Том 4. Стихотворения - Константин Бальмонт

7 сентября 1917

Москва

К обезумевшей

Равномерно уходит дорогаВерстовые мелькают столбы.Но забывшему правду и БогаНе добиться красивой судьбы.

Мы отвергли своих побратимов,Опрокинули совесть и честь.Ядовитыми хлопьями дымовПодойдет достоверная месть.

От весеннего Солнца потокомЗолотые излились лучи.Что ж мы делали в свете широком?Наряжали мы в плесень мечи.

По путям, городам, и деревням,Разбросалась двуликая ложь.С благочестьем порвавшая древним,Ты куда же, к кому же придешь?

Покачнулась в решеньи неправом,Опозорилась алость знамен.И с штыком, от предательства ржавым,Не достигнешь до славы времен.

Затуманенный лес обесчещен,В нем от сглаза не видно ни зги.По стволам выползают из трещинТолько гады, друг другу враги.

К неузнавшему голоса часаПодойдет ужасающий час.И какая есть в слове прикраса,Чтоб зажегся потухший алмаз?

Нам от Севера холод и голод,Изъязвился угрозами Юг.Исполинский наш молот расколот,Приближается бешенство вьюг.

А теперь

Ты любил глядеться в Небо голубое,  В зеркале лазурном утопая взглядом,Ты видал там Бога. В час труда, и в бое,  Ты себя там видел с светлым Богом рядом.

Не принять умел ты роковые цепи,  Смело разбивал их, с злою силой споря.Уходил далеко, за леса, за степи,  Доходил в стремленьи до живого Моря.

А теперь? Куда же вековая сила  Вся в конец иссякла, мелководьем стала?Не запляшет звонко молот у горнила,  Пламя разучилось ткать светло и ало.

И когда подходит час грозы и битвы,  И когда на отдых час зовет к усладам,Нет порыва в сердце, нет в душе молитвы,  И не Бог с остывшим, Кто-то Темный рядом.

9 сентября

Маятник

Я не сплю, и размеренный маятник, в мрак,  Звуковой посылает мне знак.И поет, заключая мгновения в счет,  Что минутное все протечет.

Проницая качаньем притихшую тьму,  Он сознанью твердит моему: –«Ты ошибся во всем. Твой родимый народ,  Он не тот, что мечтал ты. Не тот».

И в глубоком сознаньи я должен молчать,  В этом говоре – суд и печать.Не одни только сказки и песни и мед,  Сердце полную правду возьмет.

Не принять обвиняющий голос нельзя,  Через совесть проходит стезя.И правдивую мысль та тропинка пошлет  Через пламя и бурю и лед.

Я любил на заре, я томился весной,  Причастился я песни родной.Как случилось, что тот, кто так звонко поет,  Так бесчестно свой край предает?

Я от детства любил безрассудный размах  Тех, чье сердце отбросило страх.Как же отдан врагу укрепленный оплот,  И трусливый лукавит и лжет?

Безконечная ширь. К полосе полоса,  Протянулись поля и леса.Но окликни всю Русь. Кличь всю ночь напролет,  И на помощь никто не придет.

Там над ямою волчьей ощерился волк,  Человек в человеке умолк.И петух скоро в третий уж раз пропоет: –  «Твой родной, он не тот. Он не тот».

12 сентября

Химера

Облитая кровью жертв самосуда,Не с млеком, а с ядом взрастившая вымя,На вече народов пришла ты откудаИ в шайке предателей как тебе имя?

На честных немногих толпой нападая,Взамен правосудья принесшая ломы,Комолая, грузно и слепо бодая,Какие еще ты готовишь погромы?

Петух красноперый над мыслью и кровом,Смешенье всех ликов в уродстве зверином, –На зов благочестный ответишь ты ревом,Ты, с бешенством бычьим и с духом ослиным.

Вспоенная кровью, поящая лжами,Ты будешь, как только исполнится мера,В глубокой, тобою же вырытой, яме,Из чада исшедшая, призрак-химера.

19 сентября

Злая масляница

Западни, наветы, волчьи ямы,Многогласен лживый, честный нем.Разве есть еще в России храмы?Верно скоро сроют их совсем.

