Атлантический рейс - Юрий Иванов

Усатый индус вынимает из кармана ключ и говорит:

– Вот там комната. Сью померит платье, и это все будет стоить пять фунтов. Но зато какая у нее фигура!..

Хозяин треплет Сью по спине. Она смотрит в окно и чуть покусывает нижнюю губу.

– Гуд бай, Сью! – говорим мы.

– Хэллоу! Всего четыре фунта!

– Гуд бай, – слышим мы голос Сью и захлопываем за собой стеклянную дверь.

Долго идем молча. Сью – такая же реклама, такой же товар, как и все другие, выставленные в витринах магазина.

Из узких дверей магазина-чулана выглядывает седой человек. Лицо его грустно. Глаза печальны. В них беспокойство и сомнение. Его магазин особенный. Здесь продаются священные книги: библии, евангелия, молитвенники. Распятия, кресты, четки. Есть «святая вода». Вот она – «шкалик», заплетенный в соломку. С одной стороны этикетка: «Старая святая вода 1884 года»; с другой стороны – другая этикетка: «В состав воды входят витамины и вещества, освежающие кожу».

Хозяин тяжело вздыхает – все равно плохо берут: торговля хиреет, доход мизерный. Как же тут не беспокоиться и не сомневаться? Старик с неприязнью смотрит на бесстрастное лицо бога и что-то шепчет.

Высокий человек с ниточкой усов под тонким, как лезвие бритвы, носом и набриолиненной узкой головой, преграждая нам путь, шепчет густым басом:

– Неужели вы покинете Гибралтар без сувенира?

И мы уже в магазине гибралтарских, испанских и африканских сувениров. На стенах – флажки и вымпелы с изображением эмблемы города, открытки, значки, цветастые платочки. На полках – стадо слонов, статуэтки из тяжелого эбенового и светло-палевого сандалового дерева.

– Сэр, это же настоящее эбеновое дерево. Прошу вас!

И в моей руке оказывается статуэтка – носатый урод, тяжелый, как чугунная гиря.

– А это? Ах, какая прелесть! Вы понюхайте. Чувствуете? Так пахнет только сандал. И сколько бы лет ни прошло, запах не исчезнет. Он даже станет сильнее, напоминая вам о нашей приятной встрече.

Виктор доверчиво нюхает лопоухую деревянную обезьяну. Действительно, от нее исходит нежный, приятный запах. А продавец не дает нам опомниться. Он сует обезьяну Виктору в карман и кудахчет, как курица: «Это с берегов озера Чад, из Центральной Африки. Мой компаньон нес тысячу миль на спине через джунгли, только у нас, только для вас...» И тут я встречаюсь с глазами узкоголового и вижу в них, читаю: «Ну как бы вам все это всучить?»

В каюте на изделии «с берегов озера Чад» я нахожу маленькое клеймо: «Made in USA». Лопоухая обезьяна из сандалового дерева ровно через два дня перестала пахнуть. А нечаянно упавший с полки носатый урод из «тяжелого эбенового дерева», раскалывается, как гнилой орех, показав свою свинцовую сердцевину.

Большие зеркальные витрины, большие зеркальные двери. В этом солидном заведении не торгуют залежалыми японскими шелками, итальянским нейлоном и сомнительными африканскими сувенирами. Здесь вам предложат телевизоры с метровым экраном, приемники, умещающиеся в кармане для часов, киноаппараты с голубой оптикой. И вот витрина: автоматические винтовки, пистолеты, кинжалы. Коллекция? Нет, товар. Пожалуйста, приобретайте! А вот и продавец: крепкий парень спортивного вида, широкая челюсть, светлые глаза, шрам через всю щеку. Со знанием дела он рекомендует:

– Прошу вас, сэр. Браунинг для заднего кармана. Восемь зарядов – и ни одного мимо! Всего шесть фунтов. А этот, отделанный серебром и перламутром, можете подарить жене. Он удобно помещается в сумочке. Парабеллум. Его пуля делает в человеке вот такую дырку.

– Все эти товары из Западной Германии? – спрашиваю я.

– Йес, сэр. А вы из России?

– Йес, сэр. А вы были в России?

– Йес. Сталинград. Вовремя оттуда выскочил. Вот благодаря этому, – и он показывает рукой на шрам.

И тут же спохватывается.

– Сэр, но мы отвлеклись. Вот газовый револьвер. Если вам надоела теща и нужно от нее... Ха-ха!.. Шучу, сэр, шучу... Суете ствол в замочную скважину и... Ха-ха!.. Шутки, конечно. Но ни один медицинский эксперт не подкопается. А этот – стреляет чернилами: «Бац!» И потом хоть напильником чернила сдирай. А может, вам нужно вот это?

Продавец вынимает из-под прилавка изящную лакированную трость. Неуловимое движение руки, и из трости выскакивает сверкающий клинок. Нет, нам не нужна трость с клинком. И вообще оружия нам не нужно. Продавец кивает нам головой и спешит к хилому, жидконогому старичку, который приценивается к подзорной трубе.

При выходе из магазина бросается в глаза большой снимок: группа офицеров НАТО на стрельбище. За их спинами щит с количеством выбитых очков. На первом месте – Западная Германия. А на заднем плане целится куда-то за кадр широкоплечий белокурый парень с парабеллумом в руке.

Заглядываем в книжный магазин. В глаза бросаются яркие обложки книг и журналов.

– Что у вас интересненького?

– У нас все интересное. Покопайтесь вот здесь. – Широким жестом продавец указывает в сторону полок с небольшими книжками в пестрых обложках. Это комиксы. Пресловутые книжонки, от которых за версту тянет трупным смрадом, пороховым дымом, кровью. С любой из них смотрят на вас раскрытые в крике рты, глаза, вылезшие из орбит, и изуродованные тела, плавающие в лужах крови. Нет, не хочется нам копаться в этом бульварном чтиве, в этой литературной помойке! А ведь почти на каждой из этих книжонок изображена медаль с надписью: «Золотая книжная медаль». Значит, это не просто книжки, это «литература», отмеченная медалью, как там, в «свободном мире», отмечают выдающиеся произведения!

Ну, нам пора в порт. Мимо нас проносятся автомобили: городские бизнесмены спешат в испанский город Альхесирас. Там сегодня бой быков. Улицы пустеют. По затихшей Майн-стрит бродит, размахивая дубинкой, полицейский, да у газетного киоска столпилась кучка людей – вывешена лотерейная таблица, а под ней – железная корзина. Корзина полна бумажек, а карманы по-прежнему пусты. Еще более пусты, нежели до покупки лотерейного билета.

В проходной будке дежурный вежливо берет под козырек, возвращает нам увольнительные удостоверения, а потом, заговорщицки подмигнув, осторожно вынимает из кармана пачку фотографий рискованного содержания. Поняв, что мы не воспользуемся его коммерческими побуждениями, он провожает нас потускневшим взглядом.

«Красивая жизнь», – говорил портовый агент. Столкнувшись с такой жизнью, пошлую наготу и продажность которой не прикроет никакая яркая мишура, хочется лишний раз помыть руки...

Без сожаления покидали мы Гибралтар. Низкие тучи прижались к самому городу, в узких улочках которого жизнь идет по жестоким законам джунглей. И еще раз представились мне жадные, подобострастные лица торговцев, наглые, притворно-приветливые физиономии полисменов, самодовольные – различных мелких и крупных боссов; вспомнились тяжелые руки безработных, с которых сошли уже мозоли, и лихорадочно блестящие глаза голодных девушек с Майн-стрит.