Фантом. Последние штрихи - Тессье Томас

– Возможно, вы правы, – признал я. О таких вещах не стоило спорить с незнакомцем. Кроме того, мне показалось, что в его словах что-то есть.

– Но кое в чем вы все-таки ошиблись, – продолжил он. – К счастью, ни в чем серьезном. И в свое время все прояснится.

– Да? И в чем же моя ошибка?

Нордхэген замолчал на несколько секунд. Очевидно, он получал удовольствие от происходящего. Потягивал вино и улыбался, казалось, не только мне, но и себе самому. Потом продолжил:

– Вы, по-видимому, думаете, что когда истекут шесть месяