Невеста каторжника, или Тайны Бастилии - Георг Борн

– Это печальное свидание, дорогая маркиза, – произнес наконец король, – но я вам благодарен и за него. По крайней мере, теперь я спокоен. Иначе меня непрерывно бы мучила мысль, что Марсель, бездомный и несчастный, скитается по белу свету… Теперь я знаю, где он… Пусть позаботятся прилично похоронить останки Марселя.

Затем Людовик подошел ближе к телу и некоторое время молча стоял над ним. При этом он мысленно говорил:

«Оба умерли – и ты, Серафи, и твой сын. Не суждено мне было воздать ему добром за твои страдания. Этого благодеяния я лишен! И тебя мне не довелось увидеть! Все прошло как сон. Годы улетели – осталось только одно воспоминание…»

Во дворец король и маркиза де Помпадур возвратились поздно ночью. При покойнике остались паж Леон и несколько лакеев.

На следующий день останки усопшего были преданы земле.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

I. НА КАТОРГЕ

Сдав по месту назначения каторжников и получив квитанцию об их передаче, капрал Тургонель со своей командой немедленно тронулся в обратный путь, в Париж.

Один из тюремных офицеров в присутствии коменданта прочитал перед строем новой партии каторжников правила поведения в их тюрьме.

Согласно этим правилам, за мелкие проступки грозило наказание двадцатью пятью ударами плетью, за неповиновение и сопротивление начальству – наказание клеткой. Каждая попытка к бегству наказывалась двумястами пятьюдесятью ударами плетью, а повторная попытка бежать и нанесение оскорблений офицерам и надсмотрщикам влекли за собой смертную казнь.

После прочтения правил надсмотрщики отвели новых каторжников в тюремную кузницу, где на плечо каждого было наложено клеймо, а на запястье надето железное кольцо.

Затем надсмотрщики раздали новичкам номера. После смерти каторжников или же в связи с окончанием срока наказания оставались свободные номера. Таким образом, Марселю достался номер пятьдесят семь, поскольку прежний его владелец умер и в номере больше не нуждался.

Наступил вечер, и вблизи тюремного плаца печально загудел колокол. Далеко неслись его унылые звуки, проникая в самые отдаленные закоулки тюрьмы и возвещая окончание тяжелого трудового дня.

Каторжники длинными колоннами, под присмотром охранников, возвращались в тюремные камеры.

Один из охранников, человек с непропорционально большой головой по имени Рошель, выкрикнул номер Марселя и подозвал его к себе.

– Я сейчас познакомлю тебя с твоим товарищем, – сказал Рошель с суровым выражением лица. – Тебе, право, достался хороший товарищ…

Марсель сразу же почувствовал отвращение к этому охраннику – ему показалось, что тот смотрит на него с оскорбительной усмешкой.

– Номер пятьдесят восемь! – крикнул Рошель. – Где этот меднокожий ягуар?

Из толпы каторжников выдвинулся обнаженный по пояс, высокий и сильный креол.

– Вот тебе новый товарищ по цепи, – сказал ему охранник. – Смотри‑ка, вы будто созданы друг для друга…

Широкоплечий креол с кожей медного цвета внимательно посмотрел на Марселя, подошел к нему, кивнул черноволосой головой и протянул большую коричневую руку.

– Диего приветствует тебя, – сказал он.

– Марсель благодарит тебя за твое приветствие, – ответил Марсель Сорбон, пожимая протянутую руку креола Диего.

Надсмотрщик Рошель с усмешкой смотрел на новых товарищей.

– Берегись меднокожего ягуара, – сказал он Марселю. – Когда на него находят бешенство и жажда крови, он не спрашивает, по какому месту ударить лапой. В городе Марселе он напал на капитана корабля, задушил его и разорвал на куски. За это он теперь пожизненный каторжник на галерах. Ну, а работать он может за троих… Если только захочет.

Марсель пристальнее взглянул на своего товарища и вынужден был признать, что в облике креола и в самом деле было что‑то от дикого зверя. Мускулы, кожа медного оттенка, лицо, обрамленное черными курчавыми волосами…

Слушая охранника, Диего с усмешкой смотрел своими большими черными глазами то на него, то на Марселя.

Охранник Рошель впустил в камеру всех поднадзорных – их у него было около шестидесяти человек – пересчитал и запер дверь на ключ.

Креол подвел Марселя к койкам с номерами пятьдесят семь и пятьдесят восемь, между которыми торчал старый грязно–коричневый столб.

– Рошель – дьявол! – прошептал Диего и указал Марселю на его место. – Диего желает тебе лучшей участи по сравнению с беднягой Гумбертом, который спал до тебя на этой койке. Гумберт был моим товарищем по цепи… Потом я расскажу тебе, что с ним случилось…

Креол замолчал, потому что вошел Рошель и направился к ним.

– Ложись на койку, меднокожий ягуар! – скомандовал надзиратель.

Диего повиновался, точно тигр цирковому укротителю. Он молча плюхнулся на свою постель. Марсель последовал его примеру. Надзиратель взял цепь, продел ее сперва сквозь кольцо на столбе, потом сквозь кольца на руках обоих каторжников и запер цепь на ключ. Медленно двигаясь вдоль коек, он повторял эту операцию возле каждой пары каторжников.

При таких мерах предосторожности о попытке к побегу здесь, конечно, не могло быть и речи.

В помещении, где спало так много каторжников, воздух был спертый, несмотря на открытые зарешеченные форточки. Бряцанье цепей стихло. Рошель, окончив дело, ушел на свою койку. Мало–помалу уставшие каторжники начали засыпать, а некоторые уже храпели.

Диего, высунув из‑за столба курчавую голову, тихо спросил Марселя:

– Ты спишь?

– Нет, Диего, – ответил Марсель. – Но ведь разговаривать запрещено.

– Диего только хочет предостеречь тебя от Рошеля, – прошептал креол. – Ты мой новый товарищ по цепи, и я хочу научить тебя, как себя вести.

– Но это же нарушение правил, Диего!

– Рошель наверняка уже спит и ничего не слышит, – продолжал креол. – Берегись его, он – кровопийца. Твой предшественник Гумберт был хороший человек. Офицер его любил, а вот Рошель возненавидел. Гумберт не вынес мучений, которым подвергал его Рошель. Надзиратель зажимал ему пальцы в тиски…

– Здесь и такие пытки в ходу? – удивился Марсель.

– Пытают жестоко, – шептал Диего. – Гумберта пытали каждую неделю. Тогда он пожаловался офицеру. Тот сказал, что это не по закону. Назначили следствие и посадили Рошеля на трое суток под арест. Но потом, увы, он возвратился сюда и очень хитро подставил Гумберта. Донес, что Гумберт, мол, пытался бежать через окно камеры, для чего привязал к оконной раме веревку. И Гумберта посадили в клетку. А это тяжелое наказание – никто не выдерживает там более двух недель. А у Гумберта было слабое здоровье, и он умер через неделю.