Фантом. Последние штрихи - Тессье Томас

– Да, я исправляю носы, еще как исправляю. Невозможно подсчитать, сколько носов я исправил за свою жизнь. – Нордхэген запнулся, словно осознание этого поразило даже его самого. – Делаю и другие виды косметических операций. Пересаживаю кожу, убираю двойные подбородки, делаю подтяжку лица, увеличиваю грудь, утягиваю бедра, подправить уши – кстати, здесь такая процедура популярна, поверьте. Разве что большинство клиентов вряд ли попросят сделать их похожими на кого-то из членов королевской семьи.

– Я никогда не задумывался об этой области медицины, – признался я. – Мне она всегда казалась слишком голливудской. Уверен, на самом деле это не так, но…

– В сущности, вы правы, – сказал Нордхэген. – Но мне всегда было интересно этим заниматься. Помогать людям ощущать себя лучше – и выглядеть лучше. – Потом, возможно, опасаясь, что его слова звучат слишком высокопарно, Нордхэген рассмеялся и добавил:

– Я даже изобрел способ создавать мочки ушей.

– Мочки ушей?

– Да. Некоторые люди рождаются без них. Создать их не очень сложно. Вы даже не представляете, сколько людей считают, что отсутствие мочки – отличительная черта серийных убийц. Конечно, это полная чушь.

– Вам нравится то, чем вы занимаетесь, – сказал я. А это уже немало. Я потратил немалую часть своей жизни на медицину, но еще не нашел область, которая бы меня по-настоящему интересовала и волновала. По умолчанию я был врачом общей практики.

– О да, абсолютно. Кстати, вы упомянули носы, и мне кажется, мне больше всего нравится заниматься именно носами. Да, носы – лучшая часть моей работы.

– Вышутите.

– Нет, я вполне серьезен, – настаивал Нордхэген. – Носы на лицах хорошеньких молодых девушек. Ах, нет ничего лучше, чем сделать хорошенькую шестнадцатилетнюю девушку сногсшибательно прекрасной, исправив ей нос. Это чудесно, правда – по-другому и не скажешь. Знаете, каково это? Вам сказать? Но это может прозвучать…

– Продолжайте. Расскажите мне.

На его лице застыло сентиментально-мечтательное выражение. Думаю, в этом было что-то комичное – старик, слагающий оду носам. Я мог его заткнуть, но не стал этого делать. Очевидно, тема носов занимала его не на шутку.

– Что ж, когда я вижу молодую девушку, – продолжил он, – ее прекрасные глаза, чудесные волосы и прелестные зубки, и она безупречна во всем, кроме носа, то думаю, что Бог схалтурил в тот день, когда сотворил ее, недоделал работу до конца. И теперь я должен добавить последние штрихи. Этим я и занимаюсь. Добавляю последние штрихи. Редкая привилегия, согласны?

Не знаю, сколько заведений мы посетили той ночью. Они находились или вверху, или внизу лестничных пролетов, редко на уровне улицы. Ни одно из них нельзя было назвать модным – просто питейные заведения с невыразительным интерьером. Я заметил, что ни в одном из клубов мы надолго не задерживались. Как только нам наскучивал один, мы перебирались в следующий.

Нордхэген каждый раз сигнализировал о времени ухода, бросив взгляд на наручные часы, словно составил расписание на ночь заранее.

Он не был похож на сорвавшегося с привязи мистера Хайда, но определенно получал удовольствие от ночных приключений. По его собственному выражению, он «делал обход». Нордхэген произвел на меня впечатление одинокого старика, нуждающегося в искусственной теплоте, которую можно найти в питейных заведениях. Он был в них завсегдатаем и знал большинство постоянных посетителей, но они все еще являлись для него незнакомцами. Просто пили в присутствии друг друга, и все. И несмотря на его уверения в том, что он каждую неделю проводит операции, мне казалось, что с его врачебной практикой не все так гладко. Когда наш диалог той ночью время от времени прерывался молчанием, его взгляд устремлялся вдаль, словно у часового, высматривающего опасность за горизонтом. Возможно, эта прогулка по клубам позволяла Нордхэгену на время сбежать от волновавших его проблем. Кто знает, может он неизлечимо болел раком.

В какой-то момент я достиг алкогольного максимума – и мое тело переключилось на автопилот. Я внезапно встал из-за стола и вышел из клуба, оставив за собой недопитую пинту пива. На Олд-Комптон-стрит мне удалось найти таксиста, согласившегося отвезти меня домой на Мэтесон-роуд. Всю дорогу я пытался вспомнить, попрощался ли я с Нордхэгеном. Скорее всего нет. Мне не хотелось показаться грубым, но в любом случае он знал, что я пьян, да и вряд ли мы когда-нибудь еще увидимся.

На следующий день пришла расплата за мои чрезмерные возлияния. Чтобы успокоить головную боль, мне потребовалась двойная доза «Панадола». И, хотя я спал почти до вечера, я чувствовал себя разбитым и слишком ослабевшим, чтобы куда-нибудь пойти. Я не мог заставить себя даже выйти за газетой. Спустя какое-то время я почти убедил себя доползти до ближайшего паба, чтобы опохмелиться, но это казалось слишком рискованным, и, в любом случае, мое тело не горело желанием шевелиться. Я мог лишь тупо лежать на диване. Раздался резкий телефонный звонок.

– Алло.

– Том? Это Том Сазерленд?

– Роджер? – спросил я вяло. Не верилось, что я оставил ему свой номер телефона.

– Как вы? – Его голос звучал бодро.

– Не очень.

– О боже. Вы слишком поспешно удалились прошлой ночью.

– Простите. Это было грубо.

– О нет, ни в коем случае. Я просто начал немного волноваться о вас и решил позвонить.

– Я в порядке, правда.

– Уверены?

– Обычная головная боль. Жить буду.

– Ваш голос звучит не очень. Хотите, я что-нибудь вам пропишу – тонизирующее средство?

– Нет. В этом нет необходимости. Спасибо.

– Что ж… У вас есть витамины группы В? Пивные дрожжи или что-нибудь в этом роде? Если есть, то примите большую дозу.

– Я об этом не подумал, – признался я. Какой же из меня великолепный доктор!

– Послушайте, Том, – энергично продолжил Нордхэген. – Я вам звоню еще по одной причине. Вы свободны завтра вечером?

– Завтра? – Будущее все еще казалось мне туманным.

– Около восьми или девяти.

– Не могу точно сказать. А что?

– Я подумал, что неплохо было бы поужинать где-нибудь. Не хотите ли вы ко мне присоединиться? А потом мы могли бы заскочить в одно особенное место.

– Вы имеете в виду «Террис» или «Тоббис»?

– Бог мой, нет, ничего подобного. – Он что, рассмеялся? Мы же с ним там уже были. – В совершенно другое место.

– Куда именно? – не сдавался я.

– Приходите и узнаете. Если вам там не понравится, вы сможете уйти. Зато вкусно поужинаете. Договорились?

– Что ж.

– Встретимся в «Карлайле» в восемь? Пропустим по стаканчику и пойдем дальше.

– Ладно.

Отпереться не получится. Люди делятся на тех, кто не может сказать «нет», и на тех, кто рассчитывает на то, что его собеседник как раз такой человек. И я знал, к кому из них отношусь я. Конечно, у меня были сутки на то, чтобы придумать правдоподобную причину отменить нашу встречу, но кого я обманываю? Я приду, потому что, несмотря на мои опасения, я этого хочу.

Во всем этом было что-то странное, возможно даже что-то позорное – тусоваться с типом на тридцать или сорок лет старше. Если задуматься, со стороны это выглядит подозрительно. Но я старался об этом не думать. В конце концов, Нордхэген – мой коллега, тоже врач. И он меня уже сводил в пару мест, куда я сам не попал бы. Не важно, что эти места оказались обшарпанными барами. Все-равно это часть того опыта, ради которого я приехал в Лондон. Несомненно, ему было еще что мне показать. Поэтому я готов следовать за ним. Пускай маленький доктор станет моим проводником по потаенным местам города еще на одну ночь.

Позже, когда я решил собрать с пола одежду, которую снял с себя ранним утром, то в кармане обнаружил скомканную визитку:

Роджер Нордхэген

109 Миллингтон-лейн

Маунт-стрит W1

На карточке был также телефонный номер. Я проверил в лондонском телефонном справочнике, в томе «Л-Р». И он там нашелся. Тот же адрес, тот же номер. Более того, рядом с его именем стояла ученая степень «доктор медицины». Это меня успокоило. Но потом, не знаю почему, я снял трубку и набрал его номер. Чего я ожидал? На том конце я услышал голос молодой женщины, бодрый и немного хриплый. Шикарная секретарша, подумал я. Она ответила после второго гудка: