Южная Осетия в коллизиях российско-грузинских отношений - Марк Блиев

Как и в других районах Кавказа, административный раздел Осетии, представлявшей собой страну с единым этнокультурным организмом, произошел в начале XIX века. Последний раз к углублению раздела вернулись в 1842 году, когда российские главнокомандующие Головин и Нейдгардт образовали три уезда – Телавский, Тифлисский и Горийский. Тогда же из горских народов образовали три округа – Тушино-Пшаво-Хевсурский, Горский и Осетинский. Южные районы Осетии таким образом вошли в Горский и Осетинский округа. Каждый округ имел своего начальника «с канцеляриею и помощниками». При этом начальник Горского округа имел титул «главного начальника» – ему подчинялись начальники Тушино-Пшаво-Хевсурского и Осетинского округов. Однако такое подчинение было недолгим. В 1858 году в связи с преобразованием Отдельного Кавказского корпуса в Кавказскую армию из северных районов Осетии был сформирован Военно-Осетинский округ, вошедший в состав Левого крыла Кавказской линии. Что касается южных районов Осетии, в свое время составлявших Осетинский округ, то в 1859 году главнокомандующий и наместник Барятинский вывел из его состава Нарский участок, «как расположенный ближе к Владикавказу и во всякое время года свободное сообщение» имевший с Северным Кавказом. В решении Барятинского подчеркивалось также, что Нарский участок «во всех его частях» выводился из состава Тифлисской губернии. Необходимо отметить, что о таком административном размещении часто просили представители Нарского общества; в особенности эти обращения участились, когда грузинская феодальная экспансия достигла этого общества. Присоединяя Нарский участок к Военно-Осетинскому округу, входившему в Левое крыло Кавказской линии, наместник не оставлял никаких более шансов грузинским тавадам в их феодальных притязаниях в Нарском обществе. То же самое решение Барятинский принял в отношении Мамисонского ущелья – одного из важных районов Центральной Осетии, с 1847 года отнесенного к Рачинскому уезду Кутаисской губернии. По оценке наместника, «по нахождению» Мамисонского ущелья «на северном скате гор и с Осетиею вполне соединенное местностью, нравами и обычаями жителей», Мамисонское общество было «отчислено» из Кутаисской губернии и присоединено к Военно-Осетинскому округу. Барятинский принял еще одно важное решение – вывел из Горского округа юго-восточную часть Осетии и, определив ее как Осетинский участок, передал в Осетинский округ, входивший в Горийский уезд. Небольшая территория на юго-западе продолжала входить в Рачинский уезд. Таким образом Осетия благодаря наместнику несколько консолидировалась – в основном в рамках двух округов. Вне этих округов не оставалось и Дигорское общество, ранее входившее в Кабардинский округ. Едва заметное ослабление Осетинского округа на юге вполне компенсировалось понятным политическим усилением Военно-Осетинского округа на севере. Разумеется, географический разрыв двух осетинских округов по Главному Кавказскому хребту лишь усугублялся разрывом административным, заново очерченным наместником Барятинским.

Крестьянская реформа в Южной Осетии

К концу 50-х годов XIX века отношения между осетинским крестьянством и грузинскими феодалами продолжали развиваться довольно сложно. Их накаляли процессы, характерные для грузинского феодализма, углублявшиеся внутри грузинских обществ и стремившиеся расшириться за пределы собственной этнической территории. Наступление грузинского феодализма обретало новые методы и формы. Так, часто использовались судебные иски к отдельным лицам или группам осетинских крестьян, которых обвиняли в различных незаконных деяниях, а затем решением суда ставили в определенную зависимость. К такому разряду дел можно отнести суд «об осетине Ревазе Хасишвили», обвинявшемся в убийстве князя Давида Херхеулидзе. По этому делу разворачивался широкий сценарий, была задействована целая группа крестьян, на которых претендовали князья Мачабели. Поднимались также старые дела «неповиновения» помещикам и скрупулезно велось расследование крестьянских дел, по тем или иным причинам оказавшихся предметом судебных обсуждений. Таким было дело крестьян Пухаевых. Оно рассматривалось в военном суде при Тифлисском ордонансгаузе. В нем поднимались малозначащие эпизоды, относящиеся к 1840, 1844, 1845 и другим годам. Смысл же судебного нажима на Пухаевых заключался только в том, что с 1853 года представители этой фамилии решительно отказывались платить повинности князьям Эристави. Своеобразный террор как инструмент установления своего феодального господства хорошо раскрывается в направленном наместнику весной 1863 года рапорте гражданского губернатора о неповиновении осетинских крестьян помещикам. В нем речь шла главным образом о жалобе князя Григория Эристави на осетин, отказавшихся «от исполнения» якобы «добровольно принятого ими на себя обязательства и о неповиновении крестьянами при этом обнаруженном». По этому делу стало очевидным, что ранее свободные крестьяне-общинники вынуждены были «добровольно» обещать нести князю повинности. Тот же гражданский губернатор подчеркивал, что в Осетинском округе Горийского уезда «отношения крестьян к помещикам сложились при исключительных условиях, несходных с таковыми в других уездах существующими». Гражданский губернатор не раскрывал «исключительности условий», создавшихся для осетин в Горийском уезде. Они становятся более ясными благодаря документам, опубликованным в сборнике «Грузия в период буржуазных реформ» (т. I, ч. I. 1862–1866). Одно из этих «условий» на самом деле заключалось в том, что распространение грузинского феодализма в Южной Осетии имело четкие черты национального гнета. Мы уже указывали, как по-разному складывались феодальные повинности в разных районах Грузии. Российские и грузинские власти объясняли это различием «местностей». Однако подобная градация повинностей существовала для грузин и осетин и внутри Осетинского округа, например, в Ксанском участке, где грузинские селения имели «одну и ту же характеристику с местностью, занимаемою осетинами». Только в 1864 году стали высказываться вслух мысли о необходимости в Осетинском округе «установить повинности и в том же размере, какие определены в общем для всей губернии местного положения, за исключением повинностей за пастбищные и лесные угодья».

