Книга о русском еврействе. От 1860-х годов до революции 1917 г. - Сборник Статей

с массой и установить с ней кон­такты сказывались и в деятельности старейшей организации рус­ского еврейства, О-ва распространения просвещения среди евре­ев, куда начали постепенно проникать демократически настроенные элементы, — и особенно в создании т. наз. Ремесленного Фонда, будущего ОРТА, привлекшего к себе симпатии в широ­ких кругах еврейства в городах и местечках черты оседлости.

Независимо от того, какие практические результаты дали эти «малые дела», — они не прошли бесследно и в области идеоло­гической. Благодаря им, еврейской интеллигенции несомненно удалось нащупать созревающие новые силы в народе и мобили­зовать их в общественных интересах и перебросить мост от вче­ра еще оторванных носителей ассимиляции — к народу. Уже этот первый шаг по пути демократизации еврейской жизни обе­щал внести много нового в последующие десятилетия, — вопре­ки бесчисленным барьерам, поставленным на пути полицей­ским режимом и его антиеврейским курсом.

3

По выражению, оброненному С. М. Дубновым, росту нацио­нального сознания в еврействе, — и не только в русском, — со­действовали и социальный прогресс, и социальная реакция. По­громы, антисемитизм, гонения и ограничения евреев всегда бы­ли обособляющим и национализирующим фактором. Но в этом же направлении в последние десятилетия 19 века действовали рост капитализма в стране, социальная дифференциация самого еврейства, все более отчетливое оформление классовой структу­ры еврейства, при котором из недавно еще сплошной, частью не­дифференцированной, еврейской массы, выделились и буржуа­зия, и средние классы, и лица свободных профессий, и ремес­ленный, отчасти даже индустриальный пролетариат.

Этому преобразованию социального облика еврейства содей­ствовали также демографические процессы: внутренняя мигра­ция еврейства, оскудение местечек, бегство более зажиточных элементов и особенно молодежи в города и вообще наметивша­яся уже в 90-х годах в широких слоях еврейства тенденция к ур­банизации. Процесс образования еврейской буржуазии и еврей­ского пролетариата расслаивал еврейскую интеллигенцию и вы­двигал ряд новых требований в общественно-политическом и культурном аспекте.

Точно так же, как идеология ассимиляции потеряла свою власть над интеллигенцией, так постепенно стала терять свои недавно монопольные позиции в еврейской массе еврейская ре­лигия. Порой была сильна сентиментальная идеализация мес­течка с его патриархальным укладом, теплилось почтительное отношение к традиции религиозной обрядности, но уже упадок самого местечка, уступавшего свое место городу, наносил непо­правимый удар старому быту. Многие десятки ешиботников, всю свою юность отдавших изучению Торы и Талмуда, посте­пенно втягивались в оборот живой, еврейской, светской, секуля­ризированной жизни. Как мотыльки на огне, они обжигали свои крылья на светской науке, становились экстернами, шли в учи­теля талмуд-тор, шли в революционеры. Новые кадры евреев-революционеров обнаружили не малую чуткость к этим новым веяниям и вербовали прозелитов путем прокламаций даже на древнееврейском языке.

К этому времени и родной язык народной массы, идиш, уже освобождался из пеленок. В 90-х гг. рухнули стены гетто во многих поселениях России, Литвы и Польши. Падал авторитет раввината и синагоги. Идея секуляризации культуры и школы пробивала себе дорогу и завоевывала признание. Идея солидар­ности с лучшими стремлениями русского освободительного движения и общечеловеческого прогресса захватывала моло­дежь, интеллигенцию, передовых рабочих. Еврейские рабочие, занятые в ремесленных мастерских тяжким трудом до 16-18 ча­сов в сутки, — переплавляли мечту о мессианстве своих дедов и прадедов в новое мессианство — в мечту о социализме. Они бы­ли максималистами в своих стремлениях, не знали границ воз­можного и не владели чувством меры. Но ведь и их предки в ду­ховной области также не знали реальности и витали в небесах. Чего же можно было требовать от юных, неискушенных опытом, идеально настроенных внуков?

Если не ограничиться уловлением и перечислением этих от­дельных черт из жизни русского еврейства, а попытаться обоб­щить процесс, обозначившийся в 90-х годах, то надо будет при­знать: мы присутствовали при грандиозной картине преобразо­вания аморфной еврейской народной массы в нацию. Ортодок­сально-религиозные евреи, всегда мыслившие коллектив еврей­ства, как «теократию», оставались неподвижны, игнорируя про­исходящие глубокие изменения. Евреи — не нация, евреи — ре­лигия, — твердили они, — так было, так будет! Интересно отме­тить, что им в этом отношении вторили их антиподы — ассими­ляторы разных лагерей; в сущности — евреи — это религия, го­ворили они, но прибавляли: когда народ станет культурен, при­общится к русскому языку и культуре, и это приобщение убьет в нем такой пережиток средневековья, как приверженность к ре­лигии, — тогда осуществится идеал ассимиляции, «растворе­ния», «слияния», и тем самым, с исчезновением евреев исчезнет и антисемитизм.

Ссылаясь на европейские авторитеты, последние могикане ассимиляции только пожимали плечами по адресу носителей идей еврейского Ренессанса. С их точки зрения, было невоз­можно серьезно говорить об еврействе, как нации, раз у еврей­ства отсутствуют необходимые атрибуты национальности: нет территории и нет национального языка. Древнееврейский язык мертв, как латынь, а идиш, — кто может всерьез говорить о «жаргоне» ?..

В начале 90-х гг., в «Литовском Иерусалиме», в Вильне, под влиянием нарождения первых русских марксистов и громкой славы германской социал-демократии, возникли кружки еврей­ских социал-демократов, мечтавших о создании в России еврей­ской рабочей партии. Им самим было еще далеко не ясно, что они несут в еврейскую трудовую среду идею еврейского нацио­нализма. Напротив, в них был силен дух космополитической, интернациональной социалистической солидарности. Но они искали путей, которые сделали бы им близкими еврейских ре­месленников и рабочих и открыли бы им доступ к сердцу еврей­ской массы. Тут встала для еврейских социалистов во весь рост задача — нести в массы начатки просвещения и эта задача упи­ралась в вопрос об языке. В высшей степени показательно, что находившийся в виленской ссылке, совершенно ассимилиро­ванный петербургский студент Юлий Цедербаум (внук издате­ля «Гамелица») пришел к выводу, что пропаганду и агитацию ев­рейские социалисты «должны приспособить к массе, т. е. сде­лать их более еврейскими» и что «приблизилось время, когда надо создать еврейскую рабочую организацию, которая явилась бы руководительницей и воспитательницей еврейского проле­тариата в борьбе за экономическое, гражданское и политическое освобождение» (из доклада Ю. Цедербаума, будущего Мартова, прочитанного в 1895 г. и изданного впоследствии под названием «Поворотный пункт в еврейском рабочем движении»).

Но приблизить пропаганду к массам означало вести ее на идиш. Встреченная снизу волной сочувствия, идея нести культу­ру в народ на его языке, быстро привилась. Возникла сеть так наз. жаргонных комитетов. Появились первые брошюры на идиш. Пи­онеры еврейского рабочего движения поставили нелегальную ти­пографию и стали издавать первый нелегальный орган в России на идиш «Арбайтер Штилю». Одновременно охваченная симпа­тией к еврейскому рабочему движению группа талантливых ев­рейских беллетристов — И. Л. Перец, Давид Пинский и другие стала выпускать издания, предназначенные для народных масс.

В 1897 году возникла первая политическая партия в русском еврействе — Бунд, Всеобщий Еврейский Рабочий Союз в Рос­сии, Польше