Zero. Обнуление - Энтони МакКартен

свою мишень. Похоже, его трудность — и не только когда речь заходит о Саманте Крю — заключается в самой непоследовательности смертных: шум, мутации, анархия чувств, судороги непредсказуемых поступков, взрывы, не подчиняющиеся моделям, то есть, короче говоря, удивительная беспорядочность, определяющая людскую натуру. Каковы же у алгоритма шансы против всего этого внутреннего хаоса? Именно это остается решающей задачей на будущее — перекинуть мостик между исчислимым и непостижимым, между машиной и переменчивой, нестабильной, управляемой страстями человеческой душой, и этому он посвятит все свои ресурсы и остаток своей жизни.

Залы галереи, по которым он бродит, завораживают. Каждому присвоено имя покойного магната. Величественные, импозантные, они профинансированы титанами Позолоченного века[68], верившими, что их душам и репутациям будет даровано искупление в последнюю минуту, если они вбухают свои нажитые неправедным путем доходы в нечто «для народа» в месяцы угасания перед встречей с Творцом. «А я разве не такой?» — гадает он, вожделея бессмертия и самооправдания, — но только не в кирпичах и штукатурке, а в единицах и нулях.

В ухе у него наушник, а на воротнике искусно сработанный микрофон размером с ноготок младенца. Его специальные очки позволяют Соне и ее скрытой команде, базирующейся в двух кварталах отсюда, видеть то же, что и он. Сегодня он не выряжен кибермонахом, чтобы снизить шанс быть узнанным и пасть под напором немытой толпы, жаждущей автографов, селфи, советов, благословений. Только джинсы и обычная рубашка. С виду будто упражняется быть собственным папочкой. Или начинающим журналистом, которому перевалило за сорок. С собой у него папка, блокнот и перо.

Охранники галереи в каждом зале небрежно окидывают его взглядами, пока он разыгрывает интерес к полотнам на стенах. У него нет сумки, заслуживающей подозрений и обыска. Выглядит достаточно белым, достаточно богатым — и в очках, — чтобы присматривать за ним лишь вполглаза. В центральном зале высится лес толстых зеленых мраморных колонн, обступивших фонтан, увенчанный обнаженным юнцом. У юнца крылышки на пятках. Меркурий, посланец богов. До Сая вдруг доходит, что в садике его арендованного особняка стоит копия такого. А может, ровным счетом наоборот. Как раз Меркурий, раздумывает он, мог бы быть святым покровителем того, чем занят Сай: доставкой посланий от всемогущих к немощным и обратно.

Сворачивает направо и садится на широкую центральную скамью, где потише. Предположительно это сиденье для желающих поглазеть в самозабвенном восторге на гигантскую картину маслом напротив. Замечательно, если любишь подобную хрень, но Сай предпочитает фотографии — ясное изображение, никаких личных впечатлений, только факты.

Глядя на подростка, пялящегося на алтарный образ, он берет телефон. И тут вдруг поднимается шум, галочий галдеж, и зал внезапно заполняется вереницей учеников младших классов, поголовно в ярко-желтых футболках, а пасет их десяток малость измотанных женщин с длинными прямыми мелированными волосами. Дети идут парами, держась за руки, озираясь по сторонам, а рты у них — без преувеличения — разинуты от удивления, образуя перманентное инфантильное «ого!», словно новоприбывшие на планету озирают плоды коллективных трудов человечества. Их сопровождающие направляют детей в следующий зал, а Сай провожает их взглядом, завидуя детским восторгам. Куда подевалось его собственное невинное удивление? Что с ним стало? Когда он в последний раз ловил себя на созерцании волшебного мгновения, подавлявшего способность объяснить его или желание им завладеть?

— Это вы Уоррен?

Он оборачивается. Подросток в бейсболке и худи Университета Айовы смотрит на Сая, потом на часы, потом снова на Сая — уже озадаченно, словно что-то не сходится.

Уоррен? Мило, Сэм, очень мило…

— Ага. А что?

— Дама дала мне пятьдесят долларов, чтобы я подождал тут до трех, а потом отдал вам вот это.

Сай выхватывает листок из руки паренька.

— Когда? Где?

— На улице, час назад, вроде того.

— Как она была одета?

— Одета? Фиг знает. Ну, типа темные очки. Бейсболка. По-моему, белая. — Подавшись вперед, он вглядывается в Сая. — Эй, ого… Вы же Сай Бакстер?

— Нет, я Марк Цукерберг[69].

Сай уходит обратно в могучий мраморный лес, пока пацан не опомнился. Извлекает телефон, одновременно разворачивая записку.

«Восьмая Северо-Западная, 560, многоярусная парковка. Вниз по пандусу на подвальный уровень 2. Десять минут. Идите пешком».

Это еще что, квест в реале?

— Сай! — Голос Сони в ухе. — Высылаем машину.

— Некогда.

Миновав охранников, он торопится на улицу.

1 День 22 часа

Многоярусная парковка, Восьмая Северо-Западная улица, 560, Вашингтон, округ Колумбия

Стремительно развивающийся уголок города. Недостроенные башни с причитающимися кранами, неподвижными в этот федеральный праздник, пришедшийся на понедельник, несущие конструкции нараспашку: стальные балки и литые бетонные фундаменты. Обычно здесь царство рабочих в касках и строительной пыли. В бункере новехонькой подземной многоярусной парковки со слоями бетона толщиной с матрас сверху и снизу, где никакой сигнал не пройдет ни туда, ни обратно, Сэм выходит из-за толстых колонн и видит… вполне нормального парня.

Они стоят лицом к лицу. Сэм наконец может рассмотреть своего мучителя, своего преследователя, но притом — быть может — и своего спасителя, человека, ростом не дотягивающего нескольких дюймов до своей репутации и могущества, с до сих пор юным лицом, как будто сама природа с ним в сговоре с целью не давать ему стареть вместе с нами, грешными. Значит, он — исключение из правил в очень многих отношениях, и теперь это исключение стоит в полумраке перед ней; некогда разделявшее их огромное расстояние сократилось почти до нуля.

Не дав ему даже рта раскрыть, Сэм подносит палец к губам, а потом хлопает себя по воображаемым карманам на груди и бедре. Уразумев смысл этой пантомимы, Сай достает телефон из нагрудного кармана и протягивает ей. Она извлекает аккумулятор, потом жестами требует другие его девайсы. Смиренно тряхнув головой, он извлекает наушник и отдает вместе с микрофоном с воротника; она бросает их на пол и растирает подошвой.

— Они обошлись недешево, — замечает Сай.

Но она еще не закончила. Повинуясь указаниям ее взгляда, он снимает туфли, наступая носком одной на пятку другой, потом расстегивает сперва свой «Ролекс Дайтона», предупредив: «Это классика», так что она просто убирает часы в карман, потом бумажник и очки (отброшенные в стороны, они скачут под автомобиль). Боже правый, даже запонки!

— В самом деле? Вы собираетесь позволить мне изложить то, что мне известно, или мы пойдем купаться? У меня начинает складываться впечатление, что вы мне не доверяете. Но ладно, позволю вам насладиться моментом.

— И контактные линзы, — наконец требует Сэм. — Я слыхала, вы носите линзы.

— Я без них плохо вижу.

— А я не буду говорить, пока вы в них.

— Мы