Реинкарнатор - Сергей Синякин

— Какой черт один! — взорвались на другом конце трубки. — Этот кретин с утра, как мотылек, понимаешь, бьется в правом полушарии! И ноет, и ноет! Голова от него уже болит. Сам понимаешь, вчера ночь бурная была, а теперь еще и этот ишак достает! Господи, вот ситуация!

— Так вы не договорились? — удивилось левое полушарие мэра. — А у меня клиент вполне сговорчивый попался, к утру мы с ним по всем вопросам общий язык нашли.

— Значит, тебе умная половина досталась, — вздохнули на другом конце трубки. — А моя только ноет. Обидно ему, видишь, что выборы он выиграл, а результатами победы пользоваться не придется! Нет, этот Даосов — сволочь законченная! Он еще у меня умоется горючими слезами! Ты смотри, какую пакость он с нами сотворил!

— А я думаю, что нет худа без добра, — сказала та часть сознания Жухрая, что находилась в теле мэра. — Сам посуди, уникальная ситуация, а?

— А вот возьми и сам с ним поговори! — зло отозвался собеседник. — Или лучше всего, пускай с ним твоя правая половинка переговорит, мэр твой долбаный! Он, конечно, в твоем правом полушарии засел?

— Можно и поговорить, — покладисто согласился Жухрай со своей второй половиной. — Только ты трубочку к правому уху приложи, мой тоже слева ничего не воспринимает. Такой, брат, упертый!

— Упертый… — проворчал его собеседник. — Мой вообще ничего не хочет понимать. Ни справа, ни слева. Только и слышу от него: вы семьдесят лет рулили, теперь дайте и нам порулить… Автолюбитель хренов, все бы ему рулить! Знаешь, что он мне утром заявил? Гуторит, подлюга, раз уж так все получилось, раз судьба мне такая в чужом теле остаток жизни провести, я намереваюсь фракцию правых сил организовать. Только мне фракционности в своей голове не хватало! Боюсь, Ваня, подведет он меня под монастырь!

— Ладно, — сказал Жухрай. — Не забудь, трубку к правому уху надо приложить.

Сам же обратился к нетерпеливо ждущему Брюсову. «Видишь, браток, какая каша завернулась! — озабоченно вздохнул он. — Говорил я тебе, что не полностью мы в этом теле засели! Предчувствия меня не обманули. Ты уж попробуй убедить свою половину, что нельзя нам друг от друга отрываться. Сам знаешь, раздвоение личности штука опасная, глазом моргнуть не успеешь, как в задницу серу и аминазин колоть начнут! Жалко мужиков, обоих в одном теле в психушку загонят!»

Валерий Яковлевич согласился. Он приложил трубку к правому уху тела и негромко сказал:

— Алло? Валерий Яковлевич, ты меня слышишь?

— Губернатор Брюсов на проводе, — знакомым и вместе с тем каким-то чужим голосом отозвалась трубка. — С кем имею честь говорить? Кто это?

— Кто-кто, — усмехнулся Валерий Яковлевич. — Конь в пальто. Брюсов на проводе, вторая твоя половина!

— Это провокация! — немедленно заявил собеседник. — Я вынужден обратиться в независимые средства массовой информации. Коммунисты пользуются недозволенными методами, а вы — провокатор! Я не желаю иметь с вами какие-либо дела!

— Ты подожди, не тарахти, — сказал Валерий Яковлевич. — Ты осознал, кто тебе звонит?

— А вашего так называемого реинкарнатора вообще будут судить, — взвизгнули на другом конце трубки. — За членовредительство. Я кодекс смотрел, есть там такая статья! Вот впаяют ему лет десять, если только терроризм не пришьют! Тела лишил, семьи и должности лишил! Кто я теперь?

Валерий Яковлевич почувствовал раздражение и стыд. Господи! Неужели и он был вот таким — жалким,, истеричным и не слушающим голоса разума?

— Ты меня послушаешь хоть немного? — устало сказал он. — Понимаешь, дружище, мы с тобой сейчас вроде семьи, бьющейся за свое воссоединение. Но поскольку ты сейчас в чужом теле, то лучше тебе помалкивать и со своим основным, коренным так сказать, сознанием общий язык искать. Ты меня не перебивай, выслушай внимательно. Я тебе дело говорю. Ты хоть раз видел, чтобы маленькая народность на основную тянула? Видел? Тогда скажи мне, чем этот оттяг закончился? Правильно. Суверенитет тоже надо хапать с умом, а то ведь и подавиться можно. Это хорошо, что ты про Чечню вспомнил! Вот ты теперь и есть такая Чечня в голове бывшего губернатора. Если много выступать, то можно и опухоль на полушарии заработать. И чем тогда дело кончится? Правильно. А чтобы тело не погибло, надо компромиссы искать. Мы же с Иваном Николаевичем в моем теле нашли их!

