С малых высот - Николай Шмелев

26 декабря 1944 года кольцо вокруг вражеской группировки, оборонявшей Будапешт, замкнулось. Были окружены девять дивизий, в том числе три танковые, и большое количество тыловых частей. Всего в котле оказалось около ста восьмидесяти тысяч солдат и офицеров.

Враг делал отчаянные попытки прорваться к своим окруженным частям. В воздухе и на земле, не утихая, шли упорные бои. На какой-то период нашим наземным войскам пришлось перейти даже к обороне.

Но вскоре 3-й Украинский фронт возобновил наступление. 23-й танковый и 104-й стрелковый корпуса наносили удар с севера, а 26-я армия с юга. Обе группировки действовали в направлении населенного пункта Шарошд. Нужно было окончательно разгромить 6-ю танковую армию противника, костяк которой составляли известные дивизии СС «Мертвая голова» и «Викинг», вооруженные новыми танками «тигр» и «пантера». Наши штурмовики, прикрываемые истребителями, действовали над районами Адонь, Дьёр и Пустасабольч. Особенно «жарким» было 29 января 1945 года. В первой половине дня мы успели сделать по три боевых вылета. Обед нам доставили прямо к самолетам. Едва успел я разделаться с первым блюдом, как меня вызвали к командиру. Приказ Шевригина был до предела лаконичным. Напряженность боевой обстановки чувствовалась и здесь, вдали от линии фронта.

— Уничтожить танки в районе Пустасабольч. Прикрывает Краснов. Вылетайте!

— Ясно! Выруливаю, — также кратко ответил я командиру.

Без лишних слов поставил я задачу летчикам:

— По самолетам. Танки. Пустасабольч! И у летчиков я не заметил никаких лишних движений. Все стремились быстрее подняться в воздух.

Когда мы набрали высоту примерно четыреста метров, к нам пристроились истребители сопровождения. Увидев, что майор Краснов после взлета не убрал «ногу», я не сдержался и крикнул по радио:

— Николай! У тебя не убралось левое шасси!

— Знаю! — спокойно ответил он.

Его ответ показался мне самонадеянным. Я хорошо представлял себе, как трудно придется ему в воздушном бою. А в последние дни не было ни одного вылета, который бы не заканчивался встречей с противником.

— Краснов! Иди обратно! — передал я.

— За меня не беспокойся, — ответил он. — И на таком самолете я любого гада загоню в землю.

Я хорошо знал этого мужественного летчика-истребителя и верил ему. Больше того, я всегда завидовал его выдержке и хладнокровию. Ведь не зря ему присвоено звание Героя Советского Союза, не зря его грудь украшена еще двумя орденами Красного Знамени, орденами Александра Невского и Отечественной войны.

Я согласился с майором Красновым, но внутренне чувствовал неудовлетворенность таким решением. Если его подобьют, как он будет сажать самолет в поле на одно колесо?..

Слева под крылом показался Дунай. А вот и Пустасабольч! Южнее его видны танки. С высоты каждый из них выглядел не больше спичечной коробки.

Перевожу самолет в пикирование. Цель приближается. Плавно нажимаю на кнопку, два реактивных снаряда с воем срываются с балок. За мной в атаку устремляются другие штурмовики. Но результаты первого захода неважные; подожжен всего один танк. Даю команду: бомбить с высоты двести метров.

Шестерка истребителей кружится над нами Краснов держится недалеко от меня. Изредка слышен его спокойный басок:

— Поточнее, ребята, бейте! Танки под деревьями, у дороги!

Наблюдаю за атаками. Каждый летчик пикирует почти до самой земли будто хочет собственными руками положить бомбу на фашистский танк. А ведь ниже чем с четырехсот метров бомбить небезопасно. Не напоминаю об этом только потому, что так действовать вынуждает боевая обстановка. После следующих двух заходов загорелись еще три танка и две автомашины.

На снегу валялись десятки трупов вражеских солдат и офицеров.

И вот все бомбы сброшены. Снарядов тоже осталось не более трети боекомплекта. Надо приберечь на случай воздушного боя. Даю команду:

— Атаки прекратить! Сбор!

Жданову приказываю прикрыть замыкающих. Один за другим летчики пристраиваются к моему самолету.

В воздухе появилась шестерка «фоккеров». Как я и предполагал, они сразу же ринулись в атаку на приотставших Дорохова и Ивакина. Но Краснов был начеку. Меткой очередью он срезал ведущего вражеской группы. Все штурмовики успели встать в оборонительный круг и начали отбивать атаки фашистских истребителей. Вскоре еще два «фоккера» упали на землю.

— Шмелев, уходи домой! Мы одни с ними расправимся, — передал мне Краснов.

— Понял, ухожу! — ответил я и приказал штурмовикам перестроиться в «змейку».

Прижимаясь к земле, возвращаемся на аэродром. Под крылом уже промелькнула широкая лента Дуная. Но где же наши истребители?

— Краснов! Тебя не вижу! Прием!

— Все в порядке! Противник скован! Вы в безопасности! Сейчас догоним!

Вокруг нас действительно не осталось ни одного «фоккера». Мы перестраиваемся в правый пеленг и продолжаем полет.

Вскоре над нами появляются истребители прикрытия. Однако самолета ведущего среди них почему-то нет.

— Краснов! Где ты?

— Он подбит, пошел на вынужденную… — ответил мне чей-то взволнованный голос.

В эфире стало тихо. Мы летели над Венгерской равниной. Миновали Дунапентеле… Подошли к Мадоче… Сели.

А Краснов не вернулся. Через некоторое время мы узнали подробности его гибели.

После ухода штурмовиков от цели истребители прикрытия свалили еще двух «фоккеров» и одного «мессера». Но и самолет Краснова был подбит. Вражеский снаряд угодил ему прямо в мотор.

Николаю удалось выпустить вторую «ногу». Но при посадке на рыхлый снег его машина, едва коснувшись колесами земли, перевернулась.

Так погиб прекрасный человек и мужественный воздушный боец Николай Федорович Краснов, сын гороховецкого котельщика из деревни Княжики, Владимирской области, Герой Советского Союза. На его боевом счету было тридцать девять уничтоженных самолетов противника.

В землянку вошел посыльный и доложил, что меня вызывает командир дивизии. «Зачем бы это? — подумал я. — Ведь погода нелетная. Облака висят над самой землей, идет снег, видимость по горизонту не превышает пятисот метров».

Генерал-майора авиации Г. И. Белицкого я застал за изучением карты.

— Готовьтесь к вылету, — негромко сказал он. — Сегодня в одиннадцать часов утра вы и Орлов должны разбросать над Будапештом листовки с ультиматумом советского командования о капитуляции будапештского гарнизона. При выполнении этой задачи оружия не применять. Ставлю вас в известность, добавил генерал, — что сегодня же в распоряжение противника отправятся для вручения ультиматума наши офицеры-парламентеры.