После крестьянской реформы 1861 года Закавказье оставалось единственным районом в России, где еще сохранялось крепостничество. Петербург проявлял осторожность с реформой в Грузии, зная политическую ненадежность местного дворянства; З.Н. Ванеев подчеркивал особую реакционность грузинских феодалов. Впрочем, понять эту особенность социальной жизни Грузии было несложно – варварские формы феодализма, основанные на деспотических режимах, обычно имеют тенденции к глубокому консерватизму. Учитывая это, крестьянская реформа в Грузии проводилась в два этапа, вначале в Тифлисской губернии, затем в Кутаисской. Однако подготовительная работа началась заранее. Разрабатывались различные проекты, которые учитывали бы прежде всего специфику грузинского феодализма. В число особенностей входили также феодальные отношения, сложившиеся в результате экспансивного развития феодализма в районах, по своей внутренней социальной организации не являвшихся феодальными. В связи с этим следует упомянуть о том, что 1500 дворов Южной Осетии, в 1852 году не признанных российским правительством в крепостной зависимости, испытывали от грузинских князей Мачабели крайние методы насилия и жестокости. Здесь тотальная феодализация осетинских обществ, проводимая Мачабели, сопровождалась проявлениями национального гнета. На создавшуюся обстановку все чаще стали обращать внимание российские власти. Собрание предводителей и депутатов грузинского дворянства Тифлисской губернии, встревоженное возможными последствиями для всех тавадов, приняло решение: «Предложить немедленно общему собранию уездных предводителей и депутатов дворянства постановить в месячный срок заключение о наложении опеки на имение князей Мачабеловых». Стоит еще раз отметить: подобная опека стала возможной благодаря тому, что именно в этот момент горячо обсуждался вопрос о реформе.

Накануне проведения крестьянской реформы в Тифлисской губернии был создан «Центральный Комитет по устройству быта помещичьих крестьян», которому вменялось в обязанность обсуждение различных проектов, поступавших в комитет. Своеобразные комиссии были созданы в уездах, обсуждавших организацию проведения реформы и выработку различных предложений по крестьянской реформе. Одной из самых, пожалуй, реакционных комиссий, от которой никакой прогрессивной идеи ждать было нельзя, являлась комиссия Горийского уезда, куда входил Осетинский округ. Ее возглавлял Александр Эристов, членами ее были еще два Эристова, естественно, в комиссию входил представитель Мачабеловых – Георгий, один из наиболее махровых крепостников, выступавших не за реформу, а за расширение крепостнической системы. Идеологом комиссии являлся Д. Кипиани, чаще всех выступавший на обсуждениях реформы. На одном из них он заявил: «Мы были встревожены вестью, что разрушается наше крепостное право. Хотя этой вести предшествовали признаки очевидные...» Понятно, что крестьянам в Южной Осетии от таких реформаторов ничего путного ждать не приходилось. Тот же Д. Кипиани откровенно признавался, что «в этом неожиданном и весьма прискорбном деле», каким он считал реформу, должны «все одинаково заботиться о наилучшем его исходе», т. е. провести ее в интересах самих же дворян.