Лучший из врагов - Вэл Корбетт

Уин показала Ангусу, как надо складывать листовку, и предоставила ему самому действовать дальше.

Чувствуя в нем благодарного слушателя, она рассказала ему о некоторых приемах, которые случается применять, чтобы заманить избирателей на избирательные участки.

— Одному из наших парней избирательница сказала, что не пойдет голосовать, потому что не может найти свою вставную челюсть. Ну, он просто вынул свою и сказал: «Вот, мадам, воспользуйтесь моей».

Ангус не поверил, что такое могло произойти на самом деле, но Уин засмеялась и заверила его, что это чистая правда.

Два часа Ангус добросовестно работал, ожидая приезда Филипа. Наконец, устав от непрерывного сидения на стуле, он решил размяться. В коридоре к нему подошла Уин.

— Я знаю, что вы хотели встретиться с Филипом Локхартом, а я только что говорила с ним по телефону. Так вот: он должен написать речь для митинга, поэтому решил не приезжать сюда сегодня. У него был очень усталый голос. Но завтра он, вероятно, заглянет сюда.

Ангус разочарованно вздохнул. Он посмотрел на дверь кабинета Филипа, и проследив за его взглядом, Уин улыбнулась. Было видно, что она гордится «своим кандидатом», как она называла Филипа.

— Многие люди относятся к нему с уважением. Хотите посмотреть на его фотографию, сделанную в то время, когда он впервые избирался в парламент? Я оставила одну себе в качестве сувенира.

Она повела его в маленькую приемную.

— Я повесила ее здесь. — Она сняла фотографию со стены и подала ее Ангусу. — Вот это я, — с гордостью сказала она. — Это Ванесса, его первая жена, с двумя дочерьми. Эми — той, что справа, на снимке лет девять или десять, а это малышка Луиза. Рядом с Филипом — его отец. Очень милый человек. Видите, как он гордится сыном?

Ангус не отрываясь глядел на фотографию. Казалось, что он смотрится в зеркало. Он был точной копией отца Филипа. Ошибки быть не могло. Та же посадка головы, тот же лоб. И он узнавал себя в маленькой Луизе, типичной девчонке-сорванце с короткой стрижкой и хитрой улыбкой.

Доказательство было перед ним. Теперь Ангус был абсолютно уверен, что именно Филип Локхарт и является его родным отцом.

Уин, кажется, не заметила его замешательство, и когда он внезапно попрощался и направился к двери, она ни о чем его не спросила, только на прощание предложила ему зайти на следующий день.

Несколько минут спустя Ангус осторожно вернулся в приемную и снял фотографию со стены, убедившись что Уин нет поблизости.

Рассерженный и оскорбленный, он поспешил прочь из этого здания. Ванесса нарисовала ему портрет молоденькой девушки, которая осталась одна со своим бесчестием, не имела возможности даже увидеться со своим возлюбленным, и ее суровая мать угрожала ей одиночеством, если она ослушается ее. Все это было ложью. Она не только встретилась со своим любовником — она вышла за него замуж, за Филипа Локхарта, его отца. Они бросили его, отдали чужим людям в другой район страны вовсе не потому, что это было в интересах ребенка, а потому что так было удобнее им самим.

Ангус отправился в штаб избирательной кампании. Сотрудники не замедлили подробно рассказать ему о митингах и собраниях, которые он мог посетить. Он узнал, что митинг, на котором должен был выступать Филип Локхарт, состоится вечером в Центре международных соглашений в Бирмингеме.

Ангус принял решение.

В поезде, направляющемся в Бирмингем, Ангус еще раз посмотрел на фотографию. Она была сделана десять лет назад и уже поблекла, но он помнил себя в том же возрасте, что и изображенная на ней Эми. Он как будто глядел на своего двойника. Потом он просмотрел утренние газеты. В двух из них были фотографии Филипа, сделанные накануне днем на митинге в Лондоне, но на них не было заметно сходство между Ангусом и министром.

Поезд опоздал; к тому времени, как Ангус добрался до места проведения митинга, свободные места остались только на балконе.

На стенах висели плакаты с портретами премьер-министра. Телевизионные софиты освещали сцену, где уже выступал местный член парламента, пытаясь подогреть энтузиазм толпы. Это был первый политический митинг, на котором присутствовал Ангус, и его поразило воодушевление аудитории. Атмосфера больше соответствовала рок-концерту или собранию евангелистов.

Ему часто приходилось сопровождать отца — своего приемного отца — в церковь, где тот был церковным старостой. Они не раз говорили о том, что побуждает отдельных людей стремиться к всеобщему вниманию.

— Каждый, кто ищет такого публичного одобрения, и я не исключаю себя, — полушутя-полусерьезно говорил ему отец, — вероятно, скрывает неуверенность. На сцене они могут внешне выглядеть очень уверенными, но почти наверняка поджилки у них трясутся.

Ангусу было трудно в это поверить, когда он смотрел на уверенного в себе партийного лидера, который, энергично жестикулируя, представлял публике основного участника митинга.

— …Это человек, который вошел в кабинет министров, потому что именно такие люди нужны нашей стране. Его свежие идеи, энергия, — оратор взмахнул рукой, — поступки способны вести нашу великую страну дальше в следующее столетие. Дамы и господа, перед вами Филип Локхарт!

Телевизионные камеры повернулись к боковой двери; зрители вскочили с мест, затопали ногами, зааплодировали, закричали…

Ангус тоже оказался на ногах, захваченный энтузиазмом толпы. Вдохновенный предвыборный сценарий был разыгран как по нотам; представители телевидения и прессы окружили сцену, на которую вышел высокий широкоплечий человек, подняв руку в приветствии.

У Ангуса перехватило дыхание, когда он увидел перед собой человека, который, по его глубокому убеждению, был его отцом. Филип Локхарт широко улыбнулся восторженной публике и начал свое выступление.

Ангус был слишком далеко, чтобы разглядеть черты его лица, но непроизвольно, как все присутствующие, он заразился его воодушевлением. Филип Локхарт был страстным пропагандистом своих идей и убеждений, и решительность, с которой он отстаивал свое мнение, производила впечатление. Он говорил целый час, ни разу не заглянув в свои записи, и публика с неослабевающим вниманием слушала его.

Когда восторженные слушатели устроили Филипу овацию, Ангус стал пробираться к боковой двери, чтобы дождаться его там. Кортеж автомашин с включенными двигателями ждал выхода министра, чтобы доставить его и сопровождающих в отель на ночлег.

Филип вышел из зала первым и сразу оказался в окружении толпы доброжелателей. Ангус был одним из десятков людей, которые протягивали ему руки.

Стараясь перекричать остальных, он ловил взгляд Филипа.