По невидимым следам - Матвей Наумович Медведев

— Нет, не горел. Да и зачем ему было гореть, если мы спали?

— Электропроводка была в исправности?

— В полном порядке.

— Может, кто-нибудь ходил вечером в хлев или на чердак хлева, где хранилось сено, курил и обронил огонь?

— Никто не ходил.

— Значит, возможность возникновения пожара из-за неосторожного обращения с огнем, с папиросой или непотушенной спичкой исключается?

— Полностью.

— Грозы в эту ночь в районе не было?

— Какая же может быть гроза в октябре?

— Следовательно, вину за пожар на молнию не переложишь?

— Конечно.

Оставалась еще одна версия — поджог! Но чья злая рука могла тут действовать?

Государство оказало Виктору Ивановичу Иванову необходимую помощь, чтобы он мог обзавестись предметами первой необходимости. Ему выплатили страховое вознаграждение. Но это не освобождало следственные органы и милицию от необходимости найти преступника, совершившего поджог, строго наказать и возместить за его счет весь ущерб, который он причинил.

Большое значение имел для данного дела осмотр местности. Но на месте пожара установить ничего не удалось: огонь уничтожил все подчистую. Правда, было найдено много следов от ног, но все они вели к колодцу, из которого брали воду, чтобы гасить пламя. Искать же среди множества отпечатков сапог следы, принадлежащие преступнику, не взялся бы, пожалуй, даже самый искусный следопыт.

Следователь обратил внимание на изгородь, которой был обнесен участок Ивановых. Частокол в одном месте был раздвинут — видно, для того чтобы можно было в него пролезть. Кто это сделал? Ивановы? Нет, Ивановы сказали, что сами они частокол не раздвигали. Тогда кто же? Допросили соседей, но и им ничего не было известно. Никто из них отверстия в изгороди не проделывал, в огород к Ивановым не лазил. Оставалось предполагать, что это сделал злоумышленник, тот самый, который поджег дом. Он проник в огород через отверстие в изгороди, подкрался, минуя жилой дом, к хлеву, сделал свое черное дело и ушел тем же путем.

Около отверстия в изгороди тоже нашли следы сапог. Но так как почва в этом месте была твердая, сделать с этих следов слепки не удалось. Их лишь измерили, да и то приблизительно.

Более повезло следователю при осмотре старого мочала позади огорода. В хворосте и мусоре, которым оно было завалено, нашли бутылку, внутри которой имелись капли керосина. Таким образом, можно было предположить, что преступник проник в огород через отверстие в частоколе, облил крышу хлева керосином, поджег, а пустую бутылку бросил на обратном пути в мочало. К сожалению, на самой бутылке никаких следов, которые помогли бы обнаружить преступника, не сохранилось.

Поиски преступника начали с того, что решили узнать, не были ли Ивановы с кем-либо в ссоре. Нет, Ивановы жили со всеми в дружбе. Следовательно, никто не мог иметь на них злобы и мстить им.

— Как никто? — спросил кто-то. — А Колька Пикалев? Разве забыли?

— А верно, Кольку-то мы и запамятовали!

Односельчанин Николай Пикалев имел на Виктора Иванова зуб. Когда Пикалева судили — в который раз! — за злостное хулиганство, Иванов выступал свидетелем на суде. Всю правду, хоть и горькую для Пикалева, выложил. Да и как он мог поступить иначе! Никто в деревне не одобрял хулиганских действий Пикалева.

Пикалев ненавидел Иванова еще и за то, что отец и сестра Пикалева были в войну расстреляны народными мстителями за измену и предательство. А Иванов, как мы уже сказали, был в партизанском отряде. Теперь Пикалев угрожал ему, как, впрочем, и многим другим местным жителям, расправой. Кое-кто самым серьезным образом его побаивался. От этого пьянчуги и хулигана можно всего ожидать. Недаром он уже четыре раза судился. Прошел, что называется, огонь и воду. Настоящий уголовник. Вот почему, когда следователь стал производить опрос жителей деревни по поводу взаимоотношений между Ивановым и Пикалевым, многие говорили: «А кто их знает, какие взаимоотношения! Говорят, Пикалев угрожал Иванову расправой, да мало ли какие слухи ходят. Слухам верить нельзя!»

Сам Пикалев категорически отрицал свое участие в поджоге.

— Да зачем мне было дом поджигать? — распинался он, дыша на следователя перегаром. — Что я — враг себе, что ли? В пьяном виде, бывает, пошумлю. Это — действительно. Потому как нрав у меня, особенно после водки, такой. Как пар в котле — выхода требует. Но уж дом поджигать? Это — ни-ни!

Следователю стало известно, что еще два человека не питают симпатии к Иванову — Петр Васильев и Алексей Елин. Васильев только недавно вернулся на жительство в деревню из города, где некоторое время работал на заводе. Елин же отбывал наказание за хулиганство и в деревню приехал после освобождения из заключения. Оба браконьерствовали и подозревали, что это Иванов заявил в милицию, после чего у них отобрали ружье. Хотя открыто угроз в адрес Иванова они не высказывали, тем не менее нелюбовь их к честному сельскому труженику, каким был Виктор Иванов, ощущалась явно.

Елин и Васильев дружили с Пикалевым, который усердно спаивал молодых парней. Вот и в день пожара Васильев, как всегда, пьянствовал с Пикалевым. Елина, правда, в их компании не было — он на несколько дней уехал погостить к своему брату, жившему за несколько десятков километров от Старого Села. Когда случился пожар, Васильев прибежал и принимал участие в тушении. Верно, он не столько помогал, сколько путался под ногами, так как изрядно выпил. Но тем не менее все его видели около горящего дома. Пикалева же на пожаре не было. Он объяснил на другой день, что был сильно пьян, завалился спать и ничего не слышал. О том, что сгорел дом Ивановых, узнал, дескать, только утром.

Итак, кое-какие подозрения были, но никакими доказательствами они не подкреплялись. Все же следователь решил запросить данные о судимостях Пикалева. Он узнал, что первый раз Пикалева судили еще в 1939 году за злостное хулиганство и незаконное хранение холодного оружия. Не отбыв срока наказания, Пикалев совершил побег из колонии, снова нахулиганил и был судим вторично. В годы Великой Отечественной войны, когда весь советский народ поднялся на защиту своей Родины, Пикалев, отбывая наказание, находился далеко на Севере. Вернулся он в деревню в 1948 году, а в 1949-м вновь очутился за тюремной решеткой. В 1965 году, когда возраст Пикалева подходил уже к пятидесяти, этого человека опять судили за хулиганство.

То, что Пикалев — хулиган, да еще злостный, доказано.

А вот поджигатель ли он — неизвестно.

Не довольствуясь одной лишь справкой о судимостях Пикалева, следователь решил запросить из архива сами уголовные дела. Ему хотелось узнать поподробнее, за что же все-таки судили этого человека. К сожалению, не