Неповторимое. Книга 5 - Валентин Варенников

Всего у каждого военного округа, привлеченного к работе, было в пределах 90—100 сел, и все они требовали своего решения. В каждом (или почти в каждом) находилось несколько семей. Конечно, забота об этих людях — сфера обязанностей местных органов власти. Но пока они сами находились в шоковом или подвешенном состоянии, военные, как могли, помогали населению. Но делать это в тех условиях было очень сложно.

Были у нас, конечно, и неприятные истории. О некоторых из них придется рассказать.

Например, о желании руководства Украины построить за счет союзных средств канал. Поскольку большие площади на севере и северо-востоке от АЭС были заражены, а бассейн реки Припять располагался именно здесь, предлагалось построить канал в несколько сот километров, который бы перехватывал воды всего этого района и не допускал сброса загрязненных вод в Днепр. Сторонники строительства канала аргументировали эту идею тем, что ниже по течению Припяти и без того все загрязнено, канал же значительную часть зараженных вод брал бы на себя. К тому же его можно было бы использовать и в народно-хозяйственных целях, то есть сделать судоходным и соединить с Днепром. Однако для очистки его вод нужна была сложная промышленная система. Все это требовало много времени, больших сил и выходило стране в копеечку! Но самое главное — он, этот канал, был совершенно не нужен. Я дважды ездил к Щербицкому и рассказывал об этом. Один раз в присутствии предсовмина Украины Ляшко поведал, как и в какое время произошла катастрофа, о том, что поднявшееся над АЭС зараженное-загрязненное после взрыва облако упало на вешние воды Припяти, которые в это время были самыми большими, и потому всё страшное уже ушло в Днепр. Как можно подробно рассказал о плане строительства различных гидросооружений на самой Припяти и ее притоках с установкой различного рода фильтрующих плотин и просто фильтров. Планировалось также поднять дамбы, ограничивающие русло Припяти до уровня, который был бы выше самых больших паводков.

Вопрос о строительстве канала не раз обсуждался у нас в Чернобыле на правительственной комиссии, и все единогласно считали, что это ненужная затея. Наконец украинские товарищи вопрос этот сняли.

Второй случай был связан с одним крупным днепропетровским предприятием (не называю точного адреса, дабы не поставить коллектив завода в неловкое положение).

Дело в том, что наш Научный центр развернул кипучую деятельность по отысканию наиболее эффективных материалов — абсорбентов, которые бы активно поглощали (присоединяли к себе) образованные радиацией нуклиды — зараженные частицы различных элементов. Такая лаборатория была организована генералом А. Федоровым прямо на берегу водохранилища АЭС. Какие только материалы не испытывались! Вплоть до армянского туфа.

Об этих поисках стало известно и упомянутому заводу, и он вышел с инициативой использовать в качестве абсорбента золу, которая у них остается в результате отработки руды. Заводчане прекрасно знали А. Федорова: в свое время он в Днепропетровске командовал армией, а затем в Киеве был начальником штаба округа, поэтому они рассчитывали на его содействие, в то же время устроили своей золе отличную рекламу — лучшего средства для нейтрализации загрязненной территории, чем зола этого завода, нет! К тому же продают по дешевке, но вывозить ее нам придется своими средствами: можно железной дорогой, а со станции — самосвалами.

Мне доложил А. Федоров:

— Нажимают изо всех сил: «Ведь для дела предлагаем!»

— А вы сопоставляли их золу с нашим основным материалом — песком?

— Конечно, разницы почти никакой.

— Надо отказаться, и пусть они успокоятся. Видно, у них этой золы в избытке.

— Вы правы. Я уже выезжал к ним — все дворы забиты.

Конечно, подозревать днепропетровских товарищей в том, что в тяжелое для страны время они хотели бы нажиться на горе, мы не имеем никаких оснований, но сбагрить под шумок свою золу — такое поползновение было. Однако не прошло.

