Демоны без ангелов - Татьяна Степанова

– У тебя, что ли?

– У Гущина, – ответила Катя.

Шеф криминальной полиции возник по Skype в девять часов вечера:

– Только что разведка доложила – в Березовой роще есть движение. Дом на участке в два гектара леса, сплошной забор, строение новое кирпичное. Во дворе замечены машины – джип и «БМВ». В окнах на первом этаже – свет. Мы с группой захвата выдвигаемся туда немедленно. Вы тоже выдвигайтесь, вам там ближе, но без самодеятельности. Окажетесь раньше – просто ждите, наблюдайте. Мы их не спугнуть должны, а взять с поличным. Усек, прокуратура?

– Усек, – ответил следователь Жужин. – Я беру Лаврентия Тихвинского с собой. Может пригодиться для беседы с кровными родственниками – всеми, какие там у них имеются.

Однако оказалось, что давать какие-то указания и строить планы по поводу времени и расстояния в Подмосковье вечером воскресенья – дохлый номер.

Две оперативные машины Новоиорданского ОВД, едва попав на МКАД, вклинились в пробку – горожане, дачники возвращались домой после выходных. И напрасно Жужин сражался с навигатором, рвал в клочки карту и ругался с гаишниками по телефону – они тоже застряли в этой же самой великой пробке.

Пока дотащились до съезда, пока мчались, колесили объездными… короче говоря, прибыли в Березовую рощу позже Гущина и команды, катившей из Москвы в область по зеленой волне.

Темный лес.

Редкие огни – там, где-то… Катя все всматривалась в эту тьму.

Кирпичный дом на старом заросшем лесом участке за высоким сплошным забором.

Когда Катя, Басов, Жужин, оперативники и Лаврентий Тихвинский под конвоем подъехали, дом был уже окружен – полицейские машины, черный пикап спецназа.

И полковник Гущин с мегафоном в руках.

– Выходите! Немедленно отпустите заложницу!

Все пока как-то смахивало на фарс. Мирный дом за забором светился огнями. И Катя начала уже сомневаться – а не ошиблись ли они адресом, не обмишулились ли вообще, окружив честных обывателей, словно злодеев во вражеской крепости.

Но тут в свете мощного прожектора, направленного на дом силами спецназа, в окне второго этажа возник силуэт.

Девушка стояла на подоконнике, держась за створки окна.

– Я не заложница! Я тут сама, по своей воле. Что вам здесь надо?

Следователь Жужин быстро вытащил снимок пропавшей Марианны Финдеевой – сравнил: она или нет? Подстава?

Катя никогда Шушу не видела. Они все никогда ее не видели и не ждали от нее подвоха. Беды.

Полковник Гущин крепко сжал мегафон. Он не обратил внимания ни на подоспевшие из Нового Иордана «приданные силы», ни на Лаврентия Тихвинского в наручниках на заднем сиденье машины, ни на Жужина, ни на Катю.

Мельком он глянул на Федора Басова и сразу же отвернулся.

– Немедленно покиньте дом! Отпустите заложницу! Эдуард Цыпин и Владимир Галич, я обращаюсь к вам, я знаю, что вы там. Выходите! С нами ваш брат-близнец. Ваш дом окружен силами полиции!

Гущин проводил ритуал – как шаман перед штурмом. И они все это знали – и по эту, и по ту сторону забора.

Там, в доме…

Они втроем сразу поднялись наверх – в большую спальню. Шуша встала у окна.

– Они меня увидят. Я с ними поговорю, они уедут. Я не заложница! Я тут по своей воле…

– Не уедут они, – сказал Владимир Галич.

– Я тут по своей воле! Что вам надо? – во всю мощь своих легких крикнула в окно Шуша.

– Не уедут они, а мы не можем сдаться, малыш, – Владимир Галич, обняв ее, оттащил от окна. – У нас труп этой девки в подвале.

Эдуард Цыпин с грохотом открыл встроенный шкаф-купе. Не одежда хранилась там – он привычным жестом достал из шкафа два АК, запасные магазины и несколько ручных гранат.

Шуша минуту тупо смотрела на все это, сваленное на кровати. А затем…

– Немедленно отпустите заложницу! – разорялся мент в мегафон там, за забором. – Две минуты на размышление, потом открываем огонь на поражение! Немедленно без всяких условий отпустите дочь депутата Финдеева!

– Что? – Галич резко обернулся к Шуше. – Твоя как фамилия?

– Финдеева.

– Финдеева из Нового Иордана, дочка депутата?

– Да, а что? – Шуша подошла к Цыпину, заряжавшему автомат, и взяла из его арсенала пистолет.

Галич внезапно расхохотался – он смеялся все громче и громче, привалившись спиной к дверям шкафа. Эдуард Цыпин смотрел на Шушу так, словно видел ее впервые.

– Помнишь, Лаврентий все говорил – если бог есть, он нас непременно накажет, – сквозь истерический смех выдавил Галич. – Такую комедию откололи… Вот вам и занавес.

– Не нужно тебе здесь оставаться, – сказал Эдуард Цыпин Шуше. – Уходи, детка.

– Я с вами.

– Уходи. Я хочу, чтобы ты жила.

– А я хочу быть с тобой. Все, что у меня есть, – это ты. Я тебя люблю, – Шуша, сжав пистолет, шагнула к окну.

В эту самую минуту истек короткий ультиматум. И полковник Гущин снова поднес мегафон к губам:

– В последний раз предлагаю вам сдаться добровольно и освободить заложницу!

– Да заткнись ты! – взвизгнула Шуша и, вытянув руку, выстрелила туда – на звук ненавистного матюгальника, – не глядя, не целясь, не умея стрелять.

Выстрелила и попала.

Полковник Гущин выронил мегафон и рухнул навзничь.

– Отец! – крикнул Федор Басов.

Со второго этажа дома грянула автоматная очередь. И все смешалось разом – хриплые команды спецназа. Выстрелы.

Катя видела, как Басов со своей травматикой в руках под градом пуль ринулся напролом к забору.

Сама она вместе с оперативниками бросилась к полковнику Гущину. Он уже ворочался на земле, кряхтел, пытаясь подняться. Пуля из пистолета угодила в бронежилет, который он надел перед операцией под деловой костюм.

Прямо на уровне сердца – такие выстрелы с такого расстояния удаются только чайникам-новичкам.

Смерть, смерть идет по пятам за такими новичками…

– Федор Матвеевич, как вы? – Катя умом-то понимала, что бронежилет спас, но сердцем…

– Нормально, в порядке, дышать только трудно. Дурень-то мой где, Федька? – шепнул ей Гущин. – Гляди за ним в оба, беды сынок может натворить.

Катя не успела ответить – выстрелы и автоматные очереди. Они оглохли в этой канонаде.

А потом прогремел взрыв, пламя вырвалось из окон второго этажа.

Позже оказалось, что шальная пуля попала в гранату и та сдетонировала, а следом сдетонировали и остальные гранаты.

Пороховой дым еще не рассеялся, а спецназ уже ворвался внутрь дома.

Слышны были стоны раненых. Автоматные очереди и выстрелы смолкли. Операция по захвату вошла в завершающую стадию.

Настало время «Скорых» и медбригад.

Глава 55

Порой лучше молчать

Когда еще шла стрельба и гремели автоматные очереди, следователь Николай Жужин рывком открыл дверь служебной машины, где сидел скованный наручниками Лаврентий Тихвинский.

– Выходи! Я прикажу нашим прекратить огонь. Поговори с НИМИ! Пусть сдадутся, пусть сложат оружие и покинут дом! – Впившись в Лаврентия, он тащил его вон из машины.

– Оставьте меня.

– Там же твои братья, ты же был священником, тебя учили… разве тебя не учили милосердию, состраданию? – Жужин задыхался. – Вы убили ее… Марию… знаешь, кем она была для меня? Мечтой, недосягаемой мечтой! А вы убили ее… твои братья и ты. Думаешь тут отсидеться? А потом на суде рассказывать сказки о своем тяжелом чернобыльском детстве, о своей наследственности? Или молчуном снова прикинешься, как тогда, после явки с повинной? Косить под дурака на экспертизе? Вылезай! Говори с ними! Ты же красноречив, все свидетели про тебя это рассказывали. Иди, уговаривай! Может, шальная пуля в тебя попадет, прикончит!

Лаврентий Тихвинский скованными руками оттолкнул Жужина и сам выбрался из машины. Выпрямился.

Он видел тьму и огни прожекторов, черный броневик спецназа и снайперов за деревьями, людей, суетившихся вокруг раненого полковника с мегафоном, неуклюжего здорового парня, под шквальным обстрелом лезущего через забор. Он не видел тех, кто стрелял из дома. Но знал, что они там…

Он двинулся к ним.

Жужин догнал его и силой потащил назад, снова в машину.

В этот момент в доме и прогремел взрыв, а потом второй.

Когда же все кончилось…

И подъехали «Скорые»…

Когда тела его братьев вытащили из дома…

Он вновь видел перед собой лишь тьму и огни.

Владимир Галич при взрыве погиб сразу. Граната разорвалась в шаге от него. Эдуард Цыпин закрыл своим телом девушку – осколки всего его изрешетили.

Когда его вытаскивали из-под обломков и рухнувшего потолка, он еще был жив.

Девушка… дочь той самой Оксаны Финдеевой – единственной свидетельницы, которую Эдуард Цыпин не сумел убрать, из-за которой, в общем-то, и случилась эта «явка с повинной»… так вот дочь ее, странным образом оказавшаяся здесь, в доме… словно перст божий… нет, не божий, другой направлял ее к ним, к братьям, с самого начала и на их же погибель… так вот эта девушка практически не пострадала.

Если не считать двух оторванных взрывом пальцев на той самой руке, в которой она держала пистолет, что так метко стрелял в живую мишень.