Ведьма, околдовавшая его (СИ) - Ячменева Алена

— Ты себя вообще слышишь? — мигом разозлился Никандр, услышав о проклятье. — Думай, что говоришь! С дороги!

Он попытался пройти, но Рамилия загородила ему путь, раскинув руки в разные стороны.

— Это приказ Госпожи. Вы должны забрать сына и покинуть Салию. Не останавливайтесь и уезжайте как можно скорее.

— Да вы обе бредите! — повысил голос на женщину Никандр. — Не поеду я никуда с новорожденным, верхом, да ещё в такую непогоду! Он в дороге быстрее помрет, чем здесь от вашего проклятья. Дай пройти! Уйди! Фавий, убери её!

Услышав слова женщины о том, что мать отказалась не то, что взять его ребёнка на руки, а даже посмотреть, он оказался сильно уязвлен. И пусть понимал, что сделала Ламия это из благих побуждений, живя в своём закрытом мирке, полном проклятий и смертей, а всё равно ему было неприятно за собственного ребёнка. И именно тогда он впервые ощутил, что малыш на руках непросто стонущий от усталости новорожденный младенец, а его сын. Сын, которого, не омыв, не успокоив, не приласкав, выкинули на улицу под проливной дождь, как котенка, сразу после появления на свет.

— Если ты не уйдешь, я тебя с лестницы спущу! — продолжал угрожать Никандр, надвигаясь на женщину, пока друг пробивался к нему сквозь толпу, окруживших их женщин. Рамилия пятилась назад, но отступать не собиралась, расставив руки в стороны и мотая отрицательно головой.

— Это приказ Госпожи! Вы не можете здесь распоряжаться! — попыталась она слабо возразить. Голос её больше не был таким уверенным, как пару минут назад, она снова перешла с «ТЫ» на «ВЫ» и неизвестно что такое она прочитала в его взгляде, но определенно испугалась этого.

— Никандр, не надо, — услышал король голос друга позади, когда схватил Рамилию за руку и дернул её в сторону лестницы. Женщина, вскрикнув, спустилась на две ступени и поскользнулась падая. Никандр обернулся, чтобы убедиться, что её поймал Фавий, и толкнул двери замка, заходя внутрь и снова заглядывая под пеленку.

Сын всё ещё постанывал, часто дышал от чего казалось, будто он сотрясается в лихорадке или истерике, но похоже задремывал.

— Всё будет хорошо, — пообещал Никандр, закутывая малыша в одеяло плотнее и стирая с его щеки след крови. — Сейчас мы найдём твою маму, вымоем тебя… — Никандр, оглянулся, осматривая холл замка, который ничуть не изменился.

Здесь стояло несколько перепуганных босоногих девушек в привычных для них полуобнажённых накидках и пантеры, которые напряглись при резком вторжении Никандра, а также последовавших за ним Рамилии, Фавия и других женщин.

— Где она? — спросил король, обращаясь к девушкам в холле, а на его пути вновь встала Рамилия.

— Умоляю! Вспомните все, что с вами случилось в замке! Нельзя допустить, чтобы это повторилось с ребёнком! Верите вы в проклятье или нет, хотите вы вернуться к Ламии или нет — сейчас не имеет никакого значения! Нельзя рисковать жизнью ребёнка! Наследником Шерана! — Рамилия, всегда спокойная, самодовольная, билась в истерике, хватаясь за его плащ и пытаясь, видимо, упасть перед ним на колени. — Увезите его отсюда. Если хотите, потом возвращайтесь. У вас же есть мать, увезите малыша к ней в Шеран, пусть она за ним приглядит, а сами возвращайтесь. Я сама, лично попрошу Госпожу, чтобы она вас приняла!

— Фавий, — прорычал Никандр, оборачиваясь к другу и прижимая к себе ещё плотнее ребёнка, словно боялся, что женщина выхватит его у него, — если ты её сейчас не заберешь…

Воин понял все без пояснений, что будет «если», и поспешно подскочил, отрывая Рамилию от Никандра и оттаскивая её в сторону.

— Не надо! Пожалуйста, не надо! Не мучай её! Она не переживёт ещё одной смерти ребёнка! — кричала она ему, пока Никандр направлялся в сторону подземелий, так и не получив ответа на свой вопрос относительно того, где находится Ламия. — Не пускайте его! Задержите! — закричала Рамилия вновь, на этот раз обращаясь к служанкам.

Те нерешительно выступили вперёд, преграждая королю путь.

— Вон! — гаркнул он, да так страшно, что не только девушки разбежались в стороны, но и их огромные кошки попятились оскалившись.

Как ни странно, ему особенно не помешали спуститься в подземелья. За ним последовали только Рамилия, Фавий и ещё несколько девушек. Остальная толпа же осталась позади и вскоре стало понятно почему: Ламии в подземельях не было. Не найдя её, он зло глянул на своё сопровождение, снова убедился в том, что притихший и уснувший ребёнок на его руках дышит, и направился в комнату, которую они с женой занимали после свадьбы, и которую здесь называли королевской спальней.

И на этот раз он угадал, судя по тому, сколько стражниц, вооруженных мечами, встретил на своём пути. Даже Дарана, которая долгие месяцы сражалась с ним плечо к плечу, обнажила в его сторону оружие. Их было значительно больше, у него на руках был ребёнок, а за плечом лишь один воин. И как бы хороши они ни были в бою, им было не выстоять перед толпой женщин.

Но помощь неожиданно пришла оттуда, откуда не ждали.

— Вы с ума сошли! — выскочила вперёд Рамилия, шмыгая носом и вытирая слезы со щек. — Спрячьте оружие немедленно! Здесь же принц! Одно неверное движение — и вы его убьете. Дарана, прикажи им! Немедленно!

Стражница нерешительно опустила меч, но отходить не собиралась от дверей покоев. Никандр же, поняв как надо, выставил ребёнка перед собой и пошёл вперёд, несмотря на препятствие.

— У меня ребёнок. С дороги. Иначе покалечите его.

— Держите его крепко! — возмутилась одна из женщин в толпе испуганно, а другие начали расступаться, будто действительно испугались младенца.

В который раз поражаясь суеверности здешних обитателей, Никандр вновь прижал к себе сына, распахнул дверь и вошёл внутрь покоев. Кататься на вытянутых руках малышу не понравилось, и он снова заскулил, готовясь, кажется, разразиться очередным криком.

Начиная покачивать ребёнка, Никандр прошёл в спальню и оторвал взгляд от морщащегося лица сына, чтобы увидеть жену.

В комнате на полу валялись грязные простыни, подушки, перевернутый графин, вокруг были расставлены тазы с водой, какие-то снадобья, на кресле стояла лекарская сумка Олин, но ни самой девушки, ни служанок, ни даже пантер, которые не отходили от Госпожи ни на шаг, не было. Ламия в одиночестве сидела на кровати с потерянным выражением лица. Простыни под ней всё ещё были грязными, со следами крови, сама она была непривычно лохматая, неидеальная, без своего шейного украшения, в сорочке, со следами слез на щеках и с мокрыми ресницами.

По виду она была не в себе и даже, кажется, не заметила бы его, если бы в момент его приближения к ней, ребёнок не застонал жалобно. Этот звук заставил её встрепенуться.

— Что ты делаешь?! — выкрикнула она, закрывая глаза руками. — Зачем ты его принёс? Унеси!

— Ламия, ты что серьёзно? — настороженно и ошарашенно переспросил король, глядя на отворачивающуюся от него жену. — Ты как все эти курицы? Даже не посмотришь на него?

— Мне нельзя! — прорычала она прямо как зверь. — Это может быть опасно! Никандр, унеси его отсюда.

— Никуда я его не понесу. Он грязный, испуганный и ещё очень слабый. Ему нужен отдых, еда и мать!

— Нельзя! — выкрикнула она снова. — Как ты не понимаешь! Мы пытаемся ему жизнь спасти! Унеси его! Унеси!

Она выглядела ничуть не лучше своей управляющей. Такая же неадекватная, потерявшая связь с разумом и невменяемая.

— Ламия, посмотри на него, — настаивал Никандр, подходя к ней и протягивая ребёнка. Она замотала головой, продолжая жмуриться и отворачиваясь.

— Убери его от меня. Убери, — уже не так громко, но с мольбой в голосе попросила она. И хоть она пыталась отклониться, но Никандр чувствовал, что она хочет посмотреть хотя бы мельком на сына, что ей интересно, что она отворачивается от него не из-за ненависти или неприятия. Она борется с собой, чтобы не подчиниться мужу и своим желаниям.

— Ламия, возьми его. Ну же, — продолжал он упрямиться, пытаясь вложить сверток ей в руки. — Посмотри какой он хорошенький, — настаивал он, хотя сын уже не был таким милым, как когда он спускался в подземелья и тот спал. Ребёнку не понравилось, что родители толкают его из стороны в сторону и он снова заплакал.