Парад планет - Евгений Филиппович Гуцало

долгожителю Гапличку, и при этом безбожно смешивал стили (то есть к высокому яблоневскому разговорному стилю добавлял грубую и низкую медицинскую терминологию), так что не осуждайте его, необразованного: видать, померещилось ему, что терминология эта с маком — вот и захотел отведать!

Вот так лечились в селе голоданием от всяких болячек, которые то ли были, то ли нет, на которые надеялись или и не надеялись, и это лечение было поставлено так здорово, что постепенно исчезали у яблоневцев не только те болячки, которые они имели, а и те, каких они не имели и каких они только остерегались. А поэтому только остолоп не понял бы вот такой разговор двух сельских молодиц, что встретились у криницы и мило беседуют:

— Как ты славно похудела, Галя, ну прямо кикимора кикиморой, если бы попалась мне ночью — в глазах потемнело бы с перепугу! Ну такая ладная, будто подкованное порося, ну такая цыпа, словно червивая репа!

— А ты, Одарка, похудела еще больше, чем я. Где-то набралась этих пятен на лице и стала будто сорочье яйцо. Такая ты гладкая, что послушай только, как псы на тебя гавкают. Ну такая пригожая, как свинья в дождь, ну прямо образина, побей тебя гром. Не поможет ни мыло, ни вода, когда такая красота.

— Ты уже, Галя, так выголодалась, что аж зубы проела!

— А ты, Одарка, выголодалась так, что смотрю вот на тебя и думаю: «Одна мать тебя родила, одну и смерть дала».

— А какими болезнями, Галя, голодая, ты не заболела? Признайся как на духу.

— Почему бы и не признаться, Одарка? Не заболела синдромом Пика, вот!

— Значит, не видела сквозь стены и не видишь?

— Эге ж, как не видела сквозь стены, так и не вижу, знать, голодание помогло. А ты какой болячкой не заболела, если не секрет?

— А у меня как не было галлюциноидов Попова, так и нет!

— А ты часом не из тех, что если не сбрехнут, то и не вздохнут?

— Одарка, пес бы тебя слушал, если не веришь. А я правду говорю, что у меня не было и нет галлюциноидов Попова! Как не слышала своих мыслей, которые бы в голове звучали, так и не слышу. И чужих мыслей не слышу — значит, хорошо помогло голодание.

— А я, Галя, и дальше буду голодать, чтобы, сохрани господь, миловал меня симптом Раншбурга!

— А я, Одарка, буду голодать, чтобы миловали меня стереогностические галлюцинации Равкина!

Разойдутся женщины с ведрами от криницы, а хитрая Галя подумает: «Эге, так я тебе всю правду и скажу. Черта с два признаюсь, что я голодаю и от других болячек, каких не имела и заиметь не хочу, а именно: боюсь больной лежать и без памяти хлеб жевать, боюсь среди лета на льду растянуться, боюсь быть такою щедрой, чтоб даже за копейкой убиваться, а еще боюсь расстараться на синдром Жиль де ла Туретта, то есть не хочу, чтобы у меня дрожали лицо и тело, вращались глаза, морщился нос, крутилась голова, дергались плечи!» А не менее хитрая Одарка, идя с ведром от криницы, тоже лукаво думала: «Я — не та Одарка, что ни богу свечка, ни черту кочерга, зачем мне признаваться в том, что, может, я не хочу быть той распустехой, что пока принарядится, то бояре и мед выпьют, что не хочу быть лежачим камнем, под который и вода не течет, не хочу быть той раззявой, что на базар ходила и зевак ловила, а с базара пришла, то аж двух принесла, а еще не хочу навязчивых ламентаций, то есть симптома Турсо, когда вдруг попаду в больницу и буду по сто раз на день одними и теми же словами рассказывать врачу, что у меня не болит то, что никогда и не болело!..»

Когда Яблоневка голодала, у нее пропал голос. Вот еще недавно пела и беседовала, выступала с трибуны и шептала в саду, смеялась и грустила, для всякого настроения был у нее свой голос, чистый и мелодичный, а тут вдруг пропал этот голос. И какие только истории не случались из-за этого, как говорится, двести — да не в одном месте! Скажем, председатель колхоза Дым рано утром в конторе раздает наряды своим бригадирам, а голоса у человека нет — весь вышел. Но бригадиры такие бестии, что понимают свое начальство без голоса — только по мимике лица. А когда бригадиры уже сами распределяют на работу своих подчиненных, то их голосов тоже не слыхать, но рядовые колхозники понимают указания и мгновенно бросаются их выполнять. Чудо, да и только. Потому что учителя в школе ведут уроки без голосов, а дети все равно усваивают их лекции, да так глубоко и славно, что, отвечая усвоенный материал без слов, получают только отличные оценки за свои высокие знания. Буфетчица Настя в яблоневской чайной понятливо обслуживает свою постоянную клиентуру, у которой сел голос, потому что понимает клиентуру без единого звука, лишь по скуповатым красноречивым жестам. Самогонщица Вивдя Оберемок полдня ругалась со своей соседкой из-за кур, которые роются в грядках, у обоих молодиц сели голоса, но, видно, никогда еще они так не выговаривались и не оскорбляли друг друга, как теперь, без голосов! А как Мартоха, копаясь на огороде, напевала без голоса — ну так тебе чисто и задушевно, что вся Яблоневка слушала зачарованно и хвалила.

Забегая наперед, скажем, что много всяких приключений происходило и с голосами. К примеру, у зоотехника Невечери был обыкновеннейший голос, в котором ни сталь не звенела, ни медь, а когда Трофим Трофимович закончил голодание, когда очистил от шлаков не только весь свой могучий организм, а и голосовые связки, то у зоотехника оказался уже не обыкновенный голос, а прекрасный баритон! Доярка Христя Борозенная неожиданно разжилась таким контральто, которое и не снилось выдающимся певицам мира. У долгожителя Гапличка откуда-то прорезался громовой бас, и теперь далеко разносился в вечерней тишине его голос, когда долгожитель по своей привычке громогласно высказывал сентенции на предмет того, что: «Пиво пей — да не лей, жену люби — да не бей!» Председатель сельсовета Перекучеренко, поголодав, окончательно перестал заикаться, теперь у него появился крепкий тенор, при звуке его голоса не одна яблоневская молодка вдруг начинала сладко и тревожно дрожать всеми своими поджилками. У фуражира Илька Дзюньки его мужской суровый