О тревогах не предупреждают - Леонид Петрович Головнёв

class="p1">Попробовали. Новая методика уплотняла учебное время, повышала качество тренировок. Вскоре на заседании методического совета командир дивизиона вышел с предложением усовершенствовать эту методику и внедрить во всех подразделениях.

Через несколько дней в кабинет Бронина влетел капитан Колтевский. Потрясая над головой записной книжкой, он выпалил:

— Не может такого быть!

— Успокойтесь, Николай Миронович! В чем дело?

— Вот посмотрите данные по батарее Алешина.

Бронин взял блокнот, глянул в цифры. Если им верить, в первой батарее на 25 процентов перекрыли один из трудоемких боевых нормативов.

— Разберемся!

Виктор Павлович поспешил в подразделение. Лично проверил действия ракетчиков. Все подтвердилось. Начал выяснять, за счет чего сэкономлено время? Оказалось, рационализаторы батареи внедрили приспособление, облегчающее труд номеров стартовых расчетов.

— Кто же такой мастеровой? Ведь с помощью этой штуковины крышку контейнера расчет закрывает вдвое быстрее. Не так ли?

— Так точно. Это дело рук рядовых Тимонина и Гонтаря. А теперь посмотрите вот сюда. Видите фару?

— Вижу. А что она дает?

— Вот и я думал, для чего она нужна? Китаев доказал. Ночью она позволяет быстро ориентироваться, экономить время.

— Молодцы! А что еще?

— Есть и еще задумки. — Алешин пригласил Бронина подойти ближе к установке, начал объяснять предложение рядового Полякова.

Командир дивизиона внимательно послушал, еще раз посмотрел нехитрые солдатские приспособления. Поняв, что они сулят значительные преимущества при подготовке ракетчиков, сказал:

— В точку бьете. Дерзайте дальше!

И крепко пожал руку вдруг засмущавшемуся старшему лейтенанту.

— Радуете меня, Алексей Дмитриевич. Спасибо.

— Это вам спасибо, товарищ майор, — взволнованно произнес Алешин.

В штабе дивизиона Бронин еще раз посмотрел пометки в своей рабочей тетради, которые делал, слушал пояснения командира батареи. Да, продумал, постарался Алексей Дмитриевич. Бронин зашел к своему заместителю капитану Чугуеву.

— Как смотришь, если мы проведем в дивизионе слет рационализаторов и изобретателей? — спросил он политработника. — Настало время систематизировать все новое, передовое, что создано в батареях.

— Ну, слет — громко сказано, — улыбнулся Чугуев. — Совещание. Я — за, Виктор Павлович.

Сообща они наметили инициативную группу, которой поручили внедрять все созданное войсковыми умельцами в практику…

Быстро летело время, неумолимо приближая ракетчиков-зенитчиков к их главному испытанию — боевым пускам на полигоне. Вся жизнь в дивизионе шла планово, в четком учебно-боевом ритме. С утра до позднего вечера старший лейтенант Алешин был на позициях. Сам следил за экраном радиолокатора, управлял действиями подчиненных, задавал новую программу имитаторам. А потом допоздна в канцелярии батареи изучал итоги тренировок. Сегодняшние успехи его подчиненных были, конечно, лучше прошлогодних. Но хуже, чем в других батареях. Это огорчало, но не отчаивало. Алешин твердо верил, что догонит и перегонит соперников по социалистическому соревнованию.

Полностью отдавшись боевой учебе, Алексей Дмитриевич ни разу за последний месяц не встретился с Олей. А она присылала письма или записки два раза в неделю. В последней Алешин прочитал такие слова:

«Каждое воскресенье жду тебя в полдень на нашем месте. Прошло уже четыре таких воскресенья. Что случилось?»

