Кровь Моего Монстра - Рина Кент

ноги беспечно раздвинуты, открывая вид на его член через отверстие в полотенце.

И он... твердый. Или, по крайней мере, приближается к этому.

Это один из тех случаев, когда я должна отвести взгляд. Но есть одна проблема — я не могу заставить себя это сделать. На самом деле, я наклоняю голову в сторону, чтобы лучше видеть.

Не помогает и то, что я горю с того момента, как вошла сюда. От этого вида воздух становится еще горячее, даже кипит.

— Нравится то, что ты видишь?

Хрипловатый голос застает меня врасплох, и я глотаю воздух, задыхаясь от собственного дыхания.

— Н-нет.

— Ты все еще любуешься моим членом, Саша.

Я смотрю вперед, мои щеки словно горят. Черт возьми. Почему я должна быть такой очевидной?

— Ты выглядишь неловко. —  Его греховный голос разносится в воздухе. —  Может быть, тебе жарко и не по себе?

Я ненавижу его непринужденный голос, когда я нахожусь на грани извержения. Ненавижу, как он может так влиять на меня одним лишь звуком своего греховного голоса.

Позади меня раздается шорох, прежде чем он появляется рядом со мной, словно демон, выползающий из ада. Я замираю, мое дыхание застревает в горле.

Что-то холодное касается моей перегретой кожи, и я осторожно смотрю в сторону, чтобы увидеть Кирилла, прижимающего стакан с алкоголем к моей щеке.

Но проблема не в этом. Он близко, слишком близко. Так близко, что я могу проследить, как капельки пота скользят по его ключице, к груди, а потом вниз...

Я ловлю себя на том, что не успеваю коснуться места, где остановилась капелька. Я веду себя как большая извращенка, и самое ужасное, что я не могу это остановить.

Наверное, потому что от жары мой мозг закипает.

Обычно я лучше контролирую свое либидо. Как тогда, в той деревне. Я отвергла его тогда и снова две недели назад.

Но почему мне казалось, что вместо этого я отвергаю себя? И, может быть, все эти отказы действуют на меня и довели до такого состояния, когда я стою на краю.

— Хочешь выпить? —  его голос понижается, такой зловещий по своей природе, что я даже сглатываю.

Я тянусь за стаканом, но он держит его на расстоянии вытянутой руки.

— Я не говорил, что это будет бесплатно.

— Я могу пойти и купить себе выпивку.

— Можешь, но не пойдешь, потому что я тебе не позволю.

Его свободная рука скользит по воротнику моего халата, едва заметно касаясь пальцами кожи груди. Я вздрагиваю, мои губы раздвигаются, когда я пытаюсь и не могу подавить свою реакцию.

Затем, одним сильным движением, он стягивает халат. Мои груди подпрыгивают, и пояс расстегивается, открывая черные трусы-боксеры.

Я задыхаюсь, когда реальность ситуации становится очевидной.

Я не только полуголая, но и не двигаюсь и не пытаюсь прикрыться. Почему я не двигаюсь...?

Кирилл проводит пальцем от точки пульса на моей шее, вниз к ключице, а затем по склону груди.

В воздухе раздается странный звук, и я с ужасом понимаю, что он исходит от меня. Никогда прежде меня не касался такой уровень ослепляющего контроля.

Здесь нет ни колебаний, ни медленного исследования, как это было с моим школьным парнем. И Кирилл определенно не мальчик.

Он мужчина, который точно знает, что делает, и обращается со мной с неоспоримой твердостью.

Я парализована на пути его безумия. Какая-то часть меня кричит, чтобы я прекратила это. Есть причина, по которой я не должна хотеть этого мужчину, но я не могу достучаться до своего мозга, чтобы понять, что это за причина.

Я потерялась в тумане, из которого не могу выбраться. Мое сердце и тело настроены на монстра в облике мужчины.

Монстру, которому я не могу сопротивляться.

Его пальцы обхватывают мой напряженный сосок, и он щиплет его. Меня пронзает электрический разряд, и я задыхаюсь от смеси удовольствия и боли.

— Ты такая чертовски красивая. —  Он снова выкручивает мой сосок, сильнее, с уверенным намерением, от которого мне хочется плакать. —  Соблазнительная. —  Еще один щипок, и еще больше мучений. —  Неотразимая. —  На этот раз он тянет, добавляя безумное трение, которое начинается в моих сосках и заканчивается прямо между ног.— И самое худшее, что ты даже не догадываешься, что ты такая. Вот почему ты продолжаешь выставлять себя напоказ так невинно, чтобы все видели, но мы не можем этого допустить, не так ли? Я единственный, кто знает, как ты прекрасна, не так ли?

Он прижимает меня к груди, чтобы я легла на скамейку и распахнутый халат.

Мне кажется, что я сейчас упаду в обморок, но это связано не столько с температурой, сколько с мужчиной, который нависает надо мной, как бог. Его колени стоят по обе стороны от меня, и его лицо под этим углом выглядит гораздо более привлекательным.

— Ответь мне, Solnyshko.

При этих словах внутри меня вспыхивает огонь, и я сжимаю ноги, кивая.

Его глаза становятся темно-синими, неземного цвета, расплавленными. Его внимание не покидает меня, пока он наливает половину напитка на мою грудь. Я вздрагиваю, когда холодная жидкость касается моей горячей кожи и стекает по бокам.

— Я единственный, кто видел эти великолепные сиськи, верно?

Я теряюсь в догадках из-за одного маленького факта. Он только что назвал меня великолепной?

 — Значит ли молчание, что какой-то другой ублюдок видел твои сиськи, Саша? — Его пальцы впиваются в чувствительную плоть моей груди.

Я качаю головой.

— Нет.

— Только я?

— Только... ты. —  Иногда, нет, я всегда ненавижу то, что ему известны те части меня, о которых я никогда и никому не рассказывала.

Но в то же время мне нравится это чувство... близости. Есть что-то, что известно только нам двоим, и так будет всегда.

Голова Кирилла опускается между моих грудей, и он втягивает сосок в рот. Я хватаюсь руками за края скамейки, чтобы не упасть.

Его колени прижимаются к моим бокам, зажав меня между его большими, мускулистыми бедрами. У меня легкое головокружение, но и... странная защита.

Продолжая щипать и выкручивать мой второй сосок, он кусает, сосет и забавляется с тем, который находится в его горячем, порочном рту. Этот цикл повторяется снова и снова, пока я не думаю, что потеряю сознание от переполняющих меня ощущений.

— Ты на вкус как афродизиак. —  Говорит он вокруг моего соска, а затем его язык прогоняет алкоголь вниз к моему животу.

Я пытаюсь сжать ноги, но Кирилл без труда разводит их и стягивает с меня трусы-боксеры, а затем отбрасывает их в сторону.

Первая мысль в голове — спрятаться, но я не могу