За два с половиной месяца пребывания в Чернобыле трижды я выезжал в Москву на заседание Оперативной группы Политбюро ЦК. Обычно приезжал накануне, вместе со своими товарищами готовили к выступлению начальника Генштаба С. Ф. Ахромеева — выясняли с ним все вопросы, если требовалось — поправляли наши карты, схемы. А на следующий день я вместе с Сергеем Федоровичем, а также другими товарищами присутствовал на этом слушании. Докладчиков было много. Один раз заседание вел Н. И. Рыжков и два раза — Е. К. Лигачев. Мне показалось, что Николай Иванович больше склонял заседание к нашим практическим делам и особенно к тому, как намерен он решать задачи, что нас ждет, какие меры следует принять. А Егор Кузьмич упор делал на познавательную сторону, перебивал выступающих (у него вообще это в манере), тут же давал слово другому. Внешне заседание проходило живо, но все приобретало форму незаконченности. Правда, военных Лигачев не перебивал.

После этих поездок я не чувствовал себя обогащенным. Помню, в бытность командующим войсками Прикарпатского военного округа я приезжал, как и все командующие, на совещание к министру обороны, получал весьма конкретные и четкие задачи. Тогда же определялся порядок их выполнения и во имя чего все это делается. Уезжая к себе в округ, знал, что конкретно мне надо делать и даже каким методом (хотя последнее не сковывало собственных инициатив). Все было ясно. А здесь возвращаешься «к себе» в Чернобыль — и не только нет никакой ясности, но чувствуешь себя обворованным — ухлопал целых два дня, хотя там вполне могли бы обойтись и без меня. Дали лишь один раз выступить по оценке обстановки. На мой взгляд, главенствовала не столько деловая озабоченность в связи с обстановкой на АЭС, сколько состязательность между ведомствами. Не знаю, может, в верхнем эшелоне и ставилась такая цель, но это ничего не давало. Необходимо было взаимодействие, а не соревнование, кто эффективнее доложит.

Единственно, чем я оставался все-таки доволен, так это тем, что руководство страны обогащалось достоверной информацией, это позволяло ему правильно ориентироваться в перспективе и принимать нужные решения.

Фактически все действовали на основании тех решений, которые принимались Правительственной комиссией на месте, в Чернобыле. Мы же там все больше отлаживали систему взаимоотношений и взаимодействия, иногда даже подкрепляя ее различными документами. Вот некоторые примеры.

На АЭС одновременно работало несколько научных коллективов — от каждого ведомства. Все «изобретали велосипед»! Военные неоднократно ставили вопрос об объединении их усилий — быстрее достигнем цели. Нас поддерживал директор АЭС. Однажды председатель Правительственной комиссии (на этот раз — Владимир Кузьмич Гусев) на очередном заседании зачитывает заявление директора:

«Председателю

Правительственной комиссии

тов. В. К. Гусеву

В настоящее время методическое руководство работами по дезактивации и связанными с этим задачами поручено Минсредмашу, Минэнерго и МО. От Министерства обороны в особой зоне руководство осуществляет группа Научного центра МО полковника Р. Ф. Разуванова.

Анализ проделанных и предстоящих работ показывает целесообразность объединения всех научных групп в единый научно-технический комитет (НТК) по ликвидации последствий аварии во главе с научной группой полковника Р. В. Разуванова.

Основу группы, владеющей всем ходом работ, составляют следующие офицеры:

1. Полковник В. С. Юлин;

2. Подполковник Ю. Б. Андреев;

3. Старший лейтенант А. В. Шанин.

Необходимо усиление группы дополнительно 15-ю офицерами.

Научно-технический комитет необходимо оперативно подчинить руководству АЭС. Председателем НТК целесообразно назначить заместителя главного инженера АЭС по ликвидации последствий аварии.

Место нахождения комитета определить на АЭС с принятием мер по радиационной безопасности с целью максимального продления времени их пребывания на станции.

Добиваясь предельно ясной конкретности в работе и ответственности за ее организацию и проведение, мы, военные, настояли и на заседании Правительственной комиссии и утвердили «Положение по улучшению организации работы на АЭС». Кроме других положений, в четвертом пункте этого документа записано: «Для войсковых подразделений определить работы с конечной целью и соответствующих постоянных технических руководителей от АЭС. При этом указанные руководители должны ежедневно принимать подразделения на работу (постоянно с ними находятся) и сдавать по окончании смены, оценивая работу подразделения, а при необходимости и отдельных лиц».