Дом, где живет чудовище - Мара Вересень

и больше, чем когда-либо, сейчас мне хотелось жить, дышать, пить нежность со вкусом полыни и грозы с его губ, гладить своими маленькими руками его большие, прижиматься к груди, чувствовать, видеть сердцем, слушать…

— Моя, ты моя, Ллирие, моя…

…и молчать, стискивая себя до хруста и трещин, чтобы он не заметил чужого клейма на моем плече, что горело, выжигая во мне стыд и остатки порядочности. Чудовища лживы и бесстыдны и готовы терпеть любое, чтобы получить свое. Я/чудовище хотела Аларда Эдселя.

Сейчас, хотя бы сейчас — только мой.

— Ларди, ты здесь? Ларди, ты… Элира? Что вы?.. Что происходит?

— Лекс? — Алард развернулся, закрывая меня от уничижительного взгляда.

— Некоторые гости уезжают и хотят проститься…

Подрагивающий голос Лексии был полон возмущения и… обиды, будто я предала. Что? Доверие? Светлый образ? Ожидания? Да. Все это и больше. Но не предать себя было важнее.

— Я сейчас.

— Алард…

— Я сейчас.

Он вновь обернулся ко мне, обнял руками лицо, коснулся губами волос. И ладони, и губы обжигали. Надрываясь в бешеном ритме билось внутри раскалённое сердце. Дрожащая догорающая свеча на фальшивой каминной полке не могла скрыть лихорадочный блеск в глазах цвета темного серебра.

— Я сейчас, — повторил он уже для меня, сделал несколько шагов и упал на бок и вверх лицом.

Брызнуло злым синим светом, запах грозы наполнил комнату резко и рывком. Всхлипнув, осыпались стекла. Белое пламя потекло по венам, прорастая из-под спины молниями.

Я бросилась на пол рядом и, как он до этого, обняла руками его лицо.

— Лар, Лар, посмотри… посмотри на меня!..

Посмотрел — колкое серебро, зрачки нитями…

Проступающие шрамы наливались графитовым серым и тянулись от лица вниз по шее.

— Лекс, — я, вздрагивая, когда тонкие, ползущие по полу разряды касались коленей, подняла глаза на застывшую в дверном проеме мадам Дастин, — Лекс, зовите Орвига, я его не удержу.

Тень, что стояла позади мадам, качнулась и бросилась прочь, и только потом — Лексия, но я больше не смотрела.

Только вода может усмирить огонь. И я позвала, а она — пришла. Тяжелая темная вода, от которой нечем дышать. Но мне и не надо. Мне надо, чтобы дышал мой Лар.

Водяные ленты прижимали к полу тело лорда Эдселя с растущими из-под спины свитыми из молний крыльями. Крыльям было тесно в комнате и потрескивающие разряды изламывались в углах, ползли по стенам, им хотелось свободы, а вода мешала, опутывала, не давала дракону покинуть слишком тесную для него оболочку. Зверь ярился, смотрел колючим серебром вместо привычного серого с родного лица в шрамах, похожих на кракелюры на старинном холсте. Мне чудился хвост с шипами, острый гребень, мощные лапы с черными когтями и графитовая чешуя с пробегающими по ней разрядами. Такими же, что кололи мои руки и ползли по венам все выше. Старое тавро прожигало насквозь. Больно, так больно, но я умею терпеть боль, другой дракон хорошо меня научил, жаль только, что следы этой науки теперь видны на моем теле. Все, до мельчайшего шрамика.

Я кусала губы и продолжала звать далекие тучи над морем. Той воды, что есть, недостаточно. Слишком мало. Только я и чудовище. Нужно больше, особенно если Орвиг не придет вот сейчас.

Во рту было солоно, я знала, что красное уже испачкало мой подбородок и я теперь точь в точь, как та, кого я вижу, стоит оказаться перед зеркалом. Впрочем, довольно лжи. Это и есть я. То, что от меня осталось.

Голоса… Голоса в коридоре… Пусть бы это был… Орвиг!

— Лекс, — целитель был спокоен и собран, будтоо заренее знал, что ему предствоит, — ступай и вели гостям разъезжаться, извинись и скажи, что Аларду нездоровится.

— Истар, как ты мог? Это из-за нее?

— Лекс, прошу… Не время, пусть уедут, ради их же безопасности!

— О какой опасности идет речь? — этот голос я не знала. — Недуг лорда Эдселя представляет опасность?

— Господин Роу, со всем уважением, гостям сюда нельзя.

Орвиг, скорее… Пожалуйста…

Ветвящаяся синяя молния пробила водяной кокон, прострелив в сторону и вверх. Раненый воздух отозвался оглушающим раскатом прямо в комнате. За спиной дождем посыпались стекла

— Все прочь! — рявкнул Истар и ворвался в комнату.

Захлопнувшаяся за ним дверь тут же наглухо заросла побегами, пробившими старые обои, и золотое затмило разбежавшееся по стенам колючее синее.

Вода оседала, распадалась туманом и таяла, исчезала, я больше не могла ее держать.

Мне на плечо легла рука. Она мало походила на человеческую. Слишком длинные фаланги, слишком узкое запястье с чересчур выпирающей костяшкой, кожа странного цвета, почти как молнии, синеватая, а по венам — золото. Это же золото текло с растопыренных и изогнутых, как садовые грабли Ганца, пальцев туда, где раньше был мой водяной кокон. Оно полностью его заменило.

— Молодец, девочка, ты большая молодец, дальше я сам, можешь его отпустить, ты почти без сил.

Собирались, втягивались обратно под спину, крылья-молнии, таяло в распахнутых глазах злое хищное серебро. Только шрамы остались. Много. Теперь чистая кожа казалась маской на лице того, кто лежал на полу, смежив веки. Зверь тоже засыпал, убаюканный неслышной песней, что звучала внутри эльфа. Он пел Аларду и одновременно говорил со мной:

— Да, вот так, вставай. Не спеши. Самонадеянный мальчишка, у него просто талант уговаривать… А я старый болван, раз согласился. А ты умница, ты тут из нас, разумнее всех. И еще Лекс. Девочки часто разумнее мальчишек, сколько бы лет им ни было.

— Лар… Алард…

— Он спит, не волнуйся. Я спел ему и его дракону. И прочим тоже спел, чтоб не смели сюда соваться, но на всякий случай… — пальцы, что поддерживали меня, шевельнулись, пробежались паучьими лапами вверх по руке к шее, невесомо коснулись лица. — Слишком много лишних глаз, Ллирие, а ты устала. Ступай к себе, отдохни. А я покараулю до утра. Или пока сил хватит. Теперь мне долго не придется никого лечить. На себя бы хватило… Если хочешь, оглянись, посмотри на меня.

Но я качнула головой. Я знала цену подобной откровенности. И уже одно то, что мне предложили посмотреть, было дорого. Довольно и этого. Я обернулась только когда пальцы, касающиеся моей руки, вновь стали обычными. Слишком ухоженными для мужчины, но вполне человеческими.

Затем Орвиг поднял Аларда с пола, как отец заигравшегося и уснувшего на полу ребенка. Дверь, повинуясь его молчаливому приказу, приняла привычный вид и открылась. Они вышли, а я осталась стоять, привалившись к влажной стене.

Ночь смотрела в разбитые окна желтым глазом луны, перемигивались звезды, так похожие