Фараон – 5. Император поневоле - Дмитрий Викторович Распопов

и посуда, купленные в храмах считаются богоугодными, всё остальное, купленное на стороне, это подделки, которые ничего не дадут покойному на полях Иалу.

Глаза Хатшепсут расширились.

— Хочешь сказать, что ты отдаёшь жречеству продажу всей ритуальной утвари и фигурок?

— И амулетов, — кивнул я.

— А не сильно ли это им жирно? — удивилась она, — не замечала в тебе никогда подобной щедрости.

— Ну, — скромно улыбнулся я, — мы с ними в этом же указе договорились, что фарфор они могут покупать только из царских мастерских, за чем будут пристально следить сборщики налогов, чтобы они не начали гнать свои изделия. Так что наши с тобой ремесленные мастерские будут изготовлять, а они продавать, прибыль пополам.

Хатшепсут изумлённо на меня посмотрела и спустя какое-то время покачала головой.

— Теперь понятно, почему они толпами бегают за мной, словно жуки на горячем песке. Какие же огромные деньги можно собрать со всего Египта⁈

— Ну считай, что это будет такой необъявленный налог на смерть, — хмыкнул я.

— Что же, — она поднялась с дивана, — надеюсь и мне что-то перепадёт с этого?

— Конечно дорогая жена, — улыбнулся я, вставая за ней следом, — ты воспитываешь многих моих детей и как мне докладывают, весьма успешно. Так что награду за свой нелёгкий труд, ты точно заслуживаешь.

— Я пришлю к тебе Нехси, — улыбнулась она, — он принесёт тебе свиток с нужными суммами.

— Присылай, — вздохнул я, поскольку не сильно любил нубийца, который был сейчас главным советником Хатшепсут, без которого она и шагу нигде не могла ступить. Особенно после того, как он вернулся из второй экспедиции в Пунт и привёз тонны различных товаров и экзотических животных, например тех же павианов, которых я терпеть не мог.

— Не забудь его принять, дорогой, — она помахала мне рукой и вместе со своей многочисленной свитой вышла из рабочих покоев.

— Мой царь, — тут же обратился ко мне Хопи, — тот виночерпий, которого Его величество хотел принять, но не смог, снова просится на приём.

— Точно! — я не сильно ударил себя по лбу, — зови, пока меня опять не отвлекли.

Примипил вышел и вскоре вошёл вместе с волнующимся и бледным египтянином, который при виде меня сразу упал на колени.

— Мой царь, — сбившимся голосом поприветствовал меня он.

— Можешь встать, — разрешил я, — верховный жрец Птаха говорил, что ты производишь для него какое-то особое вино. Я люблю вино, но достойного так и не встретил.

— Истинно так мой царь, — он поднялся только для того, чтобы низко мне поклониться, — я занимаюсь выращиванием винограда вот уже сорок лет и для меня непонятно, что тогда пьёт Его величество, если он недоволен напитком, который нам посылает сам Ра.

Тут, когда он в одно мгновение перестал кланяться, я увидел такой знакомый лихорадочный блеск в глазах, который мне стал слишком хорошо знаком здесь в Египте.

— «Ещё один фанатик своего дела, — со вздохом понял я по этому блеску преданности своему делу, который невозможно было от меня скрыть».

Я решил проверить свою интуицию, а потому сказал ему.

— Даю тебе слово, что если хоть что-то из того вина, что ты дашь мне сейчас попробовать, мне хоть немного понравиться, я сегодня же сделаю тебя главным виночерпием Египта.

Глаза у мужчины округлились, он засуетился и показал на дверь.

— Тогда Его величество разрешит позвать моих слуг, которые принесут амфоры?

Я кивнул и вскоре всё кругом было заставлено кувшинами и сосудами, в каком-то одному ему ведомом порядке. Он давал приказ слугам вскрывать по одной, откуда сначала пробовал сам, затем давал пробовать своему сыну, которого ему приказал взять с собой на дегустацию Хопи и только после этого в серебряный кубок наливали вино мне.

— Начнём с хорошего, но не лучшего, — сказал он, отпивая чуть от своего кубка, — я выращиваю его близко к Дельте, чтобы солнце не так сильно сушило ягоды винограда, а влажность давала им более прохладный привкус.

Я попробовал вслед за его словами и ощутил, что и правда, эта кислятина, чуть лучше, чем я пил обычно, но ему сказал, разумеется, другое.

— Кислятина.

Он побледнел, но не отступился и наливал дальше, говоря мне, как выращивал и ухаживал за каждым сортом винограда. И о чудо! Чем ближе мы подбирались к тому вину, которое он получал из винограда, растущего ближе к морскому побережью Дельты, где солнце было очень ярко на склонах небольших холмов и в то же время морской воздух ощущался на губах, тем меньше и меньше я ощущал тот вкус, который мне так не нравился в здешнем вине.

— Ну и венец моего творения, — красный от волнения мужчина, с блеском в глазах налил последнюю чашу, — урожай прошлого года, к которому я шёл долгие десять лет. Хочу знать мнение Его величества о моём труде.

Я отпил и по затылку пробежал знакомый холодок узнавания. Нотки Chateau des Reves из ливанского винограда с неповторимым приятным вкусом, трудно было забыть.

— Я назвал этот сорт Шеде, мой царь, — с гордостью сказал винодел, когда я прикрыл глаза и сделал ещё один глоток, чтобы убедиться в своих первых ощущениях.

Открыв глаза, я посмотрел на Танини.

— Пусть Рехмир подготовит указ, этот человек с сегодняшнего дня — главный царский виночерпий, — сказал я ему и парень тут же это записал.

Винодел открыл рот, а его сын, державший кувшин, едва не выронил его из рук.

— Для меня будешь делать только его, — я показал на кубок, — можешь улучшать сорт и вино, но качество должно быть не хуже того, что я сейчас попробовал.

Мужчина низко мне поклонился и улыбнулся.

— Слушаюсь мой царь.

— Своему верховному жрецу скажи, что я выкуплю у него