Колдунья моя - Бертрис Смолл

— Я — Жосслен де Комбур, новый хозяин этого поместья, — ответил рыцарь. — А кто ты такая, красавица моя?

— Я — Мэйрин, дочь Олдвина, наследница поместья Эльфлиа, милорд. И поскольку это, очевидно, создает нам некоторые затруднения, то я осмелюсь предложить вам проехать в замок, где мы сможем спокойно побеседовать.

— Англией правит Вильгельм Нормандский, — сообщил ей рыцарь.

— Слава всемилостивому Господу, милорд, — отозвалась Мэйрин. — Мой отец уже давно присягнул на верность королю Вильгельму. Не прикажете ли вы своим людям спешиться и отвести лошадей в конюшню? Мои слуги помогут им. А затем они могут войти в зал и отобедать. — Повернувшись к девушкам, она сказала:

— Отнесите орехи в кладовую, пусть их переберут и сложат на хранение. А потом ступайте по домам. — Снова обернувшись к рыцарю, она обезоруживающе улыбнулась и взяла его коня под уздцы. — Пойдемте, милорд. Я проведу вас.

Жосслен де Комбур не знал, смеяться ему или сердиться. Однако он благоразумно решил воздержаться от последнего. Эта ослепительная красавица, так спокойно ведущая его огромного жеребца к воротам замка Эльфлна, сохранила удивительное самообладание, несмотря на неприятные для нее новости. Кто же она такая? Король ничего не говорил о наследнице Эльфлиа. Узнав, что Олдвин Этельсберн и его сын недавно погибли и что Эльфлиа находится близ границы Англии с Уэльсом, Вильгельм подарил это поместье своему другу. Победивший при Гастингсе не стал бы отбирать владения саксонских танов, присягнувших ему на верность. Жители Эльфлиа и так были преданны Вильгельму. Но, — учитывая стратегически важное положение этого замка, необходимо, чтобы он и впредь оставался в надежных руках.

Мэйрин была в ярости, но понимала, что должна оставаться хладнокровной перед лицом этой неожиданной угрозы. Как посмел Вильгельм Нормандский предложить ее наследство атому рыцарю?! Неужели он не подумал, что станется с нею и с Идой, если они лишатся своих земель?! Неужели у них отнимут собственный дом?! Без сомнения, Вильгельм Нормандский — бессердечный человек, но Мэйрин не собиралась сидеть сложа руки, пока кто-то другой снова будет решать за нее ее судьбу. Леди Бланш уже поступила с ней подобным образом, и Мэйрин была бессильна помешать ей. Велизарий распорядился ее судьбой, убив Василия. Но на сей раз Мэйрин решила сражаться. Она не допустит, чтобы ею, Идой и жителями Эльфлиа повелевал чужой человек!

Она провела Жосслена де Комбура в зал. Ида, трудившаяся над гобеленом, поднялась и подошла к гостю.

— Добро пожаловать в Эльфлиа, милорд, — любезно проговорила она. — Я — леди Ида, вдова Олдвина Этельсберна.

Жосслен почувствовал себя очень неуютно. Об этой миловидной женщине король не забыл ему сообщить. По сути дела, Вильгельм поручил Жосслену заботиться о ней. Однако как Жосслен ни старался, он не мог припомнить, чтобы король говорил о дочери. Что же с ней делать? За нее он тоже должен отвечать? Взгляд ее был далеко не таким кротким, как у матери.

«Там живет вдова, — сказал Вильгельм. — Если тебе взбредет такое в голову, можешь жениться на ней, хотя, боюсь, она для тебя старовата. Но если даже она не придется тебе по вкусу, все равно ты должен заботиться о ней и защищать, как родственницу. Олдвин Этельсберн присягнул мне на верность, а это значит, что я должен обеспечить безопасность его вдовы. Возможно, она предпочтет вернуться к своему брату. Тогда отпусти ее н дай провожатых. Может быть, она захочет снова выйти замуж. В этом случае позаботься о том, чтобы она получила приданое. А быть может, она захочет остаться в Эльфлиа до конца своих дней. Если будет так, то ты должен обращаться с ней хорошо и предоставить ей почетное место за столом».

Жосслен согласился со словами короля, ибо это было дело чести. Но появление дочери неизмеримо осложнило его задачу. Переведя дыхание, Жосслен ответил на приветствие Иды:

— Я — Жосслен де Комбур, миледи Ида.

— Новый хозяин поместья Эльфлиа, — сладким голоском проговорила Мэйрин.

Жосслен мрачно взглянул на Мэйрин, но это ее нисколько не обескуражило.

— Не понимаю, — смущенно произнесла Ида.

— А что тут понимать, мама? Вильгельм Нормандский вознаградил моего отца за верность тем, что лишил земель его дочь и вдову! Скажите, милорд де Комбур, позволят ли нам с матерью взять с собой наши личные вещи, когда нас выгонят из замка? Мы должны уехать сегодня же или вы позволите нам остаться до утра, чтобы собрать вещи? — Она сверлила рыцаря яростным взглядом, уперев руки в бока.

Как ни странно, Жосслен понял эту вспышку гнева: ведь он сам бы пришел в ярость, окажись в таком же положении. Однако он не мог допустить, чтобы его позорили перед слугами.

— Я уверен, миледи Мэйрин, что ваша любезная мать воспитала дочь лучше, чем кажется на первый взгляд. Похоже, ваш отец слишком баловал вас и недостаточно порол, чтобы вы усвоили нужные уроки.

— Не смейте говорить о моем отце, да упокоит Господь его праведную душу! Мой отец был добрым и заботливым человеком! Он никогда бы не выгнал из дому невинных женщин и не лишил бы их владений, принадлежащих им по праву! — Гнев Мэйрин разгорелся; пути назад не было. — Мой отец, — завершила она ледяным тоном, — не нуждался в насилии, чтобы управлять людьми.

— Мы подчинялись его воле только потому, что любили его!

Она унижала и стыдила его перед крепостными, даже толком не зная всех обстоятельств, приведших его сюда, н все же Жосслен думал в эту минуту только об одном: перед ним прекраснейшая женщина на свете. Ему хотелось поцеловать ее. Ему хотелось увести ее в уединенное местечко и заняться с нею любовью. Ее волосы… живое золотисто-алое пламя, пылающее нимбом над ее головой, завораживало, очаровывало, манило. Жосслен встряхнулся, как вымокший пес, чтобы прочистить мозги.

— Замолчите, Мэйрин! — рявкнул он на нее. Ида, несмотря на испуг, внезапно рассмеялась. Ей пришлось сделать над собой немалое усилие, чтобы подавить смех. Дело в том, что ей не в первый раз приходилось видеть на лицах мужчин, смотревших на ее дочь, такое же выражение, как на лице Жосслена. Забавно, что Мэйрин с такой легкостью победила их победителя. Жосслен обернулся к Иде:

— Не прикажете ли принести мне вина, миледи? У меня в горле пересохло. — Он, снова перевел взгляд на Мэйрин:

— Сядьте! Нет, не на стул, а на скамеечку!

Мэйрин смерила его яростным взглядом. Что-то в его голосе подсказало, что она зашла достаточно далеко и не стоит больше испытывать терпение рыцаря. Поджав губы, она повиновалась. Ида налила вина в кубок и, подав его рыцарю, тоже села на стул, опустив руку на голову дочери, чтобы успокоить ее.