Узел вечности - Стивен Рэй Лоухед

Но как я мог отпустить копье? Я бы тут же свалился, а там, у подножия дерева, их было уже двое. Они бешено скакали, пытаясь добраться до меня.

— Отпускай, Лью. Я больше не могу тебя тащить!

Я все еще болтался в опасной близости от рычащих тварей внизу. Третья гончая запрыгнула на спины двух других и ухватила зубами мой плащ, почти сорвав меня с единственной опоры.

— Я тебя не удержу!

Адская гончая яростно тянула меня, пытаясь стащить с ненадежного насеста. Плащ начал рваться. Второй гончей тоже удалось вцепиться в плащ зубами, и она повисла на мне, оторвав передние лапы от земли. Меня неудержимо тянуло вниз.

— Ллев! Да отпускай же!

Плащ съехал мне на шею, собираясь меня задушить. Мне ничего не оставалось делать, как отпустить копье и попытаться ухватиться за невидимую ветку. Я выпустил копье и протянул руку. Вес двух собак тащил меня вниз, но я уже схватился за толстый сук и не собирался отпускать его.

Ската была рядом со мной. Не представляю, как ей удалось удерживать меня на весу своим копьем.

— Я же подвела тебя к ветке, — с упреком сказала она.

— Не видел я никакой ветки, — ответил я сквозь стиснутые зубы.

Ската перегнулась вперед и резко взмахнула копьем. Бешеное рычание сменилось пронзительным визгом, и плащ уже меньше тянул меня вниз. Еще один быстрый удар, еще один жалобный вопль, и я был свободен. Я повозился с застежкой плаща, расстегнул ее и позволил плащу упасть. Теперь мне стало легче, и я забрался повыше. Внизу собралось не меньше восьми псов — некоторые все еще отчаянно прыгали, стараясь достать меня, другие трепали плащ, а одна попыталась влезть на дерево. Ската подождала, наклонилась и полоснула тварь ножом по горлу. Она с визгом упала на землю, ударилась позвоночником и начала метаться, яростно кусая себя, когда черная кровь хлынула из перерезанного горла. А потом она издохла так же, как пауки — просто растворилась, не оставив после себя ничего, кроме клейкой лужи. Но оставалась еще как минимум дюжина псов. Они все бешено скакали, пытаясь до нас добраться, лязгая зубами и рыча. Когда кто-нибудь из них решал влезть на дерево, кончалось это одинаково: быстрый удар копьем, вопль и исчезновение.

Очевидно, мы попали в западню. Проклятые псы так сходят с ума, что в конце концов доберутся до нас. Кажется, до Скаты тоже начала доходить тщетность борьбы с адскими созданиями. Она все еще удачно отмахивалась копьем, но постепенно черты ее лица потеряли всякое выражение. Наконец она просто повесила голову на грудь.

Я пытался ее взбодрить.

— Здесь они нас не достанут, — сказал я. — Лагерь близко. Люди услышат собак и придут за нами.

— Если и на них тоже не напали, — мрачно ответила она.

— Нас найдут, — сказал я, но мне самому не понравилось сомнение, с каким я это сказал.

— Нам некуда податься с этого дерева, — пробормотала она.

— Нас найдут! — настаивал я. — Главное — продержаться.

Тем не менее, вскоре и мне стало казаться, что Ската права. Кусачие твари не уставали, их стало больше. В конце концов Ската перестала бить их копьем. Вместо этого мы поднялись повыше на дерево и сидели, уставившись пустыми глазами на безумие внизу, постепенно цепенея от холода и рычащей, воющей какофонии внизу.

Я отрешенно наблюдал за тем, как поблескивает лунный свет на зубах и когтях красноглазых тварей, и мыли мои бесцельно блуждали. Скачущие черные тела, казалось, слились в один дикий поток, бушующий водопад ярости. И мне вдруг стало интересно, а что будет, если я стану частью этой ужасной круговерти? В ней нет ничего, кроме стремления к разрушению. Что бы со мной случилось? Я бы умер? Или я просто стану одним из них, свободным и первобытным? Существом, подчиняющимся лишь инстинктам, обладающим дикой и ужасной красотой — каково это — действовать, а не думать, просто быть — за пределами мысли, за пределами разума, за пределами эмоций, живущим лишь ощущениями…

Из мрачной задумчивости меня вырвало внезапное колебание ветви рядом со мной. Ската, не отрывая глаз от суматохи вокруг ствола дерева, раскачивалась на ветви взад и вперед, помахивая руками, чтобы сохранить равновесие. Копье она уронила.

— Ската, — позвал я, — не смотри на них, Ската! — Увещевая, я потихоньку приближался к ее ветке, пока не сел рядом. Стараясь двигаться как можно медленнее, я обнял ее за плечи, чтобы поддержать. — Сядь, Pen-y-Cat, — сказал я. — Она послушно села. — Вот так-то лучше, — пробормотал я. — Ты же могла упасть.

Она посмотрела на меня пустым, невидящим взглядом и равнодушно сказала:

— Я и хотела упасть.

— Ската, послушай меня: эти слуа, они как-то действуют на нас. Я тоже это чувствую. Надо сопротивляться. Нас найдут.

Но Ската снова перевела взгляд на воющую, кипящую массу под нами.

Я не знал, как еще отвлечь ее от гибельного созерцания, мне и самосу хотелось опять смотреть на мельтешение страшных тел внизу. Вместо этого я стал смотреть на лес, надеясь заметить хоть какой-то обнадеживающий знак. И, к своему изумлению, увидел слабый свет факела, движущийся вверх по склону.

— Смотри! Там кто-то идет! Ската, за нами пришли!

Прежде всего мне хотелось отвлечь внимание Скаты, но я и сам ощутил воодушевление. Конечно, маловероятно, что идет помощь, скорее, приближается какой-то новый ужас. Ската повернулась и равнодушно произнесла:

— Нет там никакого факела.

Она была права: свет не походил на факел. То, что я заметил на склоне, только мои надежды могли превратить в огонь, а на деле оно выглядело, как очередной лунный блик среди леса. Но он двигался! И оттуда доносились какие-то звуки, тонущие в рычании адских гончих.

— Прислушайся! Слышишь?

Ската отвлеклась от диких скачков внизу и вслушалась.

— По-моему, там лай… — неуверенно произнесла она.

— Точно. Мы уже слышали такое до появления сиабуров.

Ската посмотрела на меня скептически, заставив вспомнить, как мы в ужасе улепетывали от подобных звуков. С какой стати сейчас возлагать на них надежды? А вот мне они нравились! Я внимательно наблюдал за движением огонька сквозь лес. Все-таки это был факел! И оттуда доносился лай, точно такой же, как тот, что мы слышали раньше.

Мою серебряную руку, давно превратившуюся