Мертвый лев: Посмертная биография Дарвина и его идей - Максим Викторович Винарский

добавлю: само по себе число хромосом никак не коррелирует со сложностью или эволюционной продвинутостью организмов. Наши человеческие 46 хромосом в диплоидном наборе ничто по сравнению с «достижениями» некоторых папоротников. Так, у ужовника сетчатого (Ophioglossum reticulatum) стандартный хромосомный набор включает 1262 хромосомы. Это – 84-плоид!{415} Абсолютный мировой рекорд. А вот у нашего ближайшего родственника в животном мире, шимпанзе, диплоидное число равно 48{416}. Это как бы намекает, что и в эволюции человекообразных обезьян могли происходить какие-то «сомнительные махинации» с хромосомами. Но, пожалуй, здесь мне нужно остановиться, чтобы не уйти в совершенно другую, хотя не менее увлекательную, область. Вернемся к нашим катастрофам.

⁂

Среди катастрофистов начала XIX в. были не только персонажи, знакомые сейчас лишь специалистам-историкам, но и европейские светила своего времени. Их ряд открывает ученый с роскошным именем Жорж Леопольд Кретьен Фредерик Дагобер Кювье. «Великий и ужасный» барон Кювье был одним из самых даровитых зоологов и палеонтологов всех времен и народов, одним из тех, кто поставил изучение вымерших животных на строгую научную основу. Он не только описал сотни давно исчезнувших видов – от первобытных моллюсков до шерстистых носорогов, – но и пытался создать теорию, объясняющую постепенную смену фаун и флор на Земле. Нет, я не совсем точно выразился. Постепенную, но в то же время и прерывистую. Все зависит от выбранного масштаба рассмотрения. Если сравнивать между собой остатки организмов из слоев осадочных пород, залегающих прямо друг над другом, обычно никаких резких различий не видно. Но если сопоставить то, что обнаруживается в слоях, разделенных миллионами лет, налицо серьезная разница. При этом чем дальше от нас во времени ископаемые, тем меньшее сходство с ныне живущими видами они демонстрируют. Облик фауны и флоры явственно менялся в истории Земли. Ранний палеозой – царство морских беспозвоночных; рыбы на вторых ролях, ни рептилий, ни земноводных нет и в проекте. Постепенно на арену жизни выходят все новые и новые группы: амфибии, пресмыкающиеся, наземные насекомые и паукообразные. К концу палеозоя вымирают многие эволюционные «долгожители» вроде трилобитов и ракоскорпионов. Наступает мезозой – время гигантских ящеров и летучих рептилий. В их тени в начале этой эры начинают робко копошиться мелкие и пока еще довольно однообразные млекопитающие. Граница между мезозоем и кайнозоем отмечена массовым вымиранием, погубившим не только до неприличия «распиаренных» динозавров, но и не менее важные для палеонтолога группы, например морских головоногих моллюсков – аммонитов и белемнитов. Кайнозой – последняя из геологических эр, именно в ней мы с вами имеем честь жить. Господство млекопитающих и птиц, завершающееся антропоценом, периодом, когда «председателем земного шара» сделался вид Homo sapiens.

Эта нарисованная мной очень крупными мазками картина в общих чертах была известна и Кювье. Как настоящий ученый, он стремился не только описать факты, но и объяснить их. Почему и как фауны менялись во времени? Почему это часто происходило резко, прерывисто? Отчего в геологической летописи так редки переходные формы?{417} Кювье не дожил до «Происхождения видов». Единственная существовавшая в то время эволюционная теория – ламаркизм – ему не нравилась. Кювье, привыкший опираться на твердо установленные факты и основанные на них убедительные доказательства, считал ее недостойным настоящего ученого буйством фантазии. Отвергнув возможность эволюции, то есть того, чтобы древние виды давали начало более молодым, плавно переходя в них, Кювье был вынужден прибегнуть к идее катастроф. Изучая вместе со своим коллегой Александром Броньяром третичные отложения в районе Парижа, он доказал, что эта местность периодически то заливалась морскими водами, то превращалась в большой пресноводный бассейн, что вызывало резкую смену фаун. Хотя в России Кювье никогда не бывал, в качестве свидетельства подобных катастроф он ссылался и на замороженные туши мамонтов, которые находили в сибирской вечной мерзлоте. Ему представлялось, что все они погибли одновременно после какого-то внезапного климатического пароксизма{418}. Сейчас-то мы точно знаем, что агония мохнатых слонов продолжалась несколько тысячелетий, но в описываемое здесь время это было далеко не очевидно.

