Вихрь Бездны (СИ) - Ольга Ружникова

и с этим ничего не поделаешь. Ее просто нельзя подпускать к искушениям и соблазнам. Впрочем, как и многих других женщин.

Да что там — только про одну Эдингем мог утверждать обратное… но об этом лучше не думать. Ни сейчас, ни потом.

— Видите ли, Алан, это — заблуждение всех мужей. Им кажется, стоит увезти супругу в деревню, как она станет образцом верности. Ничего подобного. Дама, желающая завести любовника, заведет его и в глуши. Причем еще скорее — от скуки. Тем более, сами вы там поселиться не намерены.

— Не намерен, — подтвердил юноша.

— Тогда не валяйте дурака, Алан. И не лишайте себя радостей супружеской жизни, а молодую жену — светских развлечений, столь милых прекрасному полу. Поверьте старику: так будет лучше для вас, для нее, для меня и для блага государства.

3

Улицы вечерней Лютены — почти пусты. В окнах особняков мягко сияют свечи. И если б не газовые фонари — Констанс Лерон мог бы на миг представить, что чудо свершилось. Что нынешняя жизнь лишь приснилась ему, и теперь он — в своем настоящем мире. Наконец-то!

Констанс, конечно, знал о тайных делах отца уже давно. Но просто знать — одно, а вот постоянно думать… Молодой поэт предпочитал занимать мысли совсем другим. Илладийская поэзия двух последних веков и сокровища квиринской философии прошлого тысячелетия — куда приятнее современных шпионских игр и прочей… грязи. Без этого нельзя жить, но над думами возвышенной души унылая реальность не властна.

В юности Констанс считал иначе. Пока не понял: никто не виноват в том, какая эпоха досталась на его долю. Живи он с его талантом в прежние времена — стал бы великим поэтом.

В наше же унылое время лишь рождение в герцогской семье обеспечивает блестящую карьеру. Хоть в военной, хоть в штатской службе. Но раз не повезло с самого начала — остается быть самим собой.

И Констанс беспечно дожил до двадцати трех лет, читая свои и чужие стихи. С затаенной тоской вздыхая о прежних золотых временах — с их благородными рыцарями и прекрасными дамами. И, конечно, с талантливейшими менестрелями, чьи бессмертные баллады вызывали слезы восхищения у самых закаленных в боях воинов! И растапливали самые загрубевшие сердца. Впрочем — такие в ту благословенную эпоху встречались лишь у закоренелых злодеев.

Иное было время, иные люди. Это Констанс родился в век людской подлости, низкой мелочности, корыстолюбия и шпионажа. И окружающие дамы и кавалеры в большинстве своем стоят доставшейся им эпохи. Вряд ли они вообще понимают, что с миром что-то не так. Свинья ведь довольна грязью, разве нет?

Да, он, сын небогатого барона, вынужден жить среди них. И даже знать, что его отец — осведомитель одного из подлейших Регентов Эвитана (впрочем, не подл там — один кардинал). Но всё это не касается самого Констанса.

Не он шпионит и строчит доносы. Он лишь вынужден подчиняться правилам, придуманным теми, для кого честь и совесть — пустой звук. Но у них нет души, а у него — есть. И его душу вся эта грязь не затронет. Констанс Лерон — не подлец и не негодяй. Он — поэт. В прежние времена сказали бы — «менестрель».

Да, «кавалер» Лерон числится в полку. Но не намерен участвовать в чужой грязной игре под названием «война». Дуэли и поединки — да, но завоевание чужих земель? Что лично Констансу сделали все эти люди, злой чужой волей объявленные врагами его страны?

Он — единственный сын своего отца. И значит — обязан жениться ради рождения наследника. Что ж — он сделает это когда-нибудь. Но нескоро.

Настоящей любви давно не существует. Нынешние девицы — глупые кокетки, а став замужними дамами — немедленно заводят любовников. Куртизанки — честнее, те хоть не лгут. Но сын барона обязан взять в жены пошлую дуру — обязательно дворянского звания. Еще одно правило, придуманное теми, кто сам наверняка готов повеситься с собственной выдумки.

Констанс никогда не любил герцога Ральфа Тенмара. И понимал, что презирать родного отца — недостойно даже нынешней эпохи, но поделать с собой ничего не мог. Идти на поклон к старому мерзавцу, на котором клейма ставить негде, — тоже недостойно любого времени, но барон Лерон это сделал!

Отец хочет видеть будущей невесткой Терезу или Амалию Гамэль. Да лучше уж любая лютенская куртизанка! В последней солдатской шлюхе меньше подлости и лицемерия, чем в баронессе Колетте. А ее доченьки — явные копии маменьки.

Пожалуй, можно жениться на Соланж. В ней нет фальши, она красивее кузин… Всех, кроме Ирэн Вегрэ, разумеется.

Ирэн! Вот она — тоже словно из другой эпохи. Не безупречно-целомудренная дева, нет. Роковая красавица — из-за таких сходят с ума. Огненная комета, что в лучах багряного заката летит по небу. И оставляет за собой сонм сожженных сердец. На кометах не женятся. Но их любят всю жизнь!

Женятся на таких, как Соланж. Если нет желания носить рога. Но… как же быть со скукой, одолевающей уже на третий час общения с влюбленной кузиной? Соланж — красива, влюблена, безумно мила… готова отдать ему свое сердце. Уже отдала. Но какое же оно… маленькое, это ее сердце. Какое простенькое! И как же наивна и неинтересна сама Соланж…

Да, Ирэн Вегрэ стала приятным сюрпризом. Красива и неординарна. Женщина-загадка. Красота под флером тайны. Неуловимой и такой пьянящей…

Вот только подобное с Констансом случалось уже многажды. И всегда в итоге он был разочарован. Прелесть женщины — в ее загадке. А любая тайна подобна цветку — сорви и завянет.

О такой девушке лучше хранить память. Решено — стихи или баллада. И венок сонетов. Три венка! Рыцари прежних времен никогда не женились на дамах, которым поклонялись. И были правы. Принцесса — не для простого паладина. Ей положен принц, а паладину — нетитулованная дворянка. Иначе — какая же это принцесса?

Всю зиму и весну Констанс писал стихи и письма прекрасной Ирэн. Замахнулся даже на роман «Дама из Драконьего замка».

Ирэн этого никогда не прочтет, зато прочтут потомки. Констанс Лерон увековечит ее имя! Если кто и достоин сравнения с прежней эпохой — это прекрасная Ирэн, баронесса Вегрэ, племянница Тенмарского Дракона.

Глава 10

Глава десятая.

Эвитан, Тенмар — Лютена.

1

Письма — листья. Прошлой осенью листья опять горели. Как год, два, десять, сорок лет назад.

Маленькая девочка танцевала у осенних костров. Седая старуха молча жжет в камине старые письма.