Город - Стелла Геммел

Фелл матери не помнил. Лишь иногда во сне всплывало лицо совсем юной женщины, почти девочки… мягкие губы, целующие его лоб… запах молока и чистого белья… Однако самым ранним его воспоминанием стала долгая и страшная поездка, когда его передавали с рук на руки впотьмах, при факельном свете. И пахло гарью, конским потом и кровью.

Он вырос в больших казармах с другими мальчишками, сплошь чужеземцами. Их приучали состязаться друг с дружкой, поощряли за драки, вознаграждая за отвагу и силу, за умение пользоваться оружием и кулаками. Не разрешалось только убивать, потому что каждый был по-своему ценен. Если же возникала дружба – таких немедленно разводили по разным казармам.

Всех учили говорить на одном языке. По мере взросления они постигали устройство человеческого тела, оказание первой помощи на поле боя, искусство доставки грузов, начатки счисления и даже чуточку философии. То есть получали образование, весьма неплохое для будущих солдат. И лишь на пороге возмужания Фелл осознал, что не всех мальчишек воспитывали одинаково.

И еще позже он осознал: не все воспитанники были несчастны. Некоторым детство казалось благословенной порой.

Ему было не более шести лет, когда однажды его грубо растолкали посреди ночи и велели одеваться. Стояла зима, гулкие каменные стены спального помещения успели вобрать все тепло, воздух был ледяным, а пол скользким. Под нетерпеливыми взглядами двоих рослых солдат перепуганный мальчишка торопливо натягивал шерстяные штаны и стеганую курточку. Занемевшими от холода пальцами он пытался застегнуть ремень с коротким мечом, который ему было велено всегда держать при себе, но один из взрослых остановил его.

– Не понадобится, – проворчал он и, схватив за запястье, быстрым шагом потащил вон.

Мальчик только успевал ногами перебирать. Его наполовину вели, наполовину тащили по залитому лунным светом дворцу. Они пересекли небольшой плац, где мальчики упражнялись днем, потом целую вечность шли через громадные конюшни. Кони с доброжелательным любопытством поглядывали на него из своих денников. Мальчик пытался разглядеть Пику, кобылку-пони, на которой учился ездить, но так и не увидел ее. Потом его провожатые быстро миновали широкую резную дверь, и они оказались в самом что ни есть Алом дворце. Мальчик никогда прежде здесь не бывал. Какие высокие всюду потолки! Факелы в руках у военных бросали отблески на светлый камень, выхватывали из тьмы резные каменные лики, но достигнуть сводов не могли. Здесь было гораздо теплей, чем в казармах, так что мальчик наконец перестал дрожать. Потом его ноздрей коснулся дивный аромат жареного мяса, и пустой живот откликнулся громким урчанием.

– Шевелись, парень! – проворчал провожатый. – Нам что, нести тебя?

Маленький Фелл никак не мог угнаться за широко шагавшими взрослыми, спотыкался и чуть не падал, больно выворачивая руку, зажатую в жесткой мужской ладони.

– Он же мелкий еще, Флавий, – снисходительно отозвался второй солдат. – Ну, подождет император минутку… Лев Востока все равно никуда не уйдет!

Названный Флавием усмехнулся и чуть придержал шаг, перестав тащить мальчика волоком. Фелл благодарно посмотрел на второго, рыжеволосого. Тот ответил суровым взглядом.

Наконец они пришли в такое место, где залы были не только высокими, но еще и необозримо просторными, а резные лица на стенах сияли, как солнце. Торопливо шагая подле рослого солдата по зеленым полам, похожим на лед замерзшего озера, мальчик почувствовал себя особенно маленьким и ничтожным. Он увидел впереди мерцающие двери, охраняемые с обеих сторон вооруженными воинами. При их приближении створки распахнулись словно бы сами собой. Они вступили в просторную комнату. Таких больших помещений Фелл еще не видел. В ней было полно народу – мужчин и женщин, и все они повернулись к вошедшим. Стих шум голосов, прекратились все разговоры. Двое солдат остановились, а потом, отвечая какому-то незримому знаку, зашагали дальше. Перед глазами мальчишки мелькали подолы драгоценных нарядов, мечи в блистающих ножнах, унизанные тяжелыми кольцами руки в самоцветных браслетах, лодыжки в золотых обручах… Толпа расступалась, безмолвно освобождая дорогу.

Миновав многолюдное сборище, двое взрослых и мальчик вышли на пустое место и здесь остановились. Рыжий наклонился к его уху и коротко шепнул:

– Только разреветься не вздумай!

Мальчик был напуган и сбит с толку всем происходившим. Нотка сострадания в голосе солдата привела к тому, что глаза у него и впрямь защипало. Он сглотнул, изо всех сил удерживаясь от слез. Посмотрев вперед, увидел огромное темное кресло: в ширину больше, чем его кровать в длину, и устлано мягкими подушками. Посредине восседал мужчина, светловолосый и светлобородый. Он что-то пил из сверкающего кубка, беседуя с очень рослым мужчиной, стоявшим у трона. О чем – маленький Фелл, конечно, не слышал. Разговор все длился. Мальчик даже задумался, позволено ли ему будет сесть на пол, – ноги спросонья отказывались так долго стоять.

Однако в это время светловолосый повернулся к нему… и вся усталость тотчас оказалась забыта, ибо вместо глаза у этого человека зияла пустая глазница. Дыру покрывала коркой черная засохшая кровь.

– Это и есть тот щенок? – спросил мужчина, подаваясь вперед в своем кресле.

В зале послышались смешки.

– Его зовут Эриш, – сказал рыжий. – Он у нас уже скоро два года.

Светловолосый поднялся на ноги. На миг показалось, будто он готов пошатнуться. Кто-то даже шагнул вперед – поддержать, но он отмахнулся. Подойдя к Эришу, опустился перед ним на корточки, так что жуткая глазница оказалась прямо у мальчика перед носом:

– Ты хорошо себя ведешь?

Эриш снова ощутил, как подступили к глазам слезы, но, вспомнив предупреждение рыжего, сосредоточился на здоровом глазе собеседника. Тот был черен и холоден, как вода в глубоком колодце.

– Да, господин! – с заученной четкостью ответил мальчишка.

– Я – твой император. Зови меня государем, дитя.

Единственный глаз не моргал.

Эриш совсем запутался, он не знал, к чему все это, но вдруг его осенило, и он громко ответил:

– Да, государь!

Люди у него за спиной опять засмеялись.

– И что нам с ним делать? – Император выпрямился. – Флавий, твое мнение?

– Все его родные мертвы, – ответил ворчливый солдат. – Надо бы и ему… того. Иначе в будущем не оберемся хлопот.

– А ты что скажешь, друг мой, Шаскара? – Император кивнул и повернулся к рыжему.

– Флавий прав, – пожал плечами тот. – Это семейство истреблено. Вплоть до самых отдаленных тетушек и кузин. Минует лет десять – никто о них и не вспомнит. Между тем на этого мальчишку уже потратили свое время лучшие преподаватели Города. К тому времени, когда ему придет пора стать воином и драться за Город, он давно будет его верным сыном.

Мальчишка смотрел то на одного, то другого, гадая про себя: чье семейство истреблено? О чем вообще говорят?

– Что ж, друг мой… – Император хлопнул рыжего по спине. – Будем надеяться, нам не придется жалеть, что сегодня послушали твоего совета. Гальяр!

Из тыльной части комнаты тотчас возник солдат – огромный, бородатый, в полном вооружении. При виде его придворные стали переговариваться. Раздался смех, какие-то возгласы, смысла которых Эриш не уловил. Когда бородач приблизился, мальчик увидел: он нес что-то круглое, насаженное на палку. Приветственные возгласы стали громче, император заулыбался. Он сделал знак солдату, и тот со стуком опустил палку на пол перед мальчишкой. На ней торчало что-то вонючее, позеленевшее и лохматое. Штуковина смахивала на одну из тех резных голов при входе во дворец, только эту не то плохо сделали, не то вовсе испортили. Зачем солдат показывает ему ее? Он непонимающе вскинул глаза на императора: может, тот объяснит?

– Это твой отец, малыш, – сказал государь, указывая на смердящую зелень. – Разве ты своего папу не узнаешь?

Эриш не очень понял, что все это означало. Зато он успел успокоиться, ни о каких слезах больше не было речи. Кажется, император чего-то от него ждал, но вот чего? Он никак не мог догадаться.

Светловолосый обвел взглядом громадный зал.

– Отныне, – сказал он, – отцом тебе будет Город. А ты станешь ему добродетельным сыном!

Его настоящее имя было Эриш, но жившие в Алом дворце много лет называли его просто Щенком, хотя случай, породивший прозвище, был довольно скоро забыт.

Он рассказал товарищам по казарме, что видел императора и называл его государем. Большинство в ответ фыркали. Как выяснилось, многие из мальчишек в разное время встречались с самодержцем, а кому не привелось, нипочем не желали в том сознаваться. Мальчик присматривался к лицам рослых бородачей с оружием, каждый день попадавшихся навстречу, и время от времени видел то «друга моего» Шаскару, то человека по имени Флавий. Шаскара с ним не заговаривал, но разок подмигнул. Мальчик бережно сохранил в памяти это мгновение, пронеся его сквозь изматывающие упражнения, бесконечные часы фехтования и занятия словесностью, особенно тягостные для того, кто голоден и озяб. Все ученики довольно скоро выучились красть с дворцовых кухонь съестное. Эриш, неизменно бдительный и осторожный, с изумлением обнаружил, что и наставники, и повара смотрели на это сквозь пальцы. Правда, если воришек ловили с поличным, наказание было суровым. Били их так, чтобы только увечий не причинить.