Подбоченясь, ходит дух горбатый,Говорит: «Смотрите, как я прям».И, забыв сражение, солдатыПо словесным бродят лезвиям.

Ряженый, гуляет темный кто-то,Вслед за ним идут, оскаля рты,Все, кому одна теперь забота: –Сеять злое семя слепоты.

Вырвалось наружу из подпольяПолчища ликующих личин: –Леность, жадность, свара, своеволье,Точат нож, и клин вбивают в клин.

Дьяволы, лихим колдуя сглазом,Напекут блинов нам на сто лет.Разве есть еще в России разум?Разве есть в ночи хоть малый свет?

19 сентября

Я знал

Я знал леса, озера, и долиныКак сон великой истовой страны,В ней были дни, достойные былины,В ней были чары Солнца и Луны.

Я знал поля, желтеющие рожью,Высокий труд, правдивые слова,Я проходил, и видел – к придорожьюВезде склонялась свежая трава.

Я знал людей, их мерные движеньяС теченьем звезд в один слагались лад,В глазах детей светилось отраженьеЦветов полей, и тех, что красят сад.

В смиренных днях дышала святость духа,Свобода самородного ума,И столько песен было чарой слуха,Как будто это пела жизнь сама.

Я знал любовь к таинственному краю,Где жертвы были сладостью сердец,И вот с какой теперь я болью знаю,Что самой яркой сказке есть конец.

Среди своих как быть мне иноверцем?Густая ночь, укрой, спаси от дня,Нельзя дышать, ни жить с пробитым сердцем,Нет больше в мире братьев у меня.

Последняя ткань

Последняя ткань золотого ковра,  Последнее зарево осени красной,  Пред жертвой, холодной, жестокой, ненастной,Пред вражьей минутой, твердящей: «Пора!»

Ты был светлоликим, недавно, вчера.  Весной не расслышав Пасхальное слово,  Что сможешь разведать от дня ледяного,С кем будешь, и как, проводить вечера!

23 сентября

Осень

Скрыта вся земля туманами,Наливными, водопьяными,  Будет ливень, будет грязь,  Меж сердец порвется связь.

Листья, бывшие богатыми,Пали судорожно-смятыми,  В жестком ветре чуть жива  Помутневшая трава.

За истекшими минутамиГлянуть вьюги, станут лютыми,  Все, кто сеял в мире ложь,  Встретят в днях седую дрожь.

24 сентября

Снящийся цветок

Я родился в цветущем затишьи деревни,  Над ребенком звездилась лазурью сирень,На опушке лесной, светлоюной и древней,  И расцвел и отцвел мой младенческий день.

Не отцвел, – лишь, светясь, перешел в перемену,  За цветами – цветы, к лепестку – лепесток,Опьяняющий ландыш влюбляет вервену,  Васильки словно песнь из лазоревых строк.

На прудах расцветали, белея, купавы,  В их прохладные чаши запрятался сон,И качали мечту шелестящие травы,  Был расцветом мой полдень сполна обрамлен.

Я позднее ушел в отдаленные страны,  Где как сталь под Луной холодеет магей,И цветет булава, ест цветы как тимпаны,  Как змеиные пасти ряды орхидей.

Я узнал, что цветы не всегда благочестны,  Что в растеньях убийственный помысл глубок.Но в Змеиных Краях мне не цвел неизвестный,  Мне приснившийся, снящийся, жуткий цветок.

Лепестковый кошмар, лепестками обильный,  Окровавленной чашей раскрылся во сне,А кругом был простор неоглядный и пыльный,  И чудовищный рев был подобен волне.

На несчетности душ выдыхает он чары,  Захмелевший, тяжелый, разъятый цветок,Чуть дохнет, меднокрасные брызнут пожары,  И пролитая кровь – многодымный поток.

Эта сонная быль, чаша полная гуда,  Смотрит тысячью глаз и стоит предо мной,Из садов Сатаны к нам восползшее чудо,  И как мед там внутри – заразительный гной.

Российская Держава