте это имя применено в книге Руфи. Нет, это еще не говорит напрямую о том, что Руть была, например, русской, но она принадлежала к народу, у которого были верования, впоследствии известные нам как славянские. В этрусском пантеоне нам не известны демон или божество с таким именем. Однако же с помощью латыни вполне можно утверждать, что, персонифицировано или нет, но слово «мара» у этрусков и латинов было связано с понятием смерти и горя. Слово «смерть» в латыни и других европейских языках – mors, mortis – связано с корнем «мор, мар», так же как и с русским «смерть, мереть, мърти, мор». Близкий перевод предлагает и Иосиф Флавий: «Совершая таким образом путь свой, они к вечеру прибыли в Map, местность, так названную ими за дурное качество воды (Map значит «горечь»).[168]