Колдунья моя - Бертрис Смолл

— Ты трижды бросала руны, — сказал он. — Они не предупредили тебя об этом горе?

— Ты ведь знаешь, как мне тяжело видеть вещи, близко связанные со мной, — ответила Мэйрин. — Я спросила руны, вернутся ли домой отец и Брэнд. Я спрашивала трижды, и трижды руны ответили, что вернутся. Мне и в голову не могло прийти, что Брэнд вернется мертвым, а отец — смертельно раненным! Если бы я была искуснее в гадании, то могла бы предупредить их!

— Значит, такова их судьба, — отозвался Дагда. — Не вини себя. Откуда тебе было знать?

Олдвин Этельсберн лежал на смертном одре. Он созвал Иду, Мэйрин, Дагду, священника из деревенской церкви и столько местных жителей, сколько могло поместиться в его спальне. Собрав остаток сил, он сказал им:

— Мой сын умер, но моя дочь осталась в живых. Ее я объявляю своей наследницей. Ей оставляю все мои владения, мои земли и все богатство, которое мне удалось нажить. Клянетесь ли вы мне, что присягнете ей на верность?

Олдвин откинулся на подушки и на мгновение опустил веки. Затем глаза его снова открылись, и тан обвел пристальным взглядом окружающих.

Все в один голос воскликнули:

— Да!

— Святой отец, — продолжал Олдвин, — клянетесь ли вы в том, что подтвердите любому человеку мою последнюю волю о том, чтобы леди Мэйрин стала моей наследницей?

— Да, милорд, — ответил отец Альберт. — Клянусь в этом священной плотью распятого Христа и слезами, которые пролила над ним Пресвятая Богоматерь!

— Мэйрин, дочь моя, будешь ли ты хранить верность герцогу Вильгельму?

— Да, отец. — Слезы катились по щекам девушки. Мысль о том, что она вот-вот потеряет навсегда этого удивительного человека, спасшего ее и ставшего ей вторым отцом, была почти невыносима. — Ты позаботишься о своей матери?

Мэйрин кивнула и взяла Иду за руку, не в силах произнести ни слова.

Олдвин остановил тускнеющий взгляд на лице Иды. Слабая улыбка заиграла на его губах.

— Ах, — вздохнул он, — ты сейчас так же прекрасна, как и в день нашей первой встречи, когда я увидел тебя в замке твоего отца. Береги Мэйрин. Любите друг друга после того, как меня не станет, любите так же крепко, как и при моей жизни.

— Не покидай меня, любовь моя, — всхлипнула Ида. — Что мне останется, если ты умрешь?

Лицо его бледнело с каждым мгновением.

— А наша дочь, Ида? Ты ведь не можешь оставить ее на произвол судьбы! Ты нужна ей! Господь не захотел, чтобы ты ушла вместе со мной. Знай, что ты была прекрасной, самой лучшей на свете женой. Ты ни разу не пошла против моей воли. Господь пожелал, чтобы мы прошли через это тягчайшее испытание — покинули этот мир порознь, но это значит, что большего Он от нас уже не потребует. Если ты любишь меня, то исполни мою просьбу. — Олдвин снова откинулся на подушки, лицо его покрылось пепельной бледностью, дыхание затруднилось.

— Я люблю тебя, — прошептала Ида. — В моей жизни не было никого, кроме тебя, и хотя мне это причиняет боль, я подчинюсь тебе и в этой последней просьбе.

Олдвин едва заметно улыбнулся и сказал:

— Я тоже люблю тебя всем сердцем, но должен уйти. Брэнд ждет меня. Я слышу его зов.

Ида увидела, что последняя искра жизни погасла в его глазах, и, зарыдав, припала к его груди. Двадцать пять лет они прожили бок о бок, но теперь Олдвин покинул ее. Она осталась одна. Но тут Ида почувствовала, как Мэйрин бережно пытается оторвать ее от мужа, и, оказавшись в объятиях дочери, поняла, что ошибается. Она не одинока. Самый прекрасный подарок, который сделал ей Олдвин, — эта девочка, которую он привез в Эльфлиа давним осенним днем из Лондона и поручил ее заботам. А теперь он завещал им обеим заботиться друг о друге. Ида взглянула на дочь и спросила:

— Как же мы будем жить дальше, дитя мое? Я чувствую, что ты мудрее меня.

Мэйрин вздохнула.

— Думаю, — проговорила она, — мы похороним отца рядом с Брэндом, а затем продолжим жить по-прежнему. Надо собрать урожай. Зима все равно наступит. Чтобы наш народ не голодал, надо запастись пищей. — Мэйрин повернулась к священнику. — Отец Альберт, мы похороним моего отца завтра, после того как люди попрощаются с ним. Запишите в церковную книгу, что на Михайлов день 1066 года Олдвин Этельсберн соединился с Господом и что это был день печали для всех жителей Эльфлиа.

Прошло несколько недель, прежде чем в Эльфлиа стало известно, что в день смерти Олдвина Этельсберна Вильгельм, герцог Нормандии, высадился на английской земле близ Певенси. Через несколько дней состоялось решающее сражение при Гастингсе; Гарольд Годвинсон и его братья, Леофуайн и Гирт, были убиты.

В Лондоне архиепископ Олдред и горожане попытались возвести на трон ребенка — этелинга Эдгара, последнего из рода уэссекских королей-Графы Эдвин и Моркар присягнули на верность Эдгару. Однако в конце концов архиепископ, юный этелинг Эдгар, графы Эдвин и Моркар и влиятельные жители Лондона были вынуждены сдаться Вильгельму Нормандскому. Они выдали Вильгельму заложников и поклялись ему в верности. Вильгельм, в свою очередь, пообещал, что будет для них добрым королем, однако все же позволил своим людям грабить английские земли в течение трех дней, чтобы наказать англичан за сопротивление его справедливым притязаниям на трон.

В Эльфлиа ничего об этом не знали. Изоляция, столько лет защищавшая поместье от неприятностей, имела и обратную сторону: новости доходили сюда в последнюю очередь. В день Святой Хильды, 18 ноября, Мэйрин возвращалась из леса с девушками, куда они ходили за лесными орехами. Когда на ее плечи легла ответственность за поместье, у нее оставалось мало времени для досуга, но она все же нуждалась в некотором отдыхе. Теперь ей не часто доводилось выезжать на прогулки верхом на Громовике, который уже стал нервничать от безделья. Когда девушки шли в замок, смеясь и весело болтая, внезапно они увидели, что через реку переправляется отряд вооруженных всадников. Деревенские девушки остановились, вопросительно глядя на Мэйрин.

— Оставайтесь со мной, девочки, — велела она. — Чем нас больше, тем безопасней.

Девушки сгрудились вокруг нее, как цыплята вокруг наседки. Всадники подъехали ближе. Поравнявшись с девушками, незнакомцы остановились, и один из них, одетый богаче других и, судя по всему, возглавлявший этот отряд, спросил:

— Это — поместье Эльфлиа?

— Кто вы, милорд? — ответила вопросом на вопрос Мэйрин. Рыцарь удивленно приподнял брови. Хотя он говорил по-английски, девушка ответила ему на чистейшем нормандском языке, без всякого акцента. Он сразу же понял, что она — главная среди этих милашек, и подумал, что если она прислуживает в замке, то будет согревать ему постель этой ночью. Во всяком случае, видно, что она не крепостная.