Портрет в коричневых тонах - Исабель Альенде

испуганная лошадь, налетела прямо на обоих: Северо и Паулину дель Валье. Он был одет, будто собирался на улицу, а она всё ещё куталась в тёмно-лиловый атласный халат, придававший этой сеньоре вид епископа на Святой неделе.

- Я сейчас умру! – закричала я, кинувшись на неё сверху.

- Сейчас не подходящий момент, - сухо возразила моя бабушка.

Вот уже несколько лет люди жаловались на правительство, и многие месяцы было слышно, как говорили, что президент Балмаседа пытался стать диктатором, таким способом перечеркнув более пятидесяти шести лет уважения к конституции. Эта конституция, подправленная аристократией, мыслящей властвовать вечно, предоставляла широчайшие полномочия исполнительной власти. Когда же власть попадает в лапы кого-то с противоречивыми предложениями, верхи, как правило, восстают.

Балмаседа, выдающийся человек с передовыми идеями, на самом деле, ничего плохого не совершил. Он дал куда больший толчок образованию, нежели предыдущий правитель, охранял чилийскую селитру от иностранных компаний, организовывал госпитали и множество общественных работ, особенно проводимых на железной дороге, хотя начинаний было куда больше тех, которые удалось довести до конца. Чили обладала военной и морской мощью, была страной процветающей и с самой прочной валютой во всей Латинской Америке. Однако аристократия так и не простила своему правителю того, что он поднял на другой уровень средний класс, с помощью которого и пытался править страной. Одновременно с этим и духовенство не могло вытерпеть отделение церкви от государства, гражданского брака, заменившего религиозный, и закон, разрешавший хоронить на кладбищах умерших любого вероисповедания. Тогда как раньше действительно была неразбериха с размещением тел тех, кто при жизни не были католиками, равно как и не причисляли себя к атеистам и самоубийцам, зачастую оканчивавшими свой земной путь в оврагах либо в море. Вот из-за подобных мер и покидало президента большинство женщин. Хотя последние и не обладали политической властью, это не мешало им главенствовать в собственных семьях и оказывать на домочадцев огромное влияние. Средний класс, поддерживаемый самим Балмаседа, тоже решил спасаться бегством, на что правитель ответил как всегда высокомерно – ведь тот привык повелевать и быть законопослушным, как и любой землевладелец тех времён. Его семья владела обширными территориями - целой провинцией с несколькими вокзалами, железной дорогой, деревнями и сотнями крестьян. У людей его клана была слава не добродушных хозяев, а грубых тиранов, спящих с оружием под подушкой и желающих к себе слепого уважения арендаторов. Возможно, поэтому человек и стремился управлять страной, как собственным земельным владением. На вид он был мужчиной высокого роста, статным, отважным, с ясной головой и благородной осанкой, сыном невероятных любовных приключений, которого воспитали буквально верхом на лошади с хлыстом в одной руке и с пистолетом в другой. Этот человек, когда-то окончивший семинарию, был натурой страстной и тщеславной, но не носил рясу, на которую вечно не хватало денег. Люди звали его Колтун волосатый, зная о стремлении мужчины менять причёску, приводить в порядок усы и бакенбарды. Они вечно обсуждали выписанный из Лондона слишком элегантный гардероб молодого человека. Также высмеивали высокопарное красноречие и личное признание в ревнивой любви к Чили, говорили, что президент настолько был заодно с родиной, что, не держа в уме этого человека, невозможно было себе её представить: «моя или ничья!» - вот фраза, которую приписывали ему люди. Годы правления окончательно изолировали мужчину от общества, и под конец тот стал проявлять странствующее, с маниакальными проявлениями, поведение, граничащее с депрессией. Хотя до сих пор даже среди худших своих противников человек пользовался славой доброго, с безукоризненной честностью, политика, как и почти все президенты Чили, кто в отличие от предводителей других стран Латинской Америки, покидали свои посты значительно обедневшими, нежели когда-то их занимали. Мужчина чётко предвидел будущее и мечтал создать великую нацию, однако тому выпало жить в последние годы уходящей эпохи и наблюдать ослабление партии, чересчур долго стоящей у власти. Теперь же страна и мир сильно изменились, ввиду чего от либерального режима не осталось и следа. Президенты соседних стран выдвинули преемника, на выборах же тем временем мошенничали гражданские и военные власти. Партия правительства неизменно побеждала ещё и благодаря силе, не без основания слывущей жестокой, если не сказать, зверской. Так, голосовали даже умершие с отсутствующими в пользу официального кандидата, покупались голоса избирателей, а сомневающихся запугивали дубинками. Президент сталкивался с непреклонной оппозицией, состоящей из консерваторов, нескольких групп инакомыслящих либералов, практически всего духовенства и большей части прессы. Пожалуй, впервые за всю историю страны объединились политики резко противоположных взглядов, и сплотил их всего лишь единственный повод: низвергнуть правительство. На Пласа де Армас ежедневно собирались представляющие оппозицию участники демонстрации, которых то и дело своими толчками обращала в бегство конная полиция. В последней служебной поездке президента по близлежащим областям солдаты были вынуждены защищать его ударами саблей от возбуждённой толпы, не перестававшей освистывать и кидаться в него овощами. Подобные проявления недовольства народа оставляли правителя невозмутимым, будто бы тот не отдавал себе отчёта, что люди неизбежно погружаются в сплошной хаос. Согласно сведениям, которыми располагали Северо дель Валье и сеньорита Матильда Пинеда, восемьдесят процентов населения ненавидят правительство, и поэтому достойной реакцией президента было отречение. Ведь существующее напряжённое положение становилось настолько невыносимым, что в любой момент оно взорвалось бы точно вулкан. Всё так и произошло одним январским утром 1891 года, когда восстал морской флот, а Конгресс отстранил президента от должности.

- Вот-вот разразится ужасная репрессия, тётя, - услышала я однажды, как говорил Северо дель Валье. – Я поеду на север и буду там сражаться. А вас умоляю защитить Нивею и детей, потому что сам сделать это уже не смогу и, кто знает, сколько времени…

- Но ведь ты уже потерял ногу на войне, Северо, если потеряешь и вторую, станешь похожим на карлика.

- У меня нет выбора, и потом в Сантьяго меня всё равно убьют.

- Не будь столь мелодраматичным, мы ведь не в опере!

Но Северо дель Валье был обо всём осведомлён гораздо лучше своей тёти, так как ему довелось увидеть собственными глазами самое начало ужаса. На подобную ситуацию президент отреагировал тем, что распустил Конгресс, назначил диктатора и упомянул некоего Хоакина Годоя, чтобы тот организовал репрессию. Садист по натуре, он считал, что «богатые должны её оплатить, чтобы стать ещё богаче, бедные так и будут бедными, а вот священники – их всех нужно попросту расстрелять!» Армия до сих пор хранила верность правительству, и то, что началось как политический раздор в итоге перешло в ужасную гражданскую войну, которая свела