Неповторимое. Книга 5 - Валентин Варенников

Уже вечерело, когда я полетел обратно. Дождь продолжался.

На следующий день с утра я встретился с Б. Е. Щербиной. Он был в роли председателя Правительственной комиссии, но уже на постоянной основе. То есть замены уже к этому времени были прекращены. Шло активное строительство саркофага на четвертом блоке.

Учитывая необычную ситуацию в полку, в котором я побывал, рассказал ему все подробности. Внешне он сильно изменился: осунулся, лицо серое, вокруг глаз черные круги, да и глаза стали не такие живые… А ведь недавно был даже румянец. Видно, устал. Человек он исключительно обязательный и крайне активный. Если вцепился — все! Задача будет выполнена. Обладал незаурядными организаторскими способностями. Когда проблема была ему полностью неизвестна — тщательно изучал ее, одновременно решая частные задачи. Его высокая требовательность сочеталась с большим вниманием к подчиненным и всесторонним обеспечением их всем необходимым для выполнения заданий. Это был руководитель высшего класса. Не зря именно на него пал выбор, как на первого председателя Правительственной комиссии. Именно он смог раскрутить на голом месте «маховик» этой комиссии, да еще в условиях, когда все руководство АЭС несколько дней пребывало в шоке и не способно было даже разговаривать.

По ходу моего рассказа он как бы между прочим отпускал оригинальные непарламентские фразы, давая оценку этому и высказывая свое личное отношение. Закончив, я спросил у него:

— Борис Евдокимович, ведь у нас было достаточно частей, которые могли бы справиться с задачами. Зачем вытянули еще этот полк?

— Это я должен у вас спросить — на кой хрен он нужен, этот полк? Ведь с ним будет одна морока. А нам надо, чтобы он дело делал, а не отвлекал нас от работы. Вы спросите у Генштаба — зачем его прислали? Тем более, насколько мне известно, вопрос так вообще не стоял. Хотите, я спрошу — зачем нам эти «партизаны»?

— Да нет уж. Я сам переговорю с Генштабом. Но коль полк оказался здесь, то ему надо поработать.

— А теперь, Валентин Иванович, у меня к вам вопрос из другой области. Вы что, в Афганистане уже решили все проблемы, что летаете туда-сюда, как челнок?

— Дело в том, что я здесь все закручивал, как вам известно, и сейчас, накануне первой чернобыльской зимы, надо, наверное, именно мне проверить готовность.

— Ладно. У меня есть дельное предложение — поехать посмотреть город Припять. Там проведены большие очистительные мероприятия. Наши товарищи предупреждены.

Я согласился, и мы поехали. Борис Евдокимович ударился в воспоминания о том, что и как было, начиная с первого дня. Оказывается, и Правительственнная комиссия первоначально размещалась не в Чернобыле, а в городе Припяти.

— Бестолково всё было — город дышал радиацией, а мы в нем сидели. Почему? Не было решения правительства об эвакуации. Заходит ко мне генерал ПВО Кузиков (неподалеку находился их большой объект) и говорит: «Я прибыл с задачей эвакуировать весь личный состав объекта —  приказ Главкома ПВО»… А я ему отвечаю: «Решения правительства на эвакуацию нет. А если вы это будете делать самостоятельно и сеять панику, я передам дело в военный трибунал». Тогда мне генерал предложил переехать из Припяти к ним на объект — там значительно чище в радиационном отношении. Что мы и сделали. Потом уж подготовили Чернобыль и переехали туда.

Полдня мы потратили на Припять. И не зря. Объехали буквально всё. Конечно, в сравнении с тем, что было, к примеру, в мае, общая обстановка изменилась значительно к лучшему: наведен общий порядок. Дважды провели очистку зданий, различных построек, дорог, и сейчас уровень радиации значительно ниже (в том числе в той части, которая ближе всего к АЭС), хотя и не позволяет еще пользоваться этим современным городом.

Б. Е. Щербина принял правильное решение о создании смешанной комиссии, которой поручалось всесторонне изучить ситуацию в городе и доложить комиссии возможные варианты решений.

