Чертово дело - Лада Валентиновна Кутузова

Чернобыле сама по себе ликвидировалась бы, а на Фукусиме ничего бы не произошло.

А было бы классно жить, зная, что кто-то более всемогущий присматривает за неразумным человечеством. Но нет, беречь планету придется самим. Хотя это у неблагодарного людского племени получается из рук вон плохо.

Николай подходил к дому, когда заметил сущность-скелет. Тварь прибавила в росте и округлилась: видимо, пребывание в человеческом мире пошло ей на пользу. Наверное, именно она пила энергию из ничего не подозревающих людей, и хорошо, когда не досуха. Николай непроизвольно потянулся за Безей и остановился. Ну оглушит он сущность, а дальше что? Ловушку пока так и не сделали, а блокираторы на нее не наденешь: не хватает физической оболочки.

Тварь, видимо, прочла его мысли, потому что безо всякой спешки продолжила путь. Николаю осталось лишь с бессилием наблюдать за ней.

Ближе к середине ноября шеф огорошил новостью: нашлись родственники по тройному захоронению – младший брат мужчины и сын. Николай передал известие Анастасии:

– В субботу хоронить будут. Передай этому, Георгию, – они наконец-то узнали имя неупокоенного мертвеца.

– Ты его не чувствуешь? – уточнила она.

– Даже пробовать не хочу.

В субботу они с Анастасией были на Домодедовском кладбище. Три могилы были уже выкопаны, ждали автобус с родственниками и гробами. Могильщики курили в стороне, не проявляя нетерпения. Николай поежился: ну почему на кладбищах всегда так холодно? Что за аномальная территория? И мысленно оборвал себя: ирреальная зона и есть, сам знает.

Автобус подъехал через полчаса. Из него вышли мужчины и женщины южной национальности. Все в черном, головы женщин покрывали платки. Николай отыскал взглядом мужчину, который мог быть братом покойного.

– Здравствуйте, – он представился, – вы брат?

– Сын, – ответил мужчина примерно сорока пяти лет и протянул руку: – Тенгиз.

Николай стушевался: ну да, почти тридцать лет прошло. Сын из подростка стал взрослым мужчиной, старше Николая.

Подошел седовласый мужчина:

– Я брат. Это вы захоронение нашли?

– Она. – Николай подтолкнул Анастасию.

– Спасибо. – Седовласый мужчина обнял ее и поклонился.

– Случайно вышло. – Она не стала вдаваться в подробности: неясно, как родственники воспримут.

– Все равно спасибо. Мы столько лет ждали. – Седовласый мужчина выдохнул, справляясь с волнением. – Жаль, мать не дожила, она все верила… – Он замолчал.

Могильщики опустили гробы в могилы, и Тенгиз первым бросил землю на крышку гроба, затем брат Георгия, потом наступила очередь детей Тенгиза. Николай и Анастасия тоже примкнули к поминальной процессии.

– Жаль, он не увидит, – произнес вслух Николай, имея в виду покойника.

– Он тут, – шепотом ответила Анастасия. – Я ему сказала.

Могильщики забрасывали захоронение землей, и звуки падающих комьев становились все глуше.

– И как он? – Николай покосился в сторону: где-то тут неупокоенный мертвец, который так долго ждал справедливости.

– Оглушен. В смятении. И рад. Все сразу, – объяснила Анастасия.

Могильщики накидали сверху земли, образовав три холмика, на которые уложили поминальные венки. Установили зажженные свечи, и тепло разлилось в груди Николая.

– Ушел, – выдохнула Анастасия, и в тот же миг повалил снег.

Глава шестнадцатая

Самовозгорание

В среду с утра поступил срочный вызов на Поречную улицу. Там уже находились полицейские, осматривавшие труп и помещение. Николай поздоровался: один из оперов был ему знаком – допрашивал Николая, когда тот охотился на сущность. Николай прошел на кухню, взглянул на труп, и его передернуло: от тела остались горстка пепла и нога в дырявом носке.

Что удивительно, линолеум под трупом не обгорел. Николай осмотрелся: убожество и грязь – так можно было охарактеризовать обстановку в квартире. Пол, черный от толстого слоя грязи, убитая плита, гора грязной посуды в мойке, хромые тумбочки без дверей… Похоже, умерший был алкоголиком или с психическим заболеванием.

– Кто его обнаружил? – поинтересовался Николай.

Опер хмыкнул:

– Мать.

Николай прошел в соседнюю комнату и понял реакцию оперативника: на неубранной кровати сидела женщина неопределенного возраста с одутловатым лицом. Она смотрела в пространство перед собой с тем выражением, которое бывает у людей совершенно дезориентированных. На Николая она не обратила никакого внимания.

– Бытовой алкоголизм? – спросил он, вернувшись в кухню.

– И с головой не лады, – ответил опер.

Николай вытащил микро-Уленьку и начал проверять квартиру. Отголоски эманаций имелись: видимо, погибший был одержим сущностями. Ну, с таким анамнезом это неудивительно. Николай еще раз оглядел помещение: все, что можно было продать, продано и пропито. А уборка в последний раз, наверное, проводилась строителями перед сдачей дома, как и ремонт: обои лоскутьями свисали со стен.

В матери умершего прибор показал наличие лярвы.

– Вы меня слышите? – Николай обратился к женщине, но та не реагировала.

– Не, бесполезно. – Оперативник смотрел на усилия Николая со скепсисом. – Она уже в нирване, – он указал на пустую бутылку, валявшуюся на полу. – Что у вас?

– Ничего особенного. Сущности есть, но не те, от которых сгорают заживо. – Николай продемонстрировал показания. – А ей выпишу принудительное лечение.

– От алкоголизма?! – удивился опер.

– От лярвы, но кто знает, вдруг и от алкоголизма поможет. – Николай сам не был в этом уверен. – Это она его?

Оперативник пожал плечами:

– Хрен знает. Отпечатки сняли. Может, собутыльник какой. А может, самовозгорание. – Он коротко хохотнул, демонстрируя, что это шутка.

Версия о самовозгорании, несмотря на фантастичность, была логичной. Если бы потенциальный убийца, стремясь избавиться от улик, поджег тело, то вспыхнула бы и квартира. Да и тело не так легко уничтожить, чтобы остался только пепел.

– Можете с соседями пообщаться, – посоветовал опер, – много интересного узнаете.

Николай решил именно так и поступить. Первым делом он поднялся этажом выше и позвонил. Дверь открыла невысокая пухленькая женщина, про которых говорят «уютная». И в подтверждение этому определению из квартиры пахнуло пирогами. В другое бы время Николай захлебнулся слюной, но после обгоревшего трупа аппетит закатился под плинтус.

Соседка не скрывала радости:

– И хорошо, что умер! Кошмарил весь подъезд! А полиция, как всегда, пальцем о палец не ударит.

С ее слов Николай выяснил, что покойный Артем был больным на всю голову: постоянно играл со спичками, оставлял включенной плиту, поэтому из квартиры частенько пахло паленым.

– На девушку как-то с палкой напал, – продолжала соседка. – Или мы идем мимо, а он вслед: «Мясо!» Мне приходилось дочерей встречать и провожать. Они одни в подъезд боялись заходить.

Николай поежился: он бы и сам не захотел жить рядом с таким вот Артемом.

– Ничего странного не замечали?

Соседка понизила голос:

– Было. За три дня до в вентиляции какие-то постукивания начались. Днем и ночью. А сегодня все стихло. Думаю, домовой предупреждал.

– Домовой? – Николай на мгновение растерялся.

– Да, – твердо ответила соседка. –