Друиды - Морган Лливелин

я ее обязательно увижу. Так что же мне теперь, из дома не выходить? Ладно. Хорошо, что я до сих пор с ней не столкнулся. Усилием воли я отогнал мысли о Бриге и занялся подготовкой к ежегодной встрече друидов на Самайн.

Самайн знаменовал собой начало нового годового круга. Накануне судьи племени рассматривали всевозможные споры. Обычно рассмотрение дел затягивалось от рассвета до заката. Зрелище утомительное. Потом разводили большой костер, начиналось пение. Чествовали духов умерших, призывали их присоединиться к духам живых. В случае если дух мертвого прослыл при жизни злым — так бывает, поскольку многие живые люди имели в себе злых духов, — их старались умилостивить дарами. Слабым и детям надевали защитные амулеты. Самайн считался временем силы, а сила не может быть злой или доброй, она — просто сила, как жизнь и смерть. В канун Самайна никто не спит. В эту ночь можно встретить мертвых. Некоторые боятся, но я подумал о Менуа и Розмерте и улыбнулся.

На следующий день, в первый день нового года и день рождения зимы, друиды Галлии собираются в Роще. Я пришел с наставником Нарлосом. Сулис меня избегала, а общества Аберта я сам не искал. Друиды карнутов возглавляли процессию, остальные следовали за ними по ранжиру, в зависимости от того, насколько велико племя, которому они служили. Однажды я оглянулся и приуныл. Как же нас мало!

Выбор нового главного друида — важная задача, требующая участия всех членов Ордена. Я помнил слова Менуа о том, что он хотел бы видеть на этом месте меня, да только что же теперь об этом говорить? Двух дней не прошло, как я стал полноправным членом Ордена. Естественно, я тоже задавался вопросом: а кто же достоин занять место Менуа? Кто мог оказаться равен ему?

Начались обсуждения. Секумос попросил меня рассказать о том, что я видел в Провинции и как выполнил наказ Менуа. «Так мы обретем последние лучи мудрости Менуа», — сказал Секумос.

Я рассказал собранию все, что смог узнать на юге. Рассказал, как догадался о планах Цезаря. Повторил свой рассказ Секумосу о природе римских божеств и обязанностях жрецов.

— Римляне верят, — говорил я, — что только жрецы способны напрямую иметь дело с Потусторонним. Мы считаем, нет, мы знаем, что иной мир окружает нас со всех сторон. Римляне и друидов называют на свой манер жрецами. Мудрые греки понимали нас лучше.

— Да только мудрость им не помогла, — раздался чей-то одинокий голос. — Рим покорил эллинов.

— А теперь вознамерился покорить нас. Менуа это предвидел, — сказал я.

Вперед выступил Аберт. На меня он даже не взглянул, обращаясь исключительно к собранию.

— Айнвар напомнил нам, насколько мудрым был Менуа; я приведу еще один пример его мудрости. Хранитель Рощи подготовил себе идеальную замену — сильного молодого человека, одаренного, умеющего мыслить. Менуа ушел к деревьям, но он оставил нам Айнвара. Айнвар лучше любого из нас подготовлен, прекрасно разбирается в ситуации, готов противостоять угрозе, волновавшей Менуа в последние зимы его жизни.

Я понял, что уши у меня горят, и не смел поднять глаз на собравшихся.

— Знаю, такого еще не было, — продолжал Аберт, — но теперь, после рассказа Айнвара, все согласятся, что Менуа беспокоился не напрасно. А раз его правота здесь несомненна, думаю, и в другом он тоже прав. Я прошу вас голосовать за то, чтобы наш новый член Ордена стал новым Хранителем Рощи.

Если я был ошеломлен, то и другие друиды выглядели удивленными. Одно за другим, лица поворачивались и, наконец, все глаза оказались устремленными на меня. Опытные друиды, чьи тренированные чувства, удвоенные силой Рощи, взвешивали меня, изучая и измеряя, оценивая мои слабости и сильные стороны. Я стоял словно голый перед Орденом Мудрых.

— Оставь нас, Айнвар, — сказал, наконец, Диан Кет. — Нам надо посоветоваться.

Со дна моего естества поднималась паника. Я не готов! Я хотел возражать. Все происходит слишком быстро, я не этого ожидал... вы не понимаете, насколько я не готов! И тут я вспомнил Рикса в тот момент, когда арверны требовали, чтобы он возглавил их. Похоже, он чувствовал себя так же, как и я сейчас. Меня словно затягивал водоворот глубокой и бурной реки...

Я ничего не сказал. Кто-то ответ меня за деревья, я сел на камень и стал смотреть в небо, стараясь восстановить спокойствие в голове и в сердце. Я спросил Источник: так это Твое желание? Небо не ответило. Оно наблюдало за мной огромным голубым глазом. Иногда ветер доносил из-за деревьев спорящие голоса. Временами Аберт переходил на крик. Решение давалось друидам нелегко.

На моей памяти выборов нового Хранителя Рощи не было; я не знал, как сложится день дальше. Разумеется, друиды каждого племени избирали своего предводителя, но Хранитель Священной рощи карнутов становился верховным друидом Галлии. Мне было трудно поверить, что такую ответственность возложат на человека, который прожил на свете меньше тридцати зим.

В какой-то момент криков стало слишком много. Я вдруг представил, как подкрадываюсь к поляне совета и подсматриваю за тем, что там происходит, как в детстве подсматривал за тайным ритуалом смерти зимы. Нет уж! Я призвал свою голову к порядку. Такое поведение неприлично для человека, которого хотят сделать Хранителем Рощи.

Все это как-то нереально. Я сидел, складывая пальцы то так, то этак, и не знал, о чем я должен думать и что чувствовать. Интересно, что бы сказал Менуа, будь он жив? С поляны долетел еще один крик, и все смолкло. Тишина длилась и длилась.

— Ты готов выслушать решение? — негромко спросили рядом со мной.

Я оглянулся. Рядом стоял мастер жертв. «Идем», — сказал он и отвел меня на поляну. Нас ожидали друиды. Но теперь все накинули капюшоны, скрывавшие лица. Они молчали. Аберт подвел меня к жертвеннику. Диан Кет отступил от камня и встал у меня за спиной, положив руки мне на плечи. Собравшиеся единым жестом откинули капюшоны.

— Услышь нас! — воззвал Нарлос. Это была его обязанность — взывать к Источнику, вечно наблюдающему за нами. — Взгляни на нас! Вдохни наше дыхание и узнай наше решение! Мы выбрали этого человека. Пусть он хранит Твою Рощу, поделись с ним своими тайнами! Влей в него свою силу! Укрепите его дух! Он твой!

Сильные, уверенные руки Диана Кета повернули меня лицом к жертвеннику. Аберт приказал мне лечь. Я растянулся на холодном