Еще не раз и не два мы о многом беседовали с Борисом Евдокимовичем, разговор шел вокруг многих событий, но главным образом о Чернобыльской АЭС. Одной из основных проблем была скудная информированность нашего населения. Как плохо осведомлены наши люди обо всем, что касается радиации. Нет никакого сомнения в том, что наша цивилизация будет развиваться, а это потребует еще больших затрат энергии. Поэтому развитие ядерной энергетики —  это требование времени (во Франции 70 процентов электроэнергии получают за счет АЭС, в чем я лично убедился в 1990 году. Причем многие атомные электростанции там расположены в городах). Но для правильной их эксплуатации граждане страны должны соблюдать порядок и располагать элементарными знаниями. Даже интеллигенция делает круглые глаза, когда начинается конкретный разговор. А ведь это тоже часть современной культуры. Кто же отвечает за подготовку и переподготовку людей? Государство. К сожалению, государство просветительством граждан через средства массовой информации у нас занимается крайне недостаточно, считая, очевидно, что хватит школьных и вузовских программ. А ведь это почти ничего, если, к примеру, говорить о том, как надо пользоваться ядерной энергией в мирных целях, какие предпринимаются меры безопасности и что, как минимум, должен знать каждый гражданин. Ясное дело, безопасность любого производства должна быть обеспечена, но ясно и другое: каждый человек должен быть просвещен, как надо действовать во время чрезвычайной ситуации. Ничто не должно захватить его «голым», совершенно не вооруженным хотя бы элементарными знаниями, чтобы не оказаться в положении профана. Как вы, читатель, помните, в случае с Чернобыльской АЭС даже все сотрудники станции, начиная от директора, несколько дней были в трансе. Что можно говорить тогда об их семьях, а тем более о жителях прилегающих населенных пунктов?!

Да и Борис Евдокимович Щербина, критикуя существующую ситуацию с информированием и просвещением народа, сам оказался жертвой такого положения. Мощная фигура — ничего не скажешь. Но подставленный под удары смертельных лучей незащищенный организм был, конечно, обречен. Вот и потеряли мы преждевременно замечательного человека и прекрасного государственника.

А сколько еще умерло и умирает по этой причине, в том числе и среди военных? Особо трагично сложилась судьба у начальника Научного центра генерал-лейтенанта Алексея Константиновича Федорова. После Чернобыля его назначили в 1988 году начальником штаба Группы войск в Германии. Однако по болезни он вскоре уволился. Долго врачи толком не могли определить, что у него. Но, оказывается, альфа-лучи от частицы, которая попала вместе с воздухом в легкое и осела там, несколько лет разрушая организм. Алексей Константинович перенес ряд сложнейших полостных операций. В итоге потерял полностью одно легкое и почку. Я встретился с ним в госпитале, куда временно был помещен для проведения диспансеризации. Это было в 1996 году, а уже весной 1998 года мы его похоронили.

Бороться с такой силой, как радиация, надо умело. И готовиться к борьбе надо до прихода беды. Мы же стали этим заниматься, когда «гром грянул». Именно в связи с Чернобылем мы поставили перед Киевским, Калужским, Мелитопольским и Челябинским НИИ, соответствующими предприятиями сразу две принципиальные задачи: создать радиоуправляемое устройство (типа трактора с «рукой»), которое могло бы проводить очистку местности или объекта от излучающих элементов, и подготовить специалистов, которые могли бы управлять таким изделием из соответствующего пункта управления. И такая машина была создана под кодовым названием «Клин». Однако со временем пришлось перейти от радиоуправляемых устройств к управлению по кабелю — слишком сильное излучение давало мощные помехи. А по кабелю — нормально.

Но ведь все это пришлось делать день и ночь, в авральном порядке, впопыхах, когда катастрофа не просто уже имела место, а стремительно развивалась. Все это можно и нужно было предвидеть и готовиться к возможным ЧП заранее.

Закончив свою работу во время второй поездки в Чернобыль, я возвращался в Афганистан с тяжелым чувством неопределенности: чем все кончится в Чернобыле, если даже среди наших ученых-ядерщиков нет единства во взглядах.

Мне было ясно, что недисциплинированность сотрудников-экспериментаторов во время эксплуатации АЭС обернулась на четвертом блоке ужасными последствиями. Положительный скачок реактивности привел к разгону реактора с периодом менее одной секунды. При такой скорости нарастания мощности попытка «обуздать» ситуацию опусканием твел приводит только к их разрушению ядерным топливом, поскольку в реакторе резко возрастает давление и происходит взрыв. В результате верхняя плита взлетает, как крышка кастрюли. Но резкий разгон реактора на ускоряющихся нейтронах и его разрушение первым взрывом — это еще не все. Вслед за этим, секунд через двадцать, последовал второй взрыв, значительно мощнее первого. Он произошел внутри реактора из-за быстрого скопления большого объема водорода, который начал образовываться в результате реакции имевшегося в реакторе циркония с паром (при температуре 900 градусов и выше идет интенсивное выделение чистого водорода). Второй взрыв и сделал основной выброс в атмосферу.