История города Москвы. От Юрия Долгорукого до Петра I - Иван Егорович Забелин

находится в тесном месте, в стенах и в глуши, и музыка со оной башни будет не слышна, а надлежит де оной колокольной музыке быть на Спасской башне, понеже де оная стала на всей красоте и вельми та колокольная музыка и играние во дворце и в Москве будет слышна». На это предложение Сенат решил, что ежели о бытии оной колокольной музыки на Троицкой башне особливого именного Ее Величества указу нет, то оную музыку поставить на Спасской башне. Но именной указ нашелся в Губернской Канцелярии, где в протоколе было записано 1 января 1731 года, что «граф Семен Андреевич Салтыков приказал имянным Ее Величества указом с церкви Архангела Гавриила, что на Чистом пруде (Меншикова башня), часовые колокола сняв, поставить на Троицкой башне, как надлежит, и к ним приделать инструменты, чтоб играли». На основании этого указа Сенат в августе 1734 года приказал упомянутой колокольной музыке быть по-прежнему на Троицкой башне, где и должен был работать обер-мастер Ферстер. Восемь колоколов согласных голосами он прибирал в Артиллерии на Пушечном дворе из хранившихся там шестисот колоколов, собранных в прежние годы (по указам Петра) от церквей[72].

Спасские часы, вероятно, были починены, но в лютейший пожар всей Москвы в 1737 г. часы на обеих башнях погорели и были приведены в порядок в том же году.

Из приведенных свидетельств видно, что на Спасской башне в это время колокольной игры уже не существовало. На Троицкой она поддерживалась до конца XVIII ст. и рассказывают, что колокольный музыкант разыгрывал руками и ногами даже «Святый Боже» при погребении первых вельмож, напр., начальника Москвы графа З. Гр. Чернышева в 1784 г. и других, бренные останки которых были проносимы в Троицкие ворота[73].

Однако, в течение времени и Спасская башня получила такие же куранты. В 1763 г. в помещениях под Грановитой Палатой происходила разборка архивных дел бывших Преображенского и Семеновского Приказов, при чем были найдены «большие английские курантовые часы», быть может, некогда снятые со Спасской же башни. По именному указу импер. Екатерины II в 1767 г. эти часы поведано поставить на Спасской башне, для чего был приглашен часовой мастер Фаций, запросивший за эту работу 14 556 р. Сумма к расходу была утверждена, а заведование делом было поручено вице-президенту Мануфактур-Коллегии Сукину. Под его смотрением установка часов продолжалась три года. В конце 1770 г. Сукин донес Сенату, что установка часов мастером Фацием совсем окончена. Сенат приказал освидетельствовать работу, в какой исправности часы в ходу и прочны ли будут на предбудущие времена, для чего были собраны часовые мастера, записные цеховые и вольные[74].

Кирилловское подворье

Входя в Кремль, надо припомнить, что в древнее время вся его местность была очень тесно застроена, кроме монастырей и церквей, главным образом домами и дворами бояр, между которыми по уголкам теснились также и дворы церковных причтов, протопопов, попов, диаконов. Все эти дворы занимали свои места не линейно по направлению улиц, а как было удобно. Где оказывалось свободное пространство, там и поселялся тот или другой двор и малый дворик, оставляя небольшое пространство для прохода и проезда, поэтому в древнем Кремли прямых улиц не существовало, повсюду были только переулки, сеть переулков и кривых колен, в иных местах упиравшихся в тупики.

Впервые прямые улицы от Спасских и Никольских ворот к Соборной площади были проведены Иваном Третьим около 1500 года (С. Г. Г., I, 348), но по тесноте дворового размещения ширина этих улиц не превышала 4 саж., а местами они стеснялись до 3 саж., именно в ту же ширину, какая и доныне существует в проезде Спасских ворот. Даже и в половине XVIII ст. от Спасских ворот большая улица шла к Ивановской площади шириною в 4 саж. с полу-четвертью, а местами и в 3½ сажени. Она называлась Спасскою.

От самых ворот, несколько влево, в расстоянии 11 саж. находилась церковь Афанасия Александрийского, иначе Афанасьевский монастырь и при нем подворье Кирилло-Белозерского монастыря. Церковный угол выходил прямо против середины и доселе существующей старой стрелецкой караульни в расстоянии от нее на 7½ саж. Самая церковь стояла против теперешнего здания Дворцового ведомства в расстоянии от него на 5 саж.

На месте этого здания некогда стояли каменные палаты купца Тарокана, построенные им в 1470 году, первое каменное здание в Москве, принадлежавшее частному лицу.

По Спасской улице подворье в длину занимало 28 саж., взади без малого 25 саж., поперек по линии Кремлевской стены около 18 саж., в противоположном угловом конце, где за эту межу выдвигалось отдельно стоявшее здание подворья, без малого 24 саж. Такую меру дает план 1757 г.[75]

Афанасьевская церковь впервые упоминается в 1389 г. по случаю начавшегося 21 июля от нее пожара, от которого мало не весь город Кремль «погоре». Однако, в Никон. летописи (изд. 1786 г., IV, с. 148) упомянуто, что в 1386 г. в монастыре св. Афанасия был погребен некий Семен Яма (по другим спискам той же летописи, вместо Афанасьевского монастыря упомянут по этому случаю монастырь Вознесенский, который едва ли существовал в этом году). В то время церковь, конечно, была деревянная. Каменная была построена в 1462 г. Василием Дмитриевым сыном Ермолина, во Фроловских воротах, как написано в Летописи, а предел у нее св. Пантелеймон. В том же году 27 июля она была освящена (Известия Ак. Н. 1903 г., том VIII, кн. 4, с. 77). По всему вероятию, после многих пожаров, каменный храм значительно обветшал и потому в 1514 г. вновь построен из кирпича Юрием Григорьевым Бобыниным.

В июне 1571 г. царь Иван Вас. Грозный пожаловал к Афанасию Великому на церковное строенье и на двор 200 руб. Тогда, вероятно, и самое подворье впервые построено также каменное, т. е. кирпичное, палаты, кельи и служебные здания.

Когда именно основалось при церкви Афанасия монастырское подворье, сведений не имеем. Припомним, что преп. Кирилл, еще бывши мирянином, проживал вблизи Афанасьевской церкви, во дворе ближнего человека у вел. князя Дмитрия Донского окольничего Тимофея Васильевича, у Тимофеевских, впоследствии Константино-Еленских ворот. Может быть еще при жизни преподобного и устроено было здесь его подворье (см. Тимофеевские ворота).

О составе строений подворья сведения находим только от позднейшего времени, именно по случаю Московского пожара в 1737 г., когда «в оном подворье на св. церквах главы сгорели и кресты свалились и в кельях всякое деревянное строение внутри и кровли все погорело без остатку, отчего и каменное здание повредило и сыплется; сквозь своды от дождевой мокроты имеется во многих местах не малая теча и опасно, чтоб всему монастырскому каменному зданию от