Русский самурай. Книга 2. Возвращение самурая - Анатолий Хлопецкий

Людей всегда легко было приманить необычными ритуалами, обрядами, ссылками на древность книг, учений. Или, наоборот, замаскировать преподносимые идеи терминами, близкими к современной науке, ссылками на людей с высокими научными степенями и знаниями, которые все это разделяют.

Может иметь место сознательное использование православной символики для привлечения верующих, особенно мало просвещенных людей, ссылки на святых, которые якобы являлись. Хочется напомнить высказывание Господа нашего Иисуса Христа, приведенное в Евангелии от Матфея: «Не всякий говорящий мне „Господи! Господи!“ войдет в Царствие Небесное, но исполняющий волю Отца моего Небесного. Многие скажут Мне в тот день: Господи! Господи! Не от Твоего ли имени мы пророчествовали? И не Твоим ли именем бесов изгоняли? И не твоим ли именем многие чудеса творили? И тогда объявлю им: Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие».

Надо учесть, что интерес к учениям индийских философов, а также к основанным на их учениях теософии и антропософии нередко вызван тем, что люди воспринимают их как средство к «самоусовершенствованию», это во многом обусловлено недовольством бездуховной современной жизнью, тоской по «утраченной духовности», по некоей мудрости, не отчуждающей человека от окружающего мира. Жаль, что мы, православные проповедники, не всегда замечаем эту тягу к духовной пище, не все умеем вступать в диалог с такими людьми, вот они и пользуются всякими суррогатами духовной пищи.

Сказывается порой и леность души, которая уклоняется от следования христианским заповедям под предлогом, что это очень уж просто, что называется, лежит на поверхности. А на самом деле такие люди в глубине души считают жизнь по христианским канонам невозможной, невыполнимой, особенно в современном обществе.

Есть в этом вина и наша, священнослужителей, – не все из нас умеют увлечь своих прихожан этим повседневным духовным трудом, показать тот истинный свет, к которому ведет этот трудный путь. Отсюда поверхностное понимание христианского образа жизни, если хотите – подход к вере с точки зрения ее выгодности, пользы…

Многое из сказанного владыкой Кириллом во время этой нашей беседы отвечало и моим собственным мыслям. Мы расстались, договорившись, что и в будущем Его Преосвященство не откажет мне и моим читателям в духовном наставлении.

Василий вышел к монастырю менее чем через полтора часа: как ни петляла горная тропа, путь, указанный отшельником, действительно оказался самым коротким.

Воистину можно было растеряться перед эти гигантским каменным ульем, вместившим в себя, как соты, две тысячи сто храмов, и Василий еще раз про себя помянул добрым словом Дионисия, который посоветовал ему отыскать настоятеля храма Фэньсянь и вести дальнейшие переговоры с ним, сославшись на рекомендации отшельника.

Настоятель встретил гостя в богатом, расшитом золотом халате из китайского шелка и в высокой парадной шапке ламы с красной кистью. К возможности снимать в монастыре фильм он отнесся сдержанно, хотя и не дал прямого отказа. Зато охотно провел Василия по храму, наполненному скульптурными изображениями Будды Гаутамы, а также Гуань-инь, олицетворяющей сострадание.

От пояснений настоятеля Василия отвлекли звуки своеобразной музыки, вдруг донесшиеся снаружи.

– Это идет подготовка к празднованию Лосара – нашего Нового года. Оно начинается вечером двадцать девятого дня последнего месяца старого года – февраля. Обычно люди собираются всей семьей, вместе с друзьями, чтобы отведать гутук – это блюдо еще называется «особые девять супов». Оно готовится из домашних фаршированных клецок, а клецки предсказывают судьбу, которая ожидает каждого в новом году: человек, которому попалась клецка, фаршированная солью, возможно, добьется славы и будет все двенадцать месяцев вести добродетельную жизнь; тот, кто вытащит острый перец, будет часто спорить и злиться в новом году; а тому, кто вытащит клецку с кусочком угля, надо остерегаться черного проклятия…

Полагается, чтобы каждый человек оставил в миске немного супа. Потом приносят большую чашу и складывают в нее остатки супа со всех тарелок, корки, мелкие монетки, тряпки, которыми вытирали стол, огарки свечей и похожую на человечка своеобразную фигурку – торму. Все это будет являться выкупом, который должен заставить зло и неудачи, накопившиеся в старом году, покинуть дом.