Слава Богу, этот тугодум начал понемножечку поддаваться. Ныл еще, ворчал, но прислушиваться к своему далекому альтер эго начал.

— Главное — выиграть время, — поучал вторую половинку своего сознания Валерий Яковлевич. — Слышал про коалиционное правительство? Считай, что у вас с Иваном Николаевичем как раз такое правительство и есть. Ты меня понимаешь?

Странное дело, на другом конце провода что-то происходило. Валерий Яковлевич мог поклясться, что слушали его невнимательно.

— Ты погоди… — Голос губернаторской половинки души Брюсова вдруг стал напряженным. — Вот дерьмо! Вот гадина! Ты погоди, я тебе попозже перезвоню…

Слышно было, как трубку положили на стол. Валерий Яковлевич с недоумением вслушивался в происходящее. Если бы Брюсов разговаривал не с главой администрации области, он бы мог поклясться, что на другом конце провода кого-то били. Но этого просто не могло быть! Солидное здание, солидный кабинет, солидные, наконец, люди!

Наконец трубку кто-то взял. По тяжелому судорожному дыханию трудно было понять, чье именно сознание в данный момент владеет губернаторским телом.

— Алло? — сказал Иван Николаевич Жухрай.

— Что у вас там случилось? — удивленно спросил мэр.

— Ничего особенного. Гнида эта пришла, Курочка, — выдохнул в трубку Жухрай. — Ну и решил, что я теперь — это ты! Прогнуться, сволота, решил! А мы ему дружный отпор дали! Вот так!

— Я его — по уху! — вклинилась в разговор радостно и немного визгливо вторая половинка Валерия Яковлевича Брюсова. — Вот мужик удивился! Даже забыл, что он только что говорил!

— Это точно, — солидно поддержал своего мысленного оппонента губернатор. — Я и опомниться не успел, как он Курочку в приемную вынес и минералкой холодной полил! Смотрю, а у Курочки глаза ошалелые стали, уставился на меня, а потом как заорет: — Один в двух лицах! Один в двух лицах! — и бегом от меня по коридору…

— Правильно, — вклинился в беседу Жухрай, обитавший в левой половине мозга мэра. — У нас он тоже утром был! Только тут я его об пол хрястнул!

Они поговорили еще немного, радостно перебивая друг друга. Мэр, обитавший в теле губернатора, уже не требовал прикладывать трубку обязательно к правому уху и даже вполне благосклонно воспринимал шуточки своего сожителя по губернаторскому телу. После визита Куретайло стало ясно, что политические и бытовые разногласия бывших соперников не так уж и велики.

Закончив разговор, Жухрай, обитавший в теле мэра, подошел к окну, достал пачку сигарет и закурил.

— А вот этого не надо! — возмутился мэр. — Я никогда в жизни не курил!

— А теперь закуришь, — невозмутимо сказал Жухрай. — Я тебе и так уже столько уступок сделал. Потерпи, браток!

В то же самое время в кабинете его референта веселье достигло своего апогея. Песни не пели только потому, что не желали травмировать неустойчивую психику посетителей мэрии, блуждающих по ковровым дорожкам длинных и узких кабинетов.

Станислав Аркадьевич призвал всех к вниманию, надел очки и, полистав записную книжку, с чувством продекламировал:

Поднимем тост, коль мы еще не пили, За дружбу — всем недружбам вопреки, Чтоб как соломинки в снопе близки мы были И, словно камушки в скале, крепки.

Заместители мэра похлопали референту и принялись обниматься, обмениваясь скупыми мужскими поцелуями. Воспользовавшись этим, Станислав Аркадьевич выскользнул за дверь и прошел в кабинет шефа.

Увидев дымящего сигаретой Брюсова, он на секунду замер в изумлении. Вся мэрия знала, что к курению шеф относится крайне отрицательно. Справившись с удивлением, Терентьев подошел ближе и негромко кашлянул, привлекая к себе внимание.

— Чего тебе? — спросил Валерий Яковлевич, брезгливо выбрасывая сигарету в форточку.

— Валерий Яковлевич, — сказал референт. — Там у меня в кабинете ваши замы разгулялись. Я уже несколько раз просил их разойтись. Какое там! Еще немного — и петь начнут! «Вот дерьмо! — удивленно сказал Жухрай, нащупывая в кармане зажигалку. — Кто это? — Кто, кто… — смущенно ответил Брюсов. — Референт это мой, Станислав Аркадьевич Терентьев. Он мне всегда о разных нарушениях сигнализирует! — Нет, — сказал Жухрай. — Ты как хочешь, а я сейчас этого стукача с позором выгоню! — Знаешь, — подумав секунду, отозвался сожителю Брюсов, — я уж сам. Мой грех, мне и разбираться…»

Дальнейшими событиями референт мэра Станислав Аркадьевич Терентьев был весьма удивлен. Секретарша, в течение дня наблюдавшая вынос уже второго тела, была удивлена еще больше.