С малых высот - Николай Шмелев

Очнулся я от прикосновения чьих-то рук. Воздушный стрелок и незнакомый солдат-пехотинец пытались вытащить меня из кабины.

— Товарищ летчик, бежать надо!

— Куда? Зачем?

— К своим, в траншею. Немцы-то рядом, вон в том овраге.

Пожалуй, солдат прав. Медлить нельзя. Поспешно вылезаю из кабины, и мы втроем бежим к траншеям.

Добравшись попутной автомашиной до штаба 46-й армии, я разыскал полковника Б. А. Смирнова, который возглавлял оперативную авиационную группу, и доложил ему обо всем случившемся. Борис Александрович очень удивился, услышав мою фамилию.

— А мне сказали, что вы сбиты над вражеской территорией и попали в лапы к фашистам. Мы вас давно разыскиваем.

Полковник Смирнов сообщил о моем экипаже по радио сначала командиру дивизии, а потом командующему армией. Генерал Г. И. Белицкий прислал за нами легковую автомашину. Меня тронула эта забота.

Давно прошел тот день, когда мы совершили последний боевой вылет на Будапешт. Вернее, на Буду, так как Пешт был освобожден от фашистов значительно раньше. Теперь остатки гарнизона сдались и в Буде. В венгерской столице канонада смолкла.

Зато возле города Секешфехервар, между озерами Балатон и Веленце, бои разгорелись с новой силой. Озлобленный враг, очевидно, рассчитывал взять реванш за потерю будапештской группировки. На одном из участков ему даже удалось прорвать наши боевые порядки и выйти к Дунаю.

Осложнилась обстановка и в воздухе. Фашисты подбросили истребителей. Летать становилось все труднее. В воздушных боях мы потеряли трех замечательных летчиков — Попова, Пункевича и Миронова. Несли потери и прикрывающие нас истребители.

— Гости пожаловали! — эта весть мгновенно облетела полк. К нам приехали наши боевые друзья — истребители.

— Давно бы пора! — не то хмурясь, не то радуясь, сказал мне Сербиненко. — А то ведь только и встречаемся в воздухе.

— Обстановка не позволяла, Коля, — ответил я ему. — А сегодня и на земле встретимся с ними.

Группу истребителей возглавлял Герой Советского Союза капитан Виктор Меренков. Мы знали друг друга еще по совместным боям в Югославии. Этот замечательный летчик совершил уже более двухсот боевых вылетов, лично сбил двадцать пять самолетов противника. Вспоминаю один из его воздушных боев над Будапештом. Тогда Виктор дрался с двенадцатью «мессершмиттами». Свыше десяти минут продолжалась эта жестокая схватка. И Меренков не только уцелел сам, но и сбил три вражеских самолета.

Особое уважение питали мы к нему еще и потому, что многие из нас участвовали в освобождении родины Виктора — города Орла. А Виктор Меренков гордился тем, что происходит из коренных орловских крестьян.

— Вот пришли посоветоваться с вами, как друзья, как коммунисты, заговорил Виктор Меренков, когда гости и наши летчики разместились за столом. — Нам свои дела в последнее время не нравятся. Вам, наверное, тоже. Насколько я знаю, три машины вы уже потеряли. Что это — неизбежные боевые потери, как мы привыкли указывать в донесениях? Конечно боевые, но никак не неизбежные. Можно терять меньше, если лучше взаимодействовать. Ведь и мы истребители — несем ответ за ваши неудачи. Вот и давайте поговорим об этом по-партийному. Не беда, если кое-кому нервы пощекочем.

— Маловато самолетов выделяете для прикрытия, — вступил я в разговор. Восьмерку штурмовиков прикрывает обычно одна-две пары истребителей. А фашисты нападают на нас группами по восемь — двенадцать «мессеров». Как вы ни крутитесь, они все-таки прорываются к нам.

— Не от хорошей жизни летаем парами, — признался Меренков. — Маловато самолетов… Но и при этом условии можно найти какой-то выход.

— В последних боях, — заметил Сербиненко, — мы потеряли двух штурмовиков. И оба шли в группе замыкающими. Так, например, погиб Володя Пункевич…

— Что же вы предлагаете? — спросил Меренков.

— Считаю, что поскольку вас, истребителей прикрытия, мало, то, вам надо оберегать главным образом замыкающий штурмовик. А внутри строя мы сами друг друга прикроем.

— Дельный совет! — поддержал я Николая Сербиненко.

Разговор продолжался. Много интересных мыслей было высказано о построении боевых порядков на маршруте, над целью и в момент ухода от нее.

В разгар беседы ко мне подошел посыльный и шепнул на ухо:

— Товарищ старший лейтенант, вас вызывает генерал Белицкий.

Я сразу вышел. Генерал встретил меня несколько странным вопросом:

— Аэродром Алибунар, в Югославии, вам знаком?

— Только по карте, товарищ генерал.

— Жаль, что вам ни разу не приходилось там садиться, — сокрушенно заметил командир дивизии. — Что ж, в таком случае получше изучите этот район по карте и хорошенько продумайте маршрут полета. Вылет — по готовности. Но постарайтесь побыстрее все сделать, — скажем, за полчаса. И еще одна просьба: о том, куда летите и зачем, никому ни слова. Поняли?

Я утвердительно кивнул головой. А генерал продолжал:

— Когда прилетите на аэродром Алибунар, тоже не ведите ни с кем разговоров, кроме командира 194-й истребительной дивизии. Полковника Дементьева знаете?

— Знаю, товарищ генерал!

— Вот этот пакет вы передадите лично ему.

И еще раз подчеркнул: «Лично!»

Он тут же передал мне небольшой, немного помятый конверт. Сургучных печатей на нем почему-то не было. Это меня немного озадачило.

Заметив мое смущение, генерал пояснил:

— Здесь письмо командующего армией генерал-полковника авиации Судец. Если придется сесть на вынужденную, пакет сразу уничтожьте. Командующий придает большое значение этому полету. Ясно?

Не теряя времени, я поспешил к самолету. По дороге повстречался с Николаем Сербиненко. Моя озабоченность не ускользнула от его внимания.

Рассказывая, чем закончились разговоры с истребителями, он все время посматривал на меня, рассчитывая, что я сам похвалюсь, зачем меня вызывали в штаб дивизии. Наконец Сербиненко не выдержал и перешел в атаку:

— А почему один летишь, без прикрытия? Ведь в паре лучше.

Эх, Коля, Коля! С каким бы удовольствием я пригласил тебя в этот полет. Нелегким он будет: видимость плохая, предвидится дождь с мокрым снегом, а садиться придется на незнакомом аэродроме. Но приказ есть приказ.

Не дождавшись моего признания, Николай дружески хлопнул меня крагой по спине и сказал:

— Ну лети, ни пуха ни пера!

Около часа вел я машину по незнакомому маршруту. Внизу проплывали заснеженные равнины, перелески, скованные льдом речки. Я внимательно следил за временем, то и дело сличал карту с местностью. Из головы не шли слова генерала: «Командующий придает большое значение этому полету». Было приятно от сознания, что мне оказано такое доверие.