Полковник трех разведок - Богдан Иванович Сушинский

я прибыл в Лондон не для того, чтобы шарахаться от всякого сотрудника контрразведки и переходить на полулегальное положение. У меня другие цели — завязывать знакомство с как можно большим количеством англичан, особенно из числа местных ученых и агентов МИ-6.

— Как всегда, принято-понято, товарищ полковник. Я ведь понимаю, что конференция — всего лишь повод и прекрасное прикрытие.

* * *

Выставка и конференция проходили в павильоне какой-то промышленной корпорации. Однако образцы выставленной там продукции из сферы дальней беспроводной связи, полевой медицины и боевой экипировки британского агента Алекса почти не интересовали. Он не делал здесь никаких записей и не упражнялся со скрытыми фотокамерами; потому как прекрасно знал, что все эти образцы будут старательно отсняты и прокомментированы местными агентами из сферы промышленного шпионажа.

Не в пример традиционным советским конференциям, с их длинными, старательно «отцензуренными» докладами, с цитированием классиков марксизма и новейших партийных документов, а также с прочими атрибутами лояльности режиму, здесь доклады были предельно лаконичными и по существу вопроса.

Судя по реакции зала, доклад, сделанный Пеньковским, явно разочаровал многих присутствующих ученых. Зато вполне удовлетворил интерес целой армии журналистов, которые прибыли сюда не ради каких-то там технических новинок, а ради выяснения позиции Советской России по вопросам сотрудничества с фирмами капиталистического мира. Что же касается самой научной публики, то ради нее полковник завершил свой доклад напоминанием, что является специалистом по координации научно-исследовательских работ. Следовательно, ждет предложений от представителей научно-исследовательских институтов, фирм и компаний.

Как оказалось, советское посольство в Британии на выставке и конференции представлял секретарь по связям с общественностью. Иванов представил его и полковника друг другу, однако никакой заинтересованности в сотрудничестве они не проявили. Впрочем, Пеньковского это не смутило. Он уже заметил Винна, бросавшего в его сторону призывные взгляды, и заботился только об одном — как бы поскорее покинуть эту «ярмарку научного тщеславия».

Едва ведущий конференции объявил перерыв, как полковник тут же вознамерился выйти. Но Винн уловил этот порыв и решительно направился ему наперерез. При этом он увлекал за собой какого-то поджарого очкарика с седой шкиперской бородкой, которая не шла ему настолько, что казалась излишеством грима.

— Позвольте представить вам, Алекс, доктора наук, профессора Шрайбера, специалиста в одном из направлений космического ракетостроения.

— Даже так?! Уже волнительно. Хотите сказать, Винн, — тут же перешел полковник на русский, поздоровавшись при этом с профессором за руку, — что в этом зале свободно разгуливают носители столь «сакральных» знаний, причем не только без охраны, но и без надлежащей слежки?

— То и другое обеспечивается мною.

— Во, как лихо! Кстати, ваш профессор владеет русским?

— Утверждает, что нет.

— «Утверждает», значит? — вежливо улыбнулся полковник новому знакомому. — Уже волнительно. Правда, это не уменьшает его значимости. Вы конечно же позволите нам пообщаться наедине, если, конечно, профессор даст на это согласие?

Выслушивая этот диалог, профессор вежливо и как-то слишком уж сосредоточенно улыбался. То ли пытался понять, о чем идет речь, то ли не знал, как вести себя в присутствии сотрудников соперничающих разведок.

— Иначе я бы не представлял его «русскому специалисту в области ракетостроения», каковым этот германец уже воспринимает вас. Однако настоящая, деловая встреча состоится завтра, ближе к вечеру, когда господин Шрайбер уже окончательно будет готов к ней.

— Как скажете: завтра так завтра.

Поблагодарив профессора за оказанную честь знакомства, Британец вежливо отправил его к одной из групп участников конференции, а сам тут же вернулся к полковнику.

— Он что в самом деле представляет собой какой-то интерес для разведки? — тут же спросил Пеньковский.

— Особенно для русской, и особенно для вас. Можно сказать, исключительный интерес.

— Уже волнительно. И в какой же области ракетостроения он специалист?

— Во всех без исключения, — загадочно улыбнулся Британец. — Своего рода уникум.

— Что-то вы темните, Гревилл.

— Темню, естественно, — безропотно признал Британец. — А что поделаешь? На этом зиждется большая часть нашей благородной, но неблагодарной службы.

Но агента Алекса уже повело. Ему не хотелось лишаться общения со Шрайбером. Этот «уникум» уже виделся полковнику уникальной приманкой для руководства ГРУ.

— И все же где, в каком научном учреждении, в какой корпорации этот профессор трудится? Только теперь уже без вашего черного юмора… Вы же знаете, как для меня важно назвать своим шефам имя хотя бы одного, достойного их внимания, британца.

— Назовите моё, полковник. В чем проблема?

— Ваше и без меня уже сто раз «названо». Боюсь, что теперь оно уже не вызывает никакого интереса. Так что сдавайте своего Шрайбера.

— Он читает лекции студентам-физикам, в Кембридже. И, в самом деле, знает о современном ракетостроении, как никто другой.

— Ну, теоретики-схоласты меня мало привлекают, — попытался изобразить разочарование полковник, однако Британец сразу же раскусил его уловку. — Поэтому вопрос «на засыпку»: какую практическую информацию может извлечь из него русская военная разведка?

— Не думаете же вы, что британская МИ-6 будет поставлять через вас русской разведке какую-то секретную информацию о новейших открытиях, разработках и замыслах? — буквально под руку выводил Британец полковника из зала, где уже объявляли о продолжении конференции, и вообще из здания. — Вы что, всерьез решили, что не вы на британскую разведку, а британская разведка будет работать на вас?!

— Прекратите валять дурака, Винн, — теперь уже по-настоящему окрысился полковник. — Вам ведь все хорошо известно. Лучше, чем кому бы то ни было.

— Все-все, Алекс, переводим разговор в серьезное русло, — приподнял руки Британец, словно бы просил пощады.

Пеньковский выдержал несколько секунд, чтобы окончательно выйти из состояния агрессии, и только тогда вновь заговорил:

— Итак, вернемся к профессору, как его там?..

— …Шрайберу. Я хочу, чтобы вы изменили свое отношение не только ко мне, полковник, но и к этому германцу. В отделе МИ-6, который занимается ученым миром, «СС-Шрайбера», как мы называем его между собой и как он записан в картотеке, ценят выше, чем кого бы то ни было другого из агентов.

— Из бывших эсэсовцев, что ли?! — вскинул брови Пеньковский. К эсэсовцам у него все еще сохранялось очень стойкое предубеждение.

— Из бывших конечно же. Но из тех, кто в числе военных преступников не значился, и перед судом не представал, что значительно облегчает жизнь и Центру, и самому СС-Шрайберу. Нет-нет, по внутренним убеждениям своим он остается и нацистом, и эсэсовцем. Однако убеждений, особенно внутренних, мы касаться пока не будем. Шеф германского абвера адмирал Канарис приметил Шрайбера еще в те времена, когда он был студентом какой-то высшей технической школы. Адмирал как раз формировал отдел научно-технического шпионажа и ему нужны были вундеркинды, наподобие этого аудиторного «головастика». Известно, что наш германец очень предметно занимался