При свете фонаря чашу несут к пустырю у дороги с криками, обращенными ко злу: «Прочь отсюда! Прочь отсюда!» Когда чаша опорожнена, люди быстро, не оборачиваясь, спешат домой. Если они оглянутся, то зло может вернуться вместе с ними.

– А потом, – продолжал настоятель, – процессия монахов нашей храмовой общины под ритуальные песнопения символически соберет плохую карму общины за прошедший год и вложит ее в большие новогодние сооружения, которые называются зор тормы. Их отнесут на большую кучу соломы и сожгут на погребальном костре. А сейчас под музыку, которую вы слышите, храм украшают разноцветными, яркими молитвенными флагами. Но до праздника еще далеко, и я приглашаю вас на чаепитие. Мы отдохнем, и вы зададите мне вопросы, которые, я вижу, у вас уже накопились.

Василию очень хотелось спросить, верит ли сам настоятель в магическую силу всех этих новогодних ритуалов или он относится к ним как к народным праздничным традициям. Все эти новогодние обряды очень уж напоминали наши Святки и крещенские гадания. Но он как никогда понимал в эту минуту буквальный смысл выражения «В чужой монастырь со своим уставом не ходят» и еще по опыту жизни в Японии знал, что неуместный вопрос иностранца легко может быть истолкован как неуважение и даже насмешка.

Поэтому, бережно поднося к губам хрупкую фарфоровую чашечку с зеленым чаем, он рассказал, что сам готовился быть священником православной церкви и попросил настоятеля объяснить ему, чужеземцу, как происходят храмовые службы в старейшем буддистском монастыре.

– Мы не можем отнести к себе честь называться старейшими, – возразил настоятель. – Если вы действительно хотите увидеть старейшее святилище Будды в Китае, вам надо на обратном пути в Лояне посетить храм Белой Лошади. Он называется так потому, что, по преданию, в шестьдесят седьмом году нашей эры два индийских монаха привезли в Лоян на белой лошади из далекого западного края буддийские сутры – священные свитки с текстами буддийских канонов. Они и помогли построить этот храм.

Что касается службы в наших храмах, то ее нет в том смысле, в каком она существует в вашей православной церкви. Члены нашей общины не приходят в храм со своими просьбами и нуждами. Они приходят, чтобы совершить ритуал поклонения Будде и еще раз утвердиться в своей решимости следовать его дхарме – учению. Входя в храм, они отдают изображению Будды три земных поклона: это поклоны Будде, его Учению и всем его ученикам. Этим они подтверждают свою решимость развивать в себе такие качества, как благодарность и почтение, поднося Будде цветы и свечи и воскуряя благовония. При этом цветы символизируют красоту и бренность мира; свечи – свет учения во тьме неведения; а благоухание благовоний напоминает о том, как прекрасно и благословенно сострадание ко всему живому.

– Есть ли заповеди Будды своим ученикам и в чем они? – спросил Василий.

Настоятель утвердительно кивнул головой:

– Человек, который следует за Буддой, должен исполнять «Панча Шила» – пять наставлений:

Я обязуюсь не причинять никакого вреда живым существам.

Я обязуюсь ничего не брать у других, если мне не отдают этого добровольно.

Я обязуюсь не нарушать супружескую верность.

Я обязуюсь воздерживаться от лживых речей.

Я обязуюсь воздерживаться от употребления опьяняющих напитков и наркотиков, чтобы не терять контроль над собой.

«Как это похоже на наши Заповеди! – подумал Василий. – В сущности, от всего человечества требуется практически одно и то же, предъявляются одни и те же нравственные требования…»

И заранее зная ответ, он все же спросил:

– И все буддисты следуют этим обязательствам?

– Если бы это было так легко, как кажется на первый взгляд, мир давно бы изменился к лучшему! – покачал головой настоятель. – Эти обязательства берутся человеком для того, чтобы хоть в какой-то мере он знал, что же действительно необходимо ему для добродетельной жизни. Чем усерднее человек пытается осуществлять эти обязательства на практике, тем больше он начинает понимать всю их важность. Так он приходит к пониманию слов Будды, что каждый должен сам открыть для себя истину. Ведь согласитесь, какое бы лечение ни назначил врач, пациент должен сам применять его на себе и сам ощущает, насколько оно действенно.

Что касается обязательств или заповедей, то для нас, монахов, их еще больше: десять. Добавляются еще такие: