Эхо далекой битвы - Диана Торнли

ЭЛЕКТРОМАГНИТНОЕ ОРУЖИЕ.

Дарси отвернулась, не желая больше слушать их. В качестве военного хирурга ей не раз приходилось делать вскрытие солдат, на телах которых отсутствовали какие-либо повреждения, кроме выходных ожогов. Одни из них умерли от остановки сердца, другие — как Иштван, Пегуш и Ханессон — от обширного повреждения мозгового ствола или других частей мозга.

Но самые трудные случаи — те, кто остался в живых. Те, кто после ранений утратил интеллект, превратившись во взрослого ребенка. Или другие, так и не вышедшие из комы.

При мысли о том, что нечто подобное может случиться с Луханом, у Дарси дрогнуло сердце.

— Нет! — прошептала она. — Пожалуйста, нет!

Ей нужно уйти отсюда, чтобы не слышать этих

ужасных разговоров, не думать о том, что может случиться. Уйти… как будто это поможет. Прижав к груди свой сверток, она пошла вдоль по коридору.

Но зал ожидания оказался блокированным полицией. Люди в форме с переговорными устройствами и винтовками выглядели озабоченными. Она подошла к креслу у стены и устало опустилась в него.

Прошло немало времени прежде, чем Дарси очнулась и посмотрела на то, что лежало у нее на коленях.

Медали. Они лежали, оплавившись под действием электромагнитного импульса: тяжелые диски, венки, звезды из бронзы, серебра, платины, подвешенные на разноцветных лентах. Дарси не видела большую часть из них, а потому решила перебрать, разгладить, если удастся.

Дрожащие пальцы коснулись Боевой Аэрокосмической медали. Ею награждались летчики первого класса, а пять крохотных звездочек на синей с золотом ленте означали, что Лухан получал это звание не один раз.

А вот еще одна знакомая медаль: платиновый венок на алой ленте. «Свобода, Купленная Кровью» — так называлась эта медаль; вручалась она за ранения, полученные на поле боя.

Первое Лухан получил на Яне, когда его истребитель, поврежденный во время атаки на станцию Доминиона, загорелся при заходе на посадку. У него обуглились перчатки, обгорели руки. Она помнила: ожоги второй степени. Тогда ему казалось, что потушить пожар в кабине — это такая мелочь, и он стеснялся носить медаль.

Второе ранение — и вторая медаль — получено на Тохе.

Тогда предательство Мордана Реньера чуть было не стоило Лухану жизни в ходе тренировочного полета.

О том, за что получены третья и четвертая медаль, Дарси могла только догадываться. Она видела шрамы на его правом плече и на животе. Тогда Лухан сказал:

— Вряд ли тебе нужно об этом знать, — и ей пришлось обращаться к Либби, чтобы узнать, что именно случилось. Та рассказала ей, что Середж едва не умер от аллергической реакции на клеточные культуры, которыми пользовались, чтобы восстановить покалеченную руку. Она коснулась кончиками пальцев платинового венка.

— Дарси? — негромко окликнул кто-то.

Гизель и Хирон подошли совсем незаметно.

Взглянув друг на друга, женщины расплакались.

Дарси успокоилась первой.

— Он сильный, Гизель, — сказала она. — Знаю, все будет хорошо.

— Я уверена в этом, Дарси, уверена, — всхлипывая, прошептала Гизель. — И это я должна утешать тебя!

Дарси измученно улыбнулась.

— У тебя, возможно, еще будет для этого случай.

— Он должен жить, особенно теперь, когда вы трое снова вместе, — сказала Гизель.

Дарси промолчала, и она продолжала:

— Лухан никогда не забывал о вас. Я не раз слышала, как он говорил: «Дарси обычно делала вот так», или: «Тристан поступил бы иначе». И еще… мне всегда казалось, что ему… одиноко. — Она задумчиво покачала головой. — Мы с Хироном вроде как усыновили его. Несколько месяцев назад, когда ему пришлось вернуться с Топавы… одному… — Гизель замялась. — Мы пригласили его на обед, и я спросила, как у него дела. Лухан ответил, что не был так счастлив с тех пор, как вы встретились в первый раз. И ты знаешь, я ему поверила. Он произвел на меня впечатление человека, у которого все есть. Который всего достиг. — Она посмотрела на Дарси. — Он сказал, что… ради тебя ушел бы в отставку.

Все ЕСТЬ? ВСЕГО ДОСТИГ? УШЕЛ БЫ В ОТСТАВКУ РАДИ МЕНЯ? У Дарси вдруг закололо сердце, ей вспомнился их недавний спор, впрочем, не единственный, когда она убеждала его в том, что не хочет присутствовать при подписании Соглашения. Она покачала головой; слезы щипали ей глаза.

— Для него это было бы очень непростое решение. — У нее сжало горло. — Я и сама частенько бывала эгоистичной, пытаясь приспособиться к этой жизни. Меня беспокоил Трис. Мне не хватало терпения. Я была слишком требовательной. Мне всегда…

— Перестань! — мягко, но решительно прервала ее Гизель и положила руку ей на плечо. — Теперь ты здесь, рядом. И ты нужна ему. Нужна, как никогда в жизни.

Женщины замолчали — к ним подошел Хирон. Уже несколько минут он расхаживал по коридору, разговаривал с полицейскими или с кем- то из врачей, а теперь присел рядом с женой.

— Министра Борита перевезли в палату для особо важных персон, — сообщил он. — Продержат еще несколько дней, но с ним все будет в порядке.

Дарси облегченно вздохнула.

— Я очень рада.

Хирон внимательно посмотрел на нее.

— С адмиралом тоже все будет в порядке. — Он едва заметно улыбнулся и бросил лукавый взгляд на Гизель. — В конце концов остался же он жив после фаршированных яиц!

— О чем это вы? — удивленно спросила Дарси, переводя взгляд с одного из своих друзей на другого. — Лухан ненавидит яйца!

Гизель зарделась и смущенно опустила голову.

— Но я же не знала этого. Он только получил свое первое назначение в качестве командира, и супруги офицеров штаба организовали нечто вроде банкета. Мне поручили приготовить закуски, вот я и остановилась на фаршированных яйцах.

Дарси сразу поняла, что случилось потом.

— О, нет! — прошептала она, едва сдерживая невольную улыбку.

— О, да! — возразила Гизель. — Я так нервничала. Хирона назначили помощником командира, и мне так хотелось произвести на его босса хорошее впечатление. Проблема заключалась в том, что у меня не было никакого опыта в таких делах. Я, конечно, просмотрела протокольные приемы и выяснила, что закуски всегда предлагаются вначале самому старшему по званию.

И вот начался прием, все идет своим чередом, а потом я выношу поднос с фаршированными яйцами и иду через весь зал прямиком к адмиралу. А он в это время как раз беседовал с кем-то из приглашенных. Я протягиваю поднос, и он умолкает. Смотрит на яйца, потом на меня, потом снова на яйца, говорит «спасибо» и берет одно. И пока я там стояла, конечно, несколько секунд, Лухан все держал яйцо в руке, раздумывая, наверное, как бы от него избавиться. Но ведь и другие не ели, ожидая его! Так что деться ему было некуда.

— И что… съел? — недоверчиво спросила Дарси.

— Да! — ответила Гизель. — Я даже предложила ему второе!

Дарси улыбнулась.

— И что он сделал?

— Просто сказал: «Спасибо, не сейчас», и я пошла дальше. — Гизель виновато пожала плечами. — Только в конце вечера кто-то сообщил мне, что адмирал их не выносит. Это меня просто убило! Я была абсолютно уверена, что он найдет себе другого помощника.

Дарси мысленно представила, как Лухан, всегда такой дипломатичный, ест фаршированное яйцо, изо всех сил стараясь подавить отвращение, и расхохоталась. Она смеялась до тех пор, пока из глаз не покатились слезы.

И лишь тогда у нее перехватило дыхание, и смех перешел в рыдания.

Дарси поняла, что уснула, лишь тогда, когда кто-то окликнул ее по имени. Она встрепенулась, подняла голову с плеча сидевшей рядом Гизель, и моргнула.

Перед ней в хирургическом халате стояла усталая доктор Мозес. Рядом с ней долговязый молодой человек, тоже врач.

— Как?.. — начала Дарси, но не смогла договорить.

Либби взяла ее за руку, за ту самую, которая сжимала медаль.

— Операция закончилась, Дарси, его отвезли в палату, но нам с тобой надо кое о чем поговорить.

Молодой человек вышел вперед, протянув руку.

— Доктор Беррон Гаврил, нейрохирург. Давайте пройдем в мой кабинет, капитан Дартмут.

Дарси перевела взгляд с Гаврила на Мозес и обратно.

— Хорошо, — тихо сказала она. Гизель помогла ей подняться.

В коридоре стало спокойнее, большинство полицейских уже ушли. Дарси чувствовала неприятную пустоту в желудке. Сколько же времени прошло с тех пор, как она ела в последний раз? Часы на стене показывали 04.47.

Операция длилась более тринадцати стандартных часов.

Все трое молча вошли в кабинет, дверь закрылась. Они сели. Доктор Гаврил нажал кнопку возле голографического экрана.

— Покажите предоперационное диагностическое сканирование. Пациент Середж Лухан. Травматологическое отделение номер 4.

По голографическому экрану пробежал световой ряд, затем появилась «картинка»: череп и шейный отдел позвоночника, видны были также эндотрахейные и носовые трубки, поставленные для облегчения дыхания.