Служба - В. Воронов

Да и с бомбой полная нескладуха: то говорили 200 грамм тротилового эквивалента, а теперь — 50! То про стандартную армейскую шашку твердили, то про пластид, а то и вообще черт знает про что: вы уж там определитесь между собой. Определились: стандартный, говорят, набор армейского диверсанта, и чемоданчики у них точь в точь такие. С чемоданчиком следаки прокололись, признавшись, скрепя сердце: нет, не из набора юного диверсанта — самоделка. А там отпало и обвинение в краже фигурантами взрывчатки: не крали, не брали, нет ничего по взрывчатке. За восемь лет, оказывается, даже ее тип толком не установили. Как и тип взрывателя. А уж чекисты, помнится, всю редакцию облазили, все собрали, до винтика, даже компьютер холодовский уволокли. И что? А ничего: там, где им и сотой части пороховой пылинки достаточно, чтобы на «чеченский след» выйти, ничего не накопали. «Почерк, — говорят, — спецназовский…». Но любой почерк, как известно, можно и подделать. Особенно при желании. Благо подполковник Чекалин, проводивший первичную экспертизу взрывного устройства, благополучно через несколько дней подорвался при разминировании: бывают же такие случайности!

Со свидетелями обвинения и вовсе полный швах вышел, да он один-единственный, ефрейтор Маркелов, то ли чего-то видевший, то ли слышавший. Но видеть и слышать он стал через два года, аккурат после того, как газета большую премию объявила. Пришел, получил… А потом отказался и весь полк, матерясь, собирал баксы, чтобы отдать их за ефрейтора. Между прочим, на юридическом языке сие именуется «подкуп свидетеля». Или лжесвидетеля.

В общем, об «убедительности» следствия можно сочинять поэмы: ни единого факта, ни одного свидетельства, только сплошная «царица доказательств» — самооговоры, сделанные офицерами во время первых допросов. Не факт, что выбивали их палками, но как обычно получают признательные показания, не секрет. Профессионалы политического сыска против строевых офицеров — силы неравные, да еще и камера, пресс-хата, угрозы расправы с родными. Технология известная. И что там ни говорили бы они тогда, не убеждает: иных-то улик нет. А свет клином на них сошелся, хоть и не сразу, но легко: Паша Грачев — это ВДВ, а кто там у него в «киллерах»? — Спецназ, разведка, 45-й полк. Дальше дело техники и следовательского профессионализма сплести клубок и связать все воедино. Плохо, значит, сплели, не связали.

Главная ошибка следствия налицо: «Исполнители? Вот они, все тут, на скамеечке, никого не забыли…». Чушь собачья! По всем законам такого жанра непосредственным исполнителям могло быть только одно место — на кладбище. А они здесь… Так не бывает, потому, что быть не может. Да первая мысль у Грачева, отдай он тот роковой приказ: «На фронт их! В окопы! Сгноить! Десантировать без парашюта!» Такие свидетели и все живые? — Ребята, это же не кино, ставка больше, чем жизнь всего этого полка. Но все до единого фигуранты живы-здоровы, никто пулю в затылок не получил, с подрезанными стропами не прыгнул, без вести в Чечне не сгинул… Чудны дела твои, господи, но так не бы-ва-ет! Не аргумент? Так предъявите мне тогда хоть один веский аргумент, только не «царицу доказательств», пожалуйста…

Но кто тогда, кто? А ищите! Уверены, что за гибелью Холодова стоит рука профессиональная, спецназовская, спецслужбистская? Так разве свет клином сошелся на ГРУ и спецназе ВДВ? Или других служб нет, где умеют и колоть-рубить, и мосты рвать? И не только мосты.

3. Царская охота

«…Вам могут отдать приказ выступить против… мирного гражданского населения… При этом вам будут говорить, что с вашей помощью будет наведен порядок в обществе. Но разве можно считать наведением порядка нарушение Конституции и законов, а именно к этому вас толкают те, кто стремится решать политические проблемы с помощью силы армейских подразделений.

Перед тем, как идти на штурм гражданских объектов на прибалтийской земле, вспомните о своем родном очаге, о настоящем и будущем своей республики, своего народа. Насилие над законностью, над народом Прибалтики породит новые серьезные кризисные явления и в самой России, и в положении россиян, проживающих в других республиках…»

(Б. Н . Ельцин, Председатель Верховного Совета РСФСР. Из обращения к военнослужащим 13 января 1991 года.)

15 лет назад, в декабре 1979-го, советские войска овладели городом Кабул. Пять лет назад, в январе 1990-го, не менее героично ворвались в Баку, а на следующий год (опять в январе) взяли штурмом Вильнюс. Как после таких подвигов не возжелать новой «преславной виктории» и не кинуть очередной клич: «Даешь Грозный!»

Пока походные канцелярии штампуют реляции о награждении героев новой кавказской войны, а предприятия в поте лица трудятся над «изделием 200» — цинковыми гробами, есть еще время подумать. Хотя бы над тем, с чего бы это Кремль и др. решили осчастливить нас новым блицкригом…

Частные войны Лубянки

«И вот эти люди, которые выступили против правительства, естественно, нуждались в защите».

(Дмитрий Язов, министр обороны СССР. Из выступления перед депутатами Верховного Совета СССР в январе 1991 года.)

В Чечне летом 1994 года внезапно появилась оппозиция. Говоря языком маршала Язова, эта оппозиция «естественно, нуждалась в защите». Поэтому у нее появились танки и авиация… Вторжение 11 декабря 1994 года в Чечню — третья в постсоветский период попытка военным путем свергнуть генерала Дудаева. Первый раз это безуспешно попытался сделать Руцкой руками спецназа МВД России. Потом это решили сделать через позорный «чекистско-танковый» налет на Грозный. Именно эта авантюра и втянула Россию в кровавую мясорубку кавказской войны. Некоторые эксперты настаивают на том, что ведущую роль играла не вообще ФСК, а лишь одно ее подразделение — управление военной контрразведки во главе с генералом Моляковым.

Другие утверждают, что в войну решил поиграть шеф московской «охранки» Савостьянов, за что и стал козлом отпущения. Все эти варианты представляются слабоватыми. За «частной» мини-войной стоят куда более крупные фигуры. Три года существования независимой де-факто Чеченской Республики никому особо не мешало. Чеченская нефть исправно поступала за рубеж через российскую территорию по выдаваемым в Москве лицензиям. Чеченские добровольцы через российскую территорию табунами проходили в Абхазию и возвращались оттуда с караванами трофейного оружия…

Но летом 1994-го о Чечне вдруг вспомнили. Стали много писать о нелегитимности Дудаева, о потоке оружия из Чечни в Россию (хотя все, что к тому времени можно было продать в Россию — было уже продано), идущих из Чечни наркотиках (эту мысль недавно вновь озвучил премьер Черномырдин), хотя основными поставщиками наркоты в Россию являются Азербайджан, Таджикистан, Казахстан и Киргизия…

Намек был моментально понят, и в один прекрасный миг, как чертик из коробочки, появилась оппозиция. Впрочем, странно было то, что уж больно криминального типа были основные оппозиционеры. Не поделивший чего-то с Дудаевым и объявивший ему войну мэр Надтеречного района Автурханов, бывший милицейский старшина и мэр Грозного Гантамиров, экс-охранник Дудаева Лабазанов (утверждают, кстати, что Лабазанов и вовсе по бумагам МВД России числится во всероссийском розыске как особо опасный преступник)… Чему удивляться — в Таджикистане союзником российских войск и прокоммунистического режима стал уголовный авторитет Сангак Сафаров, а в Грузии — помните таких «героев», как Джаба Иоселиани и Тенгиз Кетовани — товарищей, весьма близких к преступному миру. Почему-то везде пророссийские силы сплошь и рядом рекрутируются из тех, по ком нары плачут. Отчего Чечня должна быть исключением?

Знающие люди утверждают, что объяснение этому простое: на таких людей, мол, у вездесущей Лубянки имеется столь мощное досье, что куда им от нее деться?! Спорное мнение. Но почему же на лбу чеченской оппозиции столь явно прорисовывается клеймо «Мэйд ин Лубянка»?

Судя по всему, отсчет возможной чеченской чекистской операции надо начинать с весны 1994-го — ведь надо подобрать недовольных Дудаевым, обуть, одеть, накормить, спать уложить. А утречком разбудить призывом: «Вставайте, граф, вас ждут великие дела!»

Великие дела начинаются в июне — с момента первой стычки Лабазанова с Дудаевым. В тот момент ставка делалась на тайную поддержку антидудаевцев. Информаторы ФСК, видимо, слали в центр слишком уж оптимистичные депеши: плохи, мол, дела Джохара. Знакомое дело — наверх шли лишь те разведсводки, которые «верхи» и хотели вкушать перед утренним чаем. Если же донесения агента расходились с ожидаемыми, то они попросту клались под сукно как не заслуживающие доверия.

Но лубянское начальство, как и более высокие инстанции, предпочитает жить не только по собственным правилам, но и в мире самопридуманных мифов и грез. Поэтому на грезы о скорейшем конце Дудаева среагировали адекватно: с помощью оппозиции.