Чемпионат - Андрей Ваон

— Кажется, «Возрождение» ваше движение и называлось? Тогда, в восемнадцатом?

— Да, почило оно в бозе тогда.

— Я тут подумал (перевожу тему), что надо бы движение общественное создать на базе клуба.

— Тимур! Это ж откровенная тогда политика начнётся. Народ оттолкнёшь! Многие бегут от этого к нам как раз. А тут и мы им ласковые речи начнём в уши лить. Устало отмахнутся, и пойдут наши планы все прахом.

— Ой, зануда! Политика политикой, а я для другого! Уже как-то проблематично напрямую через клуб проводить все наши акции и «разъяснения». А тут будет узкое направление. Люди специальные будут (немного и наших идей, конечно), мы будем меньше отвлекаться, лишь координировать. То есть общественная работа с болельщиком, не более. А игроки, ты, конечно (тебе, как всегда, главная роль — не спорь, тут уж ничего не поделаешь), иногда лишь выступать будете.

— Ну и выродится потом в политическую какую-нибудь партию. Чуть не уследим, и отколется от нас.

— Так я ж говорю, люди наши будут. Лильку главной сделаем, как раз это по ней. Пусть она поверхностно будет всё воспринимать, но зато и самовольничать не будет, — Тимур вглядывался в Юру, не находя понимания. — Не нравится мне твои возражения. Думал, что поддержишь меня, а ты тут хмуришься. Ты подумай… честно, я думал, туда и Леру официально устроить. Ой, ты как будто меня бить собрался.

— Она же на шестом месяце! Уже рожать скоро! — возмутился Бобров.

— Ой, как будто я не знаю! И не кричи, успокойся. Ты умерь немного свою отцовскую и мужнюю тревожность и погляди отстранено — она же ещё более активна, чем раньше! Она в делах «Московии», чуть ли не больше тебя значит. Ты посмотри, посмотри на её популярность в Интернете. Я ж не говорю, чтобы она по городам и сёлам ездила. Будет строчить и исследовать дома. Как родит, тоже это постараемся использовать. Мол, вот, какая у нас чета идеальная.

Юра был безнадёжно расстроен. Даже первое возмущение его погасло в накатившей печали.

— Эй, Юрка, ты чего? Не будет никто в твою жизнь публично лезть! Я толкую про то, что внешние признаки будут налицо. Будут-будут, не переживай ты так. А Лера дополнит это, как она умеет. Короче, ты чего-то разволновался сильно. Сам с ней поговори.

В посёлке ещё не отшумели соловьи, нарушая своими трелями деревенскую тишину. Берёзы шелестели узорчатыми листками, а сосны мерно шумели под неспешными порывами ветра. Родители блуждали где-то по делам, а Лера вальяжно поливала богатый цветник.

Юра плюхнулся на лавочку и упёрся взглядом в жену. Её движения были привычно изящны, а мягкие струи воды, сверкающие в низкосидящем солнце как будто продолжали плавные изгибы её длинных рук.

— Тебя туда к цветам…

— Ага, и поливать, — Лера откинула свою прелестную головку и засмеялась. — Милый, ты хочешь меня заточить в темницу? Думаешь, я с таким животом куда-нибудь сбегу?

— Ах, так?! Значит, без живота ты сбежать можешь?

— Только если за тобой, — Лера развернула шланг и брызнула в Юру струёй воды. Тот неловко увернулся, свалившись с лавки. — Прости, Малыш. Но охота было тебя развеселить, уж больно ты понурый пришёл.

— Развеселила, угу, — не спеша, поднимаясь, пробурчал Юра. — Я к тебе за советом и поговорить, а меня обливают.

— Бур-бур, — Лера подошла и прохладной ладошкой провела по недовольной щеке. Щека сразу оттаяла, тронувшись нерешительной улыбкой. — Ты голодный? Давай на улице накрою. Перекусим. Я лично проголодалась.

— Да сколько можно тебе уже вот накрывать, поливать, копошиться вечно! Тебе нужен покой и лишь лёгкая нагрузка.

— О! Папаша опять у нас затрясся. Юрч, ну, во-первых, я как раз и нагружаю себя легко, а, во-вторых, я взвою, сиднем сидеть. Из клуба ты меня прогоняешь, Ганжа там что-то строчит, не подпускает. Обложилась учёбой — но ведь перерывы тоже нужно делать. Не в интернетах же днями сидеть.

— А сейчас про твоё времяпрепровождение и поговорим, — сказал Юра, вынося из дома в беседку посуду и всякий закусь.

Нежная прохлада стала подступать из близкого леса, трогая голые ноги ребят влажным языком. Вечерело. Они прихлёбывали душистый чай. Юра рассказал про планы Ахметдинова, про «Возрождение» и про то, какую большую роль тот собирается отвести Лере. У неё загорелась озорная искра в глазах. Юра знал, что такой задор не столкнёшь с намеченной цели, что жена упрётся, что идея её заразила. Он вздохнул.

— Что ты вздыхаешь? Думаешь, что вот такая роль, что у тебя — она может быть тихой и подпольной? Нет уж, братец, точнее, муж мой, — беременность отразилась в участившемся желании Леры подурачиться, даже в серьёзные моменты, — тут ответственность многогранная. Нет-нет! Никто тебя не заставляет камеры ставить и транслировать жизнь «звезды» на весь белый свет. Но Тимур предлагает разумное афиширование. Мы покажем лишь обложку. Мы будем диктовать условия, мы же подстраиваем народ на нужную реакцию. Если всё пойдёт удачно, они же сами будут стесняться лезть куда не следует.

— И вот это вы меня в идеализме упрекаете, — вскинулся Юра. — Я очень люблю наших граждан и, тем более, наших почитателей. Но властен ли человек над своими страстями? Ведь какой это лакомый кусочек — заглянуть за ширму. Природой заложено любопытство, и это последние десятилетия неустанно подстрекалось и взращивалось. А тут вы хотите, чтобы они — р-раз! — и перевоспитались в мгновение ока! Перемоют нам все кости, а ещё и отбиваться придётся.

— А вот мы поглядим. Конечно, будут наглые отщепенцы, которых придётся отшивать и обрывать панибратство. Но в целом, думаю, пойдёт по задуманному Тимуром. Я это к чему? Я это к тому, что согласна на такую роль.

Юра ещё раз вздохнул. Но все его разумные доводы против, все его возражения тонули в этом глубоком и любящем взгляде, что излучали огромные нежные глаза Леры. Она обнимала этим взглядом его и успокаивала. Он наполнялся силами и уверенностью, когда находился рядом с ней. Как будто не она, а он собирался рожать. Он ближе к рождению становился нервным и тревожным, Лера же убаюкивала своей уверенностью. Её любви хватало и на зародившуюся в ней новую жизнь, и на своего мужа, который тащил на себе непростой груз.

— Лерусь, ты, поистине, мой тыл и опора. Если не основа всего, — они сидели, не касаясь друг друга, но их единство от этого только крепло.

— Вот как просто управлять таким супермужчиной, оказывается, — от калитки раздался голос Ксении Ивановны.

— Родители вернулись, — обрадовались ребята.

— Ага, и вкусненького принесли, — Юрина мама волновалась и ожидала рождения внуков не меньше сына, но окружала невестку лишь ненавязчивой заботой, не распространяя на неё свои тревоги. Владимир Викторович был по-мужски деловит и изредка прикладывал ухо к набухающему животу Леры, осведомляясь: «Не было ли хулиганств?»

Всегдашняя домашняя благожелательность струилась изо всех щелей, и Юра уже окончательно успокоился и умиротворился.

Посвятили и родителей в новые планы. Ксения Ивановна из вежливости покивала, но сильно не вникала. Лишь слегка встревожилась относительно отводимой Лере роли, но сама же себя одёрнула, помыслив: «Она девочка умная, себе не навредит».

Отец же активно расспрашивал и живо интересовался. Не получив ответов и на половину вопросов, крякнул:

— Надо Тимуру позвонить.

— Ого! Ничего себе интерес! Чегой-то такое любопытство? — удивился Юра.

Отец несколько замялся и выдал что-то не слишком вразумительное:

— Интересно же, чем живёт прогрессивная часть человечества, — улыбнувшись, сказал он.

Юра так и не добился понимания, и новый, побочный проект «Московии» стартанул. Под неусыпным контролем Тимура, движимый кипучей энергией его жены. Лера тоже кинулась в пучину новой деятельности, но её всё же приостанавливал — уж больно активна была девушка для своего уже огромного живота.

Матчи же шли своим чередом, Бобров зарабатывал всё больший авторитет среди всех участников Чемпионата. Во время игр к нему приставляли персональных опекунов, до и после игр он пользовался повышенным вниманием журналистов и болельщиков независимо от места, где играла «Московия». По началу его одолевали с предложениями рекламного характера многочисленные мелкие и средние фирмочки. Позже стали обращаться уже конторы с мировым именем. Однако он (лично или через клуб) отвечал решительным и усталым отказом. К сентябрю, когда его в очередной раз поймал какой-то вылизанный агент в подтрибунном помещении, Бобров пошёл прямиком к Тимуру.

— Они достали! — с порога возмутился он и плюхнулся в кресло.

— Что такое, кто тебя так огорчил?

— Да опять лезут с рекламой это чёртовой. Выводят меня из равновесия. И так сейчас сложный период, — Юра говорил про подходящий срок родов.

— Сколько мы уже обсуждали — это побочный продукт славы современной. Саночки приходится всё же возить.