С малых высот - Николай Шмелев

— Товарищ подполковник, — говорит она срывающимся от волнения голосом. — Орлов… просит разрешения садиться… на одно колесо… Убьется ведь, товарищ командир.

— Пусть садится, — ответил спокойно Шевригин. — Не волнуйся, Таня! Все будет хорошо. Это же Орлов! Одна фамилия чего стоит!

Потом взял в руки микрофон и передал:

— Орлов! Кама-двенадцать! Посадку разрешаю.

— Вас понял! — отозвался летчик.

Орлов плавно подвел самолет к земле, выключил зажигание, перекрыл бензокран и увеличил левый крен. Машина коснулась колесом полосы, покатилась. Ее скорость гасла. Мы затаили дыхание… Самолет вот-вот зацепит землю правой плоскостью. Тогда… начнется страшное. Но Орлов начеку, он ждал этого момента. Как только правая плоскость стала опускаться, он резко дернул кран шасси, поставил его в положение «убрано». Левое шасси подломилось… еще мгновение — и самолет пополз на фюзеляже по прихваченному весенним морозом грунту.

Санитарная машина, а за ней грузовая и легковая уже мчались к месту посадки самолета. Врач Оскар Ефимович Брудный первым вскочил на крыло «ила» и открыл фонарь. Орлов неподвижно сидел в кабине, опустив голову.

— Жив? — взволнованно спросил доктор.

— Кажется, да, — поднимая голову, выдавил из себя летчик. По его лицу катились крупные капли пота.

Орлов выбрался из кабины. Со всех сторон его окружили боевые друзья. Все стали хвалить его за хладнокровие и мужество. Кто-то сказал, что он имел полное право покинуть самолет.

— Да разве такого красавца можно бросать?! — горделиво возразил Орлов и размашисто зашагал к командному пункту.

Пащенко изо всех сил старался выбраться из кабины, но безуспешно: фонарь заклинило. А через открытые форточки хлестала вода. Скоро она заполнит кабину, и тогда — конец.

Говорят, перед лицом смерти человек способен на невозможное… Видимо, так случилось и на этот раз:

Иван Пащенко сумел вылезти из кабины через узкую форточку фонаря.

Он сразу же бросился к своему другу, воздушному стрелку. Тот лежал без сознания, лишь изредка стонал. Тлеющий комбинезон его дымился, правый рукав был в крови.

Летчик вытащил стрелка из кабины, положил на крыло и стал пригоршнями обливать его горящую одежду.

— Застрелите меня, командир… — услышал он.

— Брось, Илья, будешь жить, мы с тобой еще повоюем…

Пащенко осторожно снял со стрелка меховой комбинезон и перевязал ему раны. Добрынину стало легче. Он открыл глаза.

— А где мы находимся? — спросил он, приходя в сознание.

— На отдыхе в лесу, — шутливо ответил Пащенко. На бледном лице Добрынина мелькнула тень улыбки.

— Откровенно говоря, даже не представляю, где нас угораздило упасть, уже всерьез сказал летчик. — Но на скорую помощь рассчитывать не приходится. Давай твой автомат, и будем помаленьку двигаться.

Старший лейтенант взвалил Добрынина на спину и медленно побрел от самолета. Идти было тяжело. Ледяная вода, доходившая до пояса, плавающие ветки и поленья сковывали движения.

Откуда-то справа доносилась пулеметная стрельба. Очевидно, там шел бой. Пащенко решил идти именно туда.

Около часа он медленно брел, продрогший и измученный, с тяжелой ношей на плечах. Несколько раз за это время Илья просил его оставить, потом вдруг странно вскрикнул и замолчал.

Затопленному половодьем лесу, казалось, не будет и конца. А летчик все шел и шел. Но вот наконец деревья расступились, и впереди показался небольшой островок.

Пащенко выбрался на сухой берег и осторожно уложил стрелка на траву.

— Холодно что-то, Ваня, — сиплым голосом сказал очнувшийся Добрынин.

— Хорошо, Илюша, сейчас что-нибудь придумаем, — ласково ответил Пащенко, хотя у самого зубы ныли от холода.

Насобирав сухих сучьев и травы, он вынул зажигалку и разжег костер. Потом достал пачку сигарет. Но они так размокли, что закурить друзьям не удалось. Немного отдохнув и отогревшись, летчик осмотрел бинты на ранах стрелка и решил идти дальше. Однако с каждым метром пути уровень воды становился все выше, и он вынужден был вернуться назад, на «остров спасения».

— Выход один, Илюша, — устало сказал он Добрынину. — Ты полежи здесь, у костра, а я пойду искать своих. Скоро мы придем за тобой.

Стрелок согласно кивнул головой и тихо прошептал:

— Иди, Ваня! Иди…

Захватив с собой автомат (боясь как-бы Добрынин не натворил глупостей), Пащенко вновь вошел в студеную воду. Наступили сумерки, когда он добрался до опушки леса. Слева, там, где кончался разлив воды, стояли повозки. «Дорога! Люди!» — обрадовался летчик.

Повозочные тоже заметили его. Размахивая руками, они стали кричать. Вначале Иван насторожился, услышав чужую речь, но вскоре уловил в ней знакомые, когда-то слышанные нотки.

«Да ведь это же болгары!» — чуть не вскрикнул он от радости.

— Летник! Братушка! — кричали два солдата, торопливо шагая навстречу Ивану. — Болгар ми, болгар!

— Братушки, родные! — вырвалось из груди нашего летчика. Дрожащими руками он обнял первого подбежавшего к нему солдата и крепко поцеловал.

Новые друзья представили советского летчика своему командиру роты, а потом вместе с Пащенко пошли на «островок спасения». Илью застали они у потухшего костра. Он лежал на спине и стонал.

Один из болгар, оглядевшись вокруг, сказал, что здесь недалеко живет лесник и у него должна быть лодка. Он сам вызвался разыскать его.

Когда Тодор ушел, Иван вместе с другим солдатом, Вылко, развели костер и накормили Добрынина консервами.

За работой и заботами о друге они не заметили, как стемнело.

Наконец вернулся Тодор. Он объяснил, что домик нашел, а лесника нет. Наверно, его убили фашисты.

— А лодку пригнал? — спросил Пащенко. Утвердительно покачав головой, Тодор ответил:

— Нема лодка.

Пащенко удивился. Но Вылко, немного знавший русский язык, объяснил, что согласный кивок головой у болгар означает не «да», а «нет». И наоборот. Это разъяснение не успокоило советского летчика. Надо было что-то придумывать.

Сначала они попробовали вынести раненого на носилках, сделанных из жердей и шинели. Но из этого ничего не получилось. Попав на глубокое место, они вынуждены были вернуться.

— Без лодок или плота не обойтись, — сказал Пащенко. — И, подумав, предложил: — Слушай, Вылко, вы и Тодор оставайтесь с Ильей, а я пойду искать бревна для плота. Поняли? Видя, что болгары дрожат от холода, он не хотел, чтобы они из-за него и Ильи снова лезли в ледяную воду.

— Понял, — ответил Вылко и привычно качнул головой из стороны в сторону.

Пащенко через силу улыбнулся, сошел в воду и поплыл. Поиски материала для плота кончились для него печально. Когда он, выловив первое бревно, вытащил его на мель, ноги ему свела судорога. Летчик упал и потерял сознание.