Сразу и навсегда - Джилл Шелвис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты даже сейчас способен думать о сексе?
– Я способен думать о сексе всегда. Это особый, данный Богом талант. Разбуди меня позже.
– Но…
– Гораздо позже.
Хм…
– Скажи, что тебе может грозить?
Грейс не видела его глаз, поскольку они были закрыты, но чувствовала, как он раздражен.
– Повреждение мозга, – произнес Джош наконец. – Кровотечение, гематома, потеря мышечного контроля. Смерть.
– Что? – ахнула она.
– Но раз у меня все болит, предпочту смерть, – заверил он. – Только дай мне спокойно умереть. НР.
Не реанимировать. Врачебный юмор.
– Это не смешно, Джош.
– Послушай, ничего такого не случилось. И не случится, если не будешь паниковать. Пока мой лифт продолжает подниматься на верхний этаж, оставь меня в покое.
– Но как я узнаю, что все в порядке?
– Грейс!
В его голосе звучали нотки досады, раздражения и… как последняя милость – нежности.
– Узнаешь, потому что я смогу тебя отшлепать.
Глава 22
Жизнь без шоколада – все равно что берег без моря.
– Джош?
Он понятия не имел, сколько прошло времени до этого момента, когда она шепчет его имя. Он подумал, как это странно, что только вчера звук его имени на ее губах заставлял его возбуждаться. А теперь хотелось ее задушить.
– Нет, – бросил он.
– Я ни о чем тебя не спрашивала.
Он с трудом открыл один глаз, заметил, что часы на тумбочке показывают полночь, и снова закрыл глаз. Может, она подумает, что он умер.
– Джош.
Он вздохнул и лег на спину. Она не собирается сдаваться. Никогда. Теперь он это знал.
– Я все еще дышу.
Она уселась на кровать и положила руку на его голую грудь. Пальцы легонько его ласкали, мизинец прошелся по соску.
Его раздражение мгновенно улеглось. Ответ на вопрос, может ли раненый мужчина возбудиться, был получен.
Может.
– Тебя тошнит? – продолжала она.
– Нет. И я помню свое имя, мне не жарко и не холодно, мне вполне комфортно.
– Можешь проследить за моим пальцем?
– Грейс, это у меня есть для тебя палец.
– Прекрасно, – вздохнула она. – Увидимся через несколько часов.
– Восемь. Восемь часов, – уточнил он.
– Угу…
Он понимал: Грейс старается ему угодить, но ее рука все еще скользила по его телу, а прикосновение так приятно, что плевать на все остальное. Честно говоря, он так и уснул.
И проснулся через несколько часов, сгорая от жары. Наверное, температура. Он шутил насчет возможной смерти, издевался над ней, а вот теперь, кажется, собирается откинуть копыта.
Но тут его одеяло зашевелилось. И тихо пробормотало что-то.
Не одеяло. Это Грейс.
Два часа ночи, темно, если не считать света ночника, тонкого лучика, падавшего на кровать.
Грейс все еще была в миленьком прозрачном сарафанчике. И босая. Он лежал под одеялами, она лежала на них, наверное, заснула во время одного из ночных посещений больного. Он лежал на спине, она, должно быть, свернулась на боку, прижавшись головой к его плечу, волосы касались его лица, и дышала мерно, глубоко, почти похрапывала, отчего он улыбнулся. Голова тут же заболела, напомнив о причине присутствия Грейс. Но боль определенно была слабее. Настолько, что он перевернулся на живот, подмяв Грейс под себя.
Она немедленно проснулась и недоуменно выдохнула:
– Что?! Что случилось?
Он откинул волосы с ее лба. Она осталась с ним. Тревожилась за него. Не покинула. Он пытался припомнить, когда в последний раз кто-то делал что-то для него. И не смог.
– Тошнит? – спросил он.
Она озадаченно моргнула.
– Э…
– Как тебя зовут?
Она снова моргнула и прищурилась.
– Издеваешься? Я волновалась, а…
– У тебя жар? – продолжал он, прижав губы к ее виску, – Нет…
Джош провел ладонью по ее груди, широко растопырив пальцы. Он обожал ее груди. Такие полные и мягкие…
Если не считать сосков.
Ее соски всегда твердели для него.
– Что ты делаешь?
– Проверяю, не простудилась ли ты.
– На ощупь?
– Тебе холодно, Грейс?
– Нет.
Он улыбнулся, наклонил голову и легонько прикусил сосок прямо сквозь тонкий сарафан.
Она снова ахнула.
– Если не холодно, значит, ты возбудилась.
– Есть и другие варианты.
– Назови хоть один!
Он переключился на другой сосок, и она со стоном выгнулась, гладя его волосы и случайно задев шишку.
Джош зашипел от боли.
– О Господи, мне так жаль!..
Не выпуская ее, он повернулся на спину, так что она оседлала его, спустил тонкие бретельки до локтей и поднял платье до талии.
– Всегда.
– Что «всегда»? – нахмурилась она.
– Мне всегда становится лучше в твоем присутствии, – прошептал он, сжимая ее грудь.
Из горла вырвался звук чистейшего возбуждения, но она упрямо покачала головой.
– Джош…
Он стащил с нее лифчик и припал губами к соску.
– О… как хорошо, – выдохнула она. – Но ты не в том состоянии, чтобы…
Он сжал ее бедра и стал об нее тереться, показывая, насколько находится в «том» состоянии.
– Джош, я серьезно. Тебе нельзя двигаться и…
– Я не буду двигаться.
Он не глядя открыл ящик тумбочки и вынул презерватив. И понял, что Грейс сдалась, взяв пакетик. Она откинула простыню и стащила с него спортивные штаны, прежде чем раскатать презерватив по всей его длине. Он погладил ее сладкие бедра. И задрал подол сарафана как можно выше. Она приподнялась и вобрала его в себя. И тут же охнула, но прикрыла рот рукой. Он мгновенно оказался на краю, только увидев, как она старается сдержать стоны наслаждения.
Крепко держа ее, он вонзился во влажный жар сильно и резко, и, о Иисусе, как же это было прекрасно.
На его ладони легли теплые руки.
– Смирно. Лежи очень смирно, – прошептала она.
Он открыл глаза. Темно-голубые очи смотрели прямо ему в лицо, и у него перехватило дыхание.
Очевидно, довольная тем, что он не собирается перенапрягаться, она отпустила его руки и провела по его плечам, груди и животу.
А потом начала двигаться.
Медленно.
Мучительно медленно.
Покачивая бедрами.
Голова ее откинулась. Она явно наслаждалась его телом. Каждый раз когда он пытался пошевелиться, она замирала. Это ее скачка, и ей было куда стремиться. Чертовски увлекательная скачка. Она нежно покусывала его губы, ничего не скрывая, отдавая все. По глазам он видел, о чем она думает, и не понимал, как получается, что каждый раз у них – лучше предыдущего.
