Взгляд со дна - Юлия Александровна Лавряшина

улыбка чертовски обаятельна… Ее собственная проявилась отражением. И себя, крошечную, она разглядела в его знакомых глазах.

Катя скользнула ему за спину:

– Я нашепчу тебе на ушко…

Он довольно хохотнул, когда ее руки обвили его шею, расслабился в предвкушении, чуть запрокинул голову. Теперь ей ничего не стоило справиться с ним, Каверин потерял бы равновесие от любого толчка…

Ее мягкие губы пощекотали его ухо шепотом:

– От Лили из Дмитрова.

Эта заготовленная фраза была для нее самой командой: «Фас!» В следующую секунду Катя так сдавила ему горло, что он захрипел, поскользнулся, попытавшись вырваться, и сам ушел под воду с головой. Успев набрать воздуха, Катя погрузилась с ним вместе, продолжая душить Зачинщика изо всех сил: «Сдохни! Сдохни!»

Когда он совсем обмяк, она перевернула его на спину и посмотрела в уродливо выпученные глаза. В его взгляде застыли растерянность и паника: он успел понять, кто она… Сергей Каверин умер с этим знанием – больше ей и мечтать было не о чем.

На другом конце леса через полчаса появился совершенно неузнаваемый парнишка в парике с курчавыми темными волосами и в джинсах. Типичный «автостопер». Пусть его и пытаются поймать. К ее счастью, париков в костюмерной ночного клуба хватало, и она могла таскать их сколько угодно – никто особо не следил.

– Куда направляешься, пацан? – по-свойски спросил водитель синего фургона, остановившегося перед ней.

В темноте машина показалась ей черной, как катафалк. Сесть в него – преодолеть себя. Не ей он нужен, другим.

Но Катя ловко заскочила на пассажирское сиденье.

– В Москву, в столицу нашей Родины, – отрезала она, понизив голос до предела.

– Я думал, в дальний путь собираешься…

Хмыкнув, она покосилась на шофера: «Пусть только протянет лапу, башку сверну». Катя не хорохорилась, ей и вправду уже ничего не стоило это сделать. Не ребенка же обидеть – это табу. А из взрослых мужиков кто не заслужил смерти? Если покопаться в прошлом любого, найдутся обманутые девушки, брошенные младенцы, преданные друзья…

– А мне на Урал пилить. Бывал на Урале?

– Не-а, – протянула Катя.

– Ну! Оно того стоит…

Она лишь кивнула. Не то чтобы лень было отвечать, но было страшновато выдать себя девчоночьими интонациями. Что он сделал бы, если б раскусил ее? Вытолкал из машины? Это вряд ли… Потребовал бы оплаты натурой? Возможно. Или сделал бы вид, что ничего не понял, а потом звякнул бы в полицию? Так, на всякий случай, вдруг разыскивают девчонку, способную выдавать себя за парнишку?

«А если он уже догадался?» – Она осторожно скосила глаза, но лицо водителя безмятежно обмякло улыбкой. Плохо выбритые щеки подрагивали, когда он говорил:

– Там, на Урале, есть такие места на трассе – чистые ловушки! Едешь вроде в гору, а машина сама катится. Можно выключить мотор, она все равно едет… Значит, это что? Под гору идет. А на вид – вверх. Вот как это?

– Оптический обман.

– Ну! Диковинный край. А какие там байки травят – твой Бажов отдыхает! Про такие чудеса наслушался, что ты… Потом реально боялся эту бабку встретить, как же ее? Шиханка, вот как. Призрак ходячий… Говорят, кто увидит ее, скоро помрет. А как различишь? Бабка да бабка… Такая, знаешь, трясущаяся старушка, помощи просит. А потом жизнь забирает… Вот и начинаешь от каждой шарахаться! Так и вправду помрешь от страха.

«Когда-нибудь я стану такой бабкой Шиханкой, – в темном окне Катя видела только собственное отражение. – Буду приносить смерть… Да какой там! Я уже ее приношу. И разве я не состарилась от этого? Я ничего не хочу. Совсем ничего. По-моему, это и есть главный признак старости…»

И вдруг с необычной для ночи ясностью ощутила то, чего не чувствовала до сих пор – страх. Разве она собиралась стать Приносящей Смерть? Не такой видела она свою жизнь. Хотела учить детей. Рожать собственных. Наполнять дни детским смехом, легким, как воздушные шарики…

Это было как-то далековато от того, чем она занималась теперь.

И все же Катя продолжила, хотя можно было остановиться, не испытывать судьбу: ее не поймали… ну и живи спокойно! Никому и в голову не пришло подозревать какую-то провинциалку, танцующую в ночном клубе. Какое отношение она может иметь к убийству двух состоятельных мужчин?

Но как можно было позволить Оксане Кавериной наслаждаться жизнью? Она до сих пор носила его фамилию, хоть они и развелись… Значит, оставалась частью ближнего круга Зачинщика, соучастницей. И была виновна уже этим. Развод не смыл с нее греха – это она украла Каверина у беременной Лили!

Катя сознательно избегала любых дат, чтобы их неопровержимая ясность не пошатнула ее позиции. Если б взялась высчитать, то поняла бы, что Оксана вышла замуж за Каверина спустя год и два месяца после того, как он уехал из Дмитрова. Не Оксана подтолкнула его к предательству, он сам жаждал другой жизни. И получил ее…

О его бывшей жене Катя не стала выяснять вообще ничего. Только вычислила, когда Оксана уходит на работу и во сколько возвращается. Чем та занимается целый день, для Кати не имело значения. Оксана должна была оставаться картонной фигурой, даже не имеющей голоса, так проще было расправиться с ней.

Лежа без сна на чужой кровати в арендованной квартире, Катя приняла решение: на этот раз можно поступиться принципами… Оксана умрет не в воде. Попробуй организуй такое убийство в Останкинском районе! Ворваться к ним домой и попытаться утопить обеих в ванне? Каким образом? Все равно придется или сначала оглушить мать с дочерью, или даже убить, а потом залить водой.

Но голыми руками обеих сразу не придушишь, чтобы заставить нахлебаться до смерти… Ее мама умирала именно так. И Катя могла бы справиться с Сашкой, но Оксана дралась бы за дочь как дикий зверь, в этом можно было не сомневаться. Катя только раз увидела их выходящими вместе из дома… Даже не стала следить, куда они отправятся, заметив, как Оксана обнимает маленькую Сашку, целует пух ее волос. Они не прощались, шли куда-то вместе, а мать ласкала ее так, будто им предстоит расставание как минимум на неделю.

Что-то в тот момент лопнуло в Катиной груди, и она скрючилась от боли. Если б ее скрутил инфаркт, все женщины этой семьи остались бы живы. Но Катя не могла этого допустить. И приняла решение: на этот раз Русалка сама выйдет на сушу, превозмогая боль в босых ногах, чтобы пронзить жестокое сердце женщины, толкнувшей