Эту записку, переданную ему капитаном Чугуевым, Алексей Дмитриевич аккуратно сложил и спрятал в нагрудный карман, решив, что в это воскресенье он уж обязательно выберется из военного городка, встретится с Олей. И они подадут заявление в ЗАГС. О своем решении обзавестись семьей он письмом уже сообщил отцу и маме. Ответ пришел телеграммой. В ней было всего три слова: «Поздравляем. Когда свадьба?» А вот когда свадьба, об этом он и не думал. Скорее всего, после учений.

После учений… Проставляя в сводную ведомость итоги последней тренировки, Алексей вдруг подумал: а что, если его батарею не выведут на боевые пуски? Надо ведь кому-то оставаться в расположении дивизиона. Или еще хуже: на полигон допустят, а произвести пуск ракеты не доверят. От этой мысли у него неожиданно на лбу выступили мелкие бисеринки пота. Он отложил в сторону блокнот с записями, подошел к окну, широко распахнул его.

В канцелярию хлынул свежий и влажный осенний воздух. Запахло грибами. Алешин покосился на близлежащую березовую рощу, где, по словам начальника штаба дивизиона капитана Колтевского, грибов было видимо-невидимо. Глубоко вздохнул. Потом не спеша повернулся и вновь склонился над сводной ведомостью, продолжил проставлять напротив фамилий операторов цифровые показатели. По ним можно было судить о служебном росте каждого подчиненного. Старший лейтенант радовался, что люди за последний месяц интенсивной боевой учебы шагнули вперед, возмужали. Даже молодые операторы рядовые Тимонин, Гонтарь и Поваляев.

Тимонин… Полгода назад он старался казаться ниже, даже горбился нарочито. Хотел быть незаметным. Ни во что не вмешивался. Помнится, у него на глазах один солдат обидел другого. Так он отошел в сторону, отвернулся. Теперь стоит на правом фланге с высоко поднятой головой, строг и взыскателен к себе, комсомольский активист.

А каким был Гонтарь? Службу нес ни шатко ни валко. Предложили заметку в стенгазету написать — увильнул. Товарищ помощь попросил, он возмутился: «А мне кто помогал?» Сейчас Гонтарь работает по нормативам второго класса, помощник руководителя технического кружка.

К Поваляеву успех пришел легко. И в учебе, и в спорте. В личное время он всегда в кругу товарищей, главный заводила. Вместе с тем в его внешнем виде сквозило какое-то плохо скрываемое «возвышение» над другими. Высокомерный, говорили о нем. Но это было. Никто уже не говорит о его высокомерии. Товарищи знают, что это душевный, отзывчивый друг, всегда настроенный на шутку человек, готовый прийти другим на помощь. Ныне он спорторганизатор батареи, член комсомольского бюро дивизиона…

— Батарея, приготовиться к вечерней поверке! — услышал Алешин зычный голос сержанта Лименюка. А еще через минуту в канцелярию зашли лейтенант Губанов и сержант Китаев. В руках у замкомвзвода были какие-то листы бумаги.

— Посмотрите, товарищ старший лейтенант, — обратился Губанов к командиру батареи, — по-своему здесь есть крупица, заслуживающая внимания.

— Что это? — Алешин взял в руки один из листков.

— Социалистические обязательства сержанта Китаева. За все периоды его службы от солдата до сержанта, замкомвзвода. Предлагаю, как говорится, обнародовать их. Представляете, какой это вызовет эмоциональный подъем у личного состава?

Алексей Дмитриевич и сам уже догадался, какую золотую жилу откопал командир взвода. В его руках были социалистические обязательства увольняющегося в запас сержанта Китаева. Отличник боевой и политической подготовки, специалист первого класса, он хранил листки своих обязательств от первого до последнего дня службы. По ним видно, как рос человек. То, что подходило для рядового Китаева, не устраивало сержанта Китаева. Месяц за месяцем предъявлял он к себе все более высокие требования, все больший груз брал на свои плечи.

— Присаживайтесь, — Алешин указал на стулья.

Вместе они подсчитали, что за время службы Китаев овладел четырьмя смежными специальностями,