Друиды - Морган Лливелин

к гостям с грудой постельных принадлежностей и корзинами с едой, она весело сказала:

— Посмотри, Айнвар, чего я избежала. Вот бремя женщины.

— Их бремя включает в себя и радость материнства, — возразил я, глядя в сторону ворот, освещенных факелами. Сулис тоже посмотрела в ту сторону и удивленно расширила глаза.

— Кто это, Айнвар?

— Мой слуга. Он отстал. Вот только сейчас добрался.

— Я не про него! Кто эта странная женщина?

— Это моя... — я замолчал. Просто не мог найти слова для объяснения, кем Лакуту приходится мне. Да я и сам этого не знал.

Сулис смотрела на меня с подозрением.

— Ну? Она твоя кто?

— Это его рабыня, — небрежно пояснил проходивший мимо Тарвос. — Айнвар купил ее в Провинции.

Я чуть не убил его! Ну кто просил вмешиваться?

Сулис отпрянула от меня, как от змеи.

— Ты что, купил женщину?

— Рабыню, — услужливо поправил Тарвос.

— Тарвос, шел бы ты... по своим делам! — в сердцах сказал я.

— Нет, Тарвос, останься! — в голосе Сулис прорезались стальные нотки. — А ты все-таки объясни мне, зачем тебе понадобилось покупать женщину?

— Да все не так! — С досадой начал я. — Ее продавали на аукционе, а Рикс...

— Стало быть, вы с Риксом купили ее, чтобы вместе пользоваться? — голос Сулис способен был заморозить любого. Она еще подалась от меня.

— Да нет же! — я хотел в отчаянии схватить целительницу за руку и заставить ее выслушать меня, но в этот момент Лакуту увидела меня, подбежала и бросилась к ногам с радостным криком.

Сулис гневным взглядом буквально пригвоздила меня к земле, повернулась и ушла.

Я взял Лакуту за руку и повел ее в дом, который мы делили с Менуа. Тарвос поспешал позади, даже не заметив, насколько осложнил мое положение своим неуместным вмешательством. Со всех сторон на нас смотрели люди. Я пытался сохранить на лице бесстрастное выражение, только вряд ли у меня получилось.

К рассвету все в форте знали, что я купил рабыню. Нет, не так. Кельт купил раба! Да, мы держали в плену женщин, захваченных в набеге; большинство князей держали слуг, но рабство как таковое, идея о том, что один человек может принадлежать другому человеку, была ненавистна людям, дорожившим свободой больше жизни. Даже пленные кельтские женщины имели определенные права и статус свободного человека. Во всей Галлии не нашлось бы ни одного раба. Раб — это трагедией, раб — это скандал. Я купил раба. И все об этом знали.

Никто не осмелился задавать мне вопросы, особенно теперь, видя на мне плащ друида, но когда Дамона после утренней песни солнцу принесла мне утром еду, я прочел в ее глазах невысказанный вопрос. Она то и дело посматривала на меня, а потом на Лакуту. А Лакуту беззаботно подметала пол.

— Теперь она будет делать мою работу? — безразличным тоном осведомилась жена кузнеца.

— Если ей нравится, пусть подметает. Она моя... гостья; может делать, что ей угодно, — так же равнодушно ответил я.

Но я ведь действительно не мог помешать Лакуту подметать пол или делать что-нибудь еще. Да, она всеми силами демонстрирует преданность, но даже не попыталась освоить хотя бы начатки нашего языка. Похоже, какая-то часть ее сознания оставалась закрытой.

Дамона достала и расставила на столе еду и уже собралась уходить, когда я спросил ее:

— Ты помнишь женщин секванов, которых захватили незадолго до моего ухода?

— Помню, конечно.

— А что с ними стало?

— Да разобрали всех как обычно.

— Всех? А там одна говорила, что она дочь князя...

Дамона посмотрела на меня со странным выражением. Я не мог понять, что бы это значило.

— Она оставалась последней... Не хотела принимать мужчину. Если ты Малышку Бригу имеешь в виду.

Я кивнул.

В глазах жены кузнеца появился интерес.

— Знаешь, другие женщины секванов рады были пойти в дома воинов, занять семейное положение. А с этой Бригой сплошная морока. Она все твердила, что будет ждать высокого человека с бронзовыми волосами.

Я смотрел на Дамону и ждал продолжения. Ее губы шевельнулись в улыбке, которую она даже не попыталась скрыть.

— У Менуа лопнуло терпение, и он пообещал выгнать ее из поселка и пусть выживает, как может, если не определится с выбором. Но она все твердила о высоком человеке с бронзовыми волосами... пока кто-то не сказал ей, что речь идет об ученике друида, причем не какого-нибудь, а об ученике Менуа. На следующий день она сказала, что пойдет с тем, кто ее захочет.

Во рту у меня пересохло.

— Ну и кто же ее забрал?

— Да есть тут один. Он вообще женщинами не интересовался, пока не услышал, что эта Брига тебя ждет. Вот на следующий день и забрал. Кром Дарал.

— Так Брига замужем за Кромом Даралом? — все еще не веря, спросил я.

— Ну, не так чтобы замужем. Он взял-то ее уже после Белтейна, так что танца вокруг дерева не было, это только на следующий Белтейн теперь. Но она живет в его доме, наверное, скоро и дети пойдут...

Дамона оставила меня со своими мыслями; несомненно, она торопилась обсудить с другими кумушками загадку: с чего бы это я купил себе рабыню, если меня ждала дочь князя. Я долго сидел на лавке; еда почти остыла.

Лакуту суетилась по дому. Вот уж не думал, что из нее получится домохозяйка! Она с любопытством изучала наше жилище, присаживалась на корточки, трогала железную решетку возле очага... Что-то я не замечал, чтобы она так же интересовалась домами, где нам довелось останавливаться, хотя обстановка там была побогаче. Наверное, наш быт представлялся ей экзотическим. Впрочем, не это сейчас занимало мои мысли. Я думал о Бриге с Кромом Даралом.

Сколько бы я не убеждал себя, что у друидов полно других, куда более важных проблем, особенно если учесть, что женщина у меня уже имелась, чем размышления о том, кто с кем спит, ничего не получалось. В спорах головы с сердцем победа частенько достается сердцу. Во мне росло чувство потери, не имеющей ничего общего со смертью. Смерть — это маленькая потеря. Бывают потери куда большие!

Значит, Брига здесь, живет с Кромом Даралом. Рано или поздно