Приговоренные к приключениям - Вадим Викторович Шарапов

народ не скупой! Вы сделали мне поистине царский подарок, так мне ли, Сулле Счастливому, жаться с ответным?

Черноволосая рабыня и впрямь была хороша. Тонкое лицо, огромные темные глазищи, талия, которую можно было обхватить двумя моими ладонями. Наряд у нее тоже был весьма откровенный: сразу видно, рабыня эта — предмет дорогой и для домашнего пользования, на улицу в таком прозрачном платье, пусть и богато расшитым стеклярусом, не выйдешь. А если выйдешь, то далеко не уйдешь.

Я пялился на нее, а девчонка беззастенчиво разглядывала меня своими глазищами. И в голову начали уже закрадываться какие-то неправильные мысли: а может, и впрямь? опять же, в пабе официантка не помешает… подучит язык, а там, глядишь…

Что «глядишь», я додумать не успел, потому что всю левую часть груди мне словно окатили крутым кипятком, да так, что я, не сдержавшись, взвыл, схватившись рукой за больное место. Сулла вздрогнул от неожиданности, а Фараон встревоженно подскочил со своей лежанки.

— Вар? Что такое?

— …! Твою мать! — я выдал поток шикарных ругательств на самой плебейской латыни, и, уже никого не стесняясь, ужом выполз из туники, ухитрившись при этом винтом стянуть ее через широченный ворот на пояс. Скосил глаза, пытаясь разобраться, что там такое творится.

Луций Корнелий Сулла тихо присвистнул сквозь сжатые зубы, его взгляд заострился, зрачки сузились, как булавочные головки — точно хищного зверя потревожили ярким светом. Он, не глядя, протянул руку к бутылке виски, точным движением выкрутил пробку и плеснул себе в кубок. Длинным глотком влил в себя благородный напиток, выдохнул. Отсалютовал мне зажатым в руке кубком, точно легионер.

— Приношу свои извинения, Вар Квинтилий, — медленно и очень серьезно сказал он. — Я, пожалуй, подарю тебе что-нибудь другое. Например, лучший меч из моего собрания оружия. Или нет… пусть это будет редчайший кубок из камня, распознающего любой яд. Если хочешь, забирай даже «Илиаду», которую я держу в шкатулке у изголовья. Брысь! — рявкнул он на черноволосую рабыню, которая побледнела и тут же словно испарилась. — Да-а… Я и не предполагал, что у тебя есть настолько могущественная… и настолько прекрасная покровительница. Не стоит гневить ее, вызывая ненужную ревность.

Я вздохнул. Потом взял со стола бронзовое зеркало, сунул его в чашу с водой, вытащил и посмотрел в мокрое отражение.

Катрина выглядела неприветливой. Да что там, она выглядела чертовски злой. Татуировка изменилась, и теперь девушка на ней улыбалась, обнажая в этой улыбке острые и весьма опасные клыки. В ее глазах тлели маленькие багровые искорки. Изумительная детализация. А еще от татуировки шел пар, будто на нее только что вылили кастрюльку с кипящей водой. Болело, кстати, примерно так же.

Валлиец подпер щеку кулаком и сочувственно глядел на меня.

— Ничего, — сказал я. — Пройдет. Уже никто никого никому не дарит, правда? Вот и хорошо. Давайте лучше выпьем.

Выпили.

— Луций Корнелий, — сказал я, поставив кубок. — Прими наши извинения, достойнейший хозяин, но мы должны безотлагательно отлучиться к себе.

— Понимаю, — Сулла безмятежно развел руками. Он вновь был невозмутим и обаятелен, воплощение хмельного радушия. — Никаких объяснений не нужно, Вар Квинтилий. Но завтра я жду вас снова! И не отказывайтесь, нам нужно о многом поговорить…

Обратный путь я проделал в той же лектике. Грудь уже почти не болела, но для верности я прихватил с собой бутылку из запасов Фараона, и то и дело к ней прикладывался. Это был неведомый мне Fettercairn 30-летней выдержки, наверняка стоивший, как небольшой паровоз. Но мне было все равно. Кстати, татуировка изменилась снова — насколько я мог судить, она стала той самой, вполне обычной, никакого намека на злость, просто мастерски выполненный рисунок.

— Чего она от меня хочет? — устало спросил я у лектикария. Тот покосился на меня и не ответил – ну еще бы.

— Подарок ей вынь, да положь, — пробормотал я, отхлебывая из бутылки. — Найди неведомо где... Вот подарю ей пучок лазерпиция, будет знать!

В грудь тоненько стрельнуло болью, точно укусом электричества от батарейки.

— Ладно, ладно, — тут же пошел я на попятную. — Не подарю! Лазерпиций мне самому пригодится в хозяйстве.

Я погрузился в мрачные мысли, и не сразу заметил, когда лектика дернулась и остановилась. Очнулся только от того, что бледный и очень серьезный Фараон отдернул занавеску лектики и похлопал меня по ноге.

— Вар, дружище, — сказал он тоном, от которого у меня неприятно заныло в животе, — у нас проблемы.

— Большие? — глупо спросил я.

— Сам посмотри, — валлиец ткнул большим пальцем себе за плечо.

Я посмотрел. Проблемы были очень большие.

Мы стояли в переулке, у той самой стены, где еще недавно, под светильниками, располагалась дверь нашей каупоны. Стена была на месте. Даже лавочка, на которой коротал дни наш бессловесный караульный, никуда не делась.

А «Дубового Листа» не было.

Глава 13. Гостеприимство Суллы

Загородная вилла Луция Корнелия Суллы. 78 год до нашей эры

Варфоломей

Наше возвращение на виллу Суллы Счастливого было совсем не таким веселым, как полупьяное прибытие в первый раз.

Я ехал в лектике, и мысли в голове метались, как стая рыбок гуппи в аквариуме, который хорошенько встряхнули. Что случилось? Где «Дубовый Лист»? Какого черта все это значит? Почему? Раньше наш паб таких номеров не откалывал. На Аляске… ну, тогда мы просто застряли вместе с заведением. Полный набор «прелестей»: холод, не самая лучшая публика, необходимость приспосабливаться к суровой реальности времен «золотой лихорадки». Отсутствие моего любимого сайта с аниме-сериалами — что ж, все это было неприятно. Но ведь, как говорится, дома и стены помогают. А дом у нас был: в стенах «Дубового Листа» мы оба чувствовали себя под защитой.

И вот теперь эта защита сбежала в неизвестном направлении, помахав нам вывеской. Что делать дальше — совершенно непонятно.

В соседней лектике сидел такой же мрачный Фараон, который еще и ругался сквозь зубы по-валлийски, поминая на этом заковыристом языке всех святых и чертей вперемешку. Перед тем, как мы отправились в обратный невеселый путь, мой приятель свистнул, и к нему подбежал какой-то невзрачный оборванец — видимо, из местных, с рожей прожженного мошенника и носом, по которому можно было, даже не являясь Шерлоком Холмсом, определить, что регулярно выпивать горячительные напитки данный гражданин любит, умеет, практикует. При