Про эту теорию Кювье позже сложилась легенда, гласившая, что он приписывал ниспослание на Землю гигантских, истреблявших все живое катастроф Богу, который затем творил живые организмы каждый раз заново. Этим якобы Кювье и пробовал объяснить периодические изменения в растительном и животном мире планеты. Подлинные взгляды ученого куда более осторожны. Он не рисовал захватывающих дух картин планетарных катаклизмов, утверждая лишь, что если какая-нибудь местность будет опустошена катастрофой, то ее заселят виды, мигрировавшие из других регионов. Кювье, который детально изучал только геологическое строение окрестностей Парижа, не мог себе позволить рассуждать о глобальных переворотах. Его пылкие сторонники были не так щепетильны и свободно рассуждали о катастрофах мирового масштаба. Один из палеонтологов-катастрофистов, Альсид д'Орбиньи, подсчитал даже, что Богу пришлось целых 27 раз заново творить флору и фауну – всякий раз после того, как Он сам уничтожал свое предыдущее творение. Вот интересно, что сказали бы об этом современные фундаменталисты, настаивающие на буквальном понимании ветхозаветного текста?

Прошло около столетия, и внезапно оказалось, что отрицаемый и вышучиваемый катастрофизм в палеонтологии скорее жив, чем мертв. Спираль истории идей описала новый виток, и хорошо забытое старое стало востребованным. Дело было в 1950-е гг., дух которых еще не забыт. Первые космические полеты, революция в космологии (теория Большого взрыва), повальное увлечение научной фантастикой. Казалось, еще совсем немного – и нога человека ступит на поверхность Марса и Венеры, а там, глядишь, и до полета к альфе Центавра недалеко… Космос, и ближний, и дальний, был в большой моде, и на шумных публичных диспутах «физики» с легкостью одолевали несовременных «лириков».

В 1956 г. мало кому известный специалист по губкам Макс де Лаубенфельс из американского штата Орегон опубликовал в солидном палеонтологическом журнале новую гипотезу, объясняющую вымирание динозавров. По его мнению, их могло сгубить столкновение Земли с астероидом, вызвавшее резкое повышение температуры. Лаубенфельс вдохновлялся хорошо известными событиями – падением Тунгусского метеорита на территории Восточной Сибири в 1908 г., а также опасным сближением Земли и астероида Гермес, случившимся в 1937 г. Впрочем, профессиональные палеонтологи отнеслись к его версии весьма сдержанно.

Год спустя в Советском Союзе два астрофизика, Валериан Красовский и Иосиф Шкловский, выпустили короткую, в две с небольшим страницы, статью, в которой излагали гипотезу совсем уже галактического масштаба. Солнечная система обращается вокруг ядра нашей Галактики, делая один полный оборот за 225–250 млн лет. По пути Солнце и его спутники попадают в разные уголки Млечного Пути, в том числе и довольно опасные. Большую угрозу для жизни на нашей планете представляют вспышки сверхновых, которыми оканчивается биография некоторых очень массивных звезд. Ни одна из известных нам на Земле катастроф по своему размаху даже близко не стоит к вспышке сверхновой. Взорвите одномоментно весь накопленный человечеством запас ядерных боеголовок, и по сравнению с катастрофическим величием сверхновой это будет лишь жалкий хлопок в ладоши. При таких вспышках в космическое пространство выбрасывается чрезвычайно мощное жесткое излучение (первичные космические лучи). По словам астрофизиков, двигаясь по Галактике, наша планетная система неминуемо должна попадать «в такие области межзвездного пространства, где плотность первичных космических лучей в десятки или сотни раз больше, чем в настоящее время»{419}. Земная атмосфера не способна отразить эту атаку, что вызовет резкое увеличение числа мутаций, которое будет длиться до нескольких тысяч лет. По гипотезе Красовского и Шкловского, подобные события случались в истории Земли неоднократно, причем не обязательно они имели только разрушительный эффект. Возможно, именно так погибли динозавры, но не стала ли в очень далеком прошлом вспышка сверхновой стимулом для появления жизни на Земле?

Вариация на эту тему – гипотеза Немезиды, особенно популярная в 1980-х гг. Немезида – предполагаемый спутник Солнца, очень маленькая и тусклая звезда (красный карлик). Она движется по сильно вытянутой орбите и, время от времени приближаясь к Солнцу, силой своей гравитации «возмущает» облако Оорта (тоже, правда, пока гипотетическое), в котором «гнездятся» кометы. Выброшенные из своего дома, они разлетаются по Солнечной