От счастья не убежишь - Каролин Лэмпмен

Еще она взяла с собой старое пальто для верховой езды. Оно было весьма поношенное и достаточно толстое: зашитые в подкладку деньги никто не заметит. Стефани села в поезд, идущий в Вайоминг. Она была уверена, что никто ее не выследит, и ехала себе неспешно, восстанавливая силы после многих недель ухода за отцом.

К несчастью, Орсон, обо всем догадавшись, устремился следом, догнал ее поезд в Шайенне и незамеченным подсел в соседний вагон. Они встретились в нескольких милях от Конского Ручья. Начался спор, не содержавший в себе ничего нового: ни один не смог переубедить другого.

Орсон настаивал, чтобы она вернулась в Сент-Луис. Она отослала его, сказав, что хочет остаться одна и подумать. Поезд остановился набрать воды, и Стефани спрыгнула с подножки – прямо в руки Коула Кентрелла. С этой минуты все остальное потеряло для нее значение и смысл.

Они же знакомы почти год! Как мог он подумать, что она похожа на презираемых им богачек? Стефани, не раздеваясь, упала на кровать и долго лежала, безнадежно глядя в темноту. Только когда горизонт на востоке окрасился розовым, она забылась беспокойным сном.

Несколько часов спустя ее разбудил стук в дверь.

– Мисс Скотт! Мужчина ждет внизу, хочет вас видеть.

– Скажите мистеру Пикетту, что я не хочу с ним разговаривать.

– Это не мистер Пикетт. Стефани вскочила.

– Сейчас спущусь! – Она пригладила волосы, оправила платье и бросилась вниз.

У окна стоял Чарли и нервно мял в руках шляпу. Стефани тяжело вздохнула, но постаралась ничем не выдать своего разочарования.

– Доброе утро, Чарли. Что привело тебя в поселок в такую рань?

– Меня прислал Коул.

Надежда вспыхнула в ее груди – и тут же погасла: Чарли был явно смущен и избегал смотреть ей в глаза.

– У меня в фургоне все ваши вещи... Куда мне их выгружать?

Стефани показалось, что в ее сердце вонзился нож. Ведь сейчас Коул уже не в ярости: он все обдумал, холодно и трезво, и решил, что она ему не нужна. Что ж... Элизабет здесь нет, и оставаться в Конском Ручье бессмысленно.

– Отвези, пожалуйста, на станцию. Я сегодня уезжаю в Сент-Луис.

Он сочувственно взглянул на нее.

– Может, хотите написать записку Кейт?

– Да, спасибо. – Она попросила у гостиничного клерка перо и бумагу и торопливо черкнула несколько слов и свой адрес в Сент-Луисе.

Чарли грустно покачал головой.

– Я не знаю, что случилось, мисс Стефани, но мне очень жаль.

Она попыталась улыбнуться.

– Мне тоже. – Она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в морщинистую, выдубленную ветром щеку. – Прощай, Чарли. Я никогда тебя не забуду.

Казалось, Чарли хотел ответить, но, видно, не смог. Он кивнул и вышел, комкая в руках шляпу.

Спустя несколько минут Орсон Пикетт услыхал стук в дверь, открыл – и удивленно расширил глаза: на пороге стояла Стефани.

– Орсон, как скоро ты сможешь собраться?

У Орсона отвисла челюсть.

– Что? Мы едем в Сент-Луис? Почему ты передумала?

Она грозно сдвинула брови.

– Орсон, не задавай вопросов. Если ты еще об этом заикнешься, клянусь, я подобью тебе второй глаз!

Чарли вошел на кухню и с первого взгляда понял, что здесь неладно. Коул сидел за столом. Напротив него стоял Джош и гневно смотрел на отца.

– Папа, ты обещал, что не выгонишь Стефани!

– Я тебе уже сказал, сынок. Она вспомнила, кто она такая, и решила вернуться домой.

– Это неправда! Она не могла уехать и не попрощаться!

– Она попросила меня попрощаться за нее.

Глаза Джоша наполнились слезами.

– Папа, Стефани вернется, если ты ее попросишь! Я знаю, вернется!

– Возможно. Но я ее просить не буду.

– Почему?

– Вырастешь – поймешь.

– Я все понимаю! Я понимаю, что ты ее выгнал! Я тебе никогда этого не прощу! Никогда! – Крик превратился в рыдания, и Джош выбежал вон.

Коул в ледяном молчании пил кофе. Чарли откашлялся.

– Ну? – не глядя на него, прорычал Коул.

– Она сегодня уезжает.

– Отлично!

– Сынок, подумай хорошенько. Потом раскаешься, да поздно будет.

– В чем я раскаиваюсь, так это в том, что сразу ее не выгнал.

Чарли безнадежно покачал головой.

– Кейт, она прислала тебе записку.

– Дай сюда! – крикнул Коул и вырвал записку у него из рук.

– Коул Кентрелл, отдай сейчас же, не то я... – Она взглянула в его лицо и осеклась.

– Чтоб духа этой женщины в нашем доме не было! – Коул скомкал клочок бумаги, схватил шляпу и выскочил за дверь.

Кейт заговорила первой:

– Господи помилуй, таким он не был с того дня...

– Знаю. С того дня, как умерла Мегги. – Чарли грустно покачал головой. – А посмотрела бы ты на мисс Стефани! Я, как ее увидел... Мне словно пулю в сердце всадили.

– Не представляю, что могло случиться! – покачала головой Кейт.

– А я и знать не хочу! – бросил Чарли уже с порога.

33

Дорога в Сент-Луис была долгой и унылой. Стефани разговаривала с Орсоном только при крайней необходимости. Его попытки завязать разговор наталкивались на непробиваемую стену молчания. И Орсон начинал понимать, что это не вспышка гнева или обиды: Стефани просто закрылась от него наглухо.

Нэнс встречала их на вокзале. Не откликнуться на ее радость было невозможно.

– Стефани! – воскликнула она и обняла подругу. – Я так ужасно скучала!

Стефани обняла ее в ответ и слабо улыбнулась.

– Я тоже очень рада тебя видеть, Нэнс. Стефани уверяла, что прекрасно доберется домой сама, но Орсон и Нэнс решили доставить ее до порога. По пути Орсон рассказывал Нэнс о поездке, и оба они старались втянуть в беседу Стефани, но она отделывалась односложными ответами или молчала.

Наконец коляска подкатила к дому. Дверь открыл прямой, как палка, седой дворецкий.

– Добро пожаловать, мисс Стефани.

– Спасибо, Джеймс.

– Приготовить угощение для ваших гостей?

– Нет. Мистер Пикетт вернулся из долгого путешествия. Ему, должно быть, хочется поскорее попасть домой.

Даже не взглянув на остолбеневшую парочку, Джеймс закрыл дверь у них перед носом и последовал за Стефани в библиотеку. Много лет назад через этот особняк прошла длинная череда гувернанток – и ни одна из них не могла справиться с Элизабет и Стефани Скотт. Когда очередная гувернантка уволилась, не проработав и недели, Джеймс принялся за воспитание девочек сам. Он понимал и любил проказливых сестер и где лаской, где строгостью учил их сдерживать неуемное озорство. Для всех он был дворецким Эштона Скотта, по-английски чопорным и вылощенным, но для Элизабет и Стефани он всегда оставался милым Джеймсом.

Стефани швырнула шляпу на стул и крепко обняла старика.

– О, Джеймс, как я рада тебя видеть! Я боялась, что тебя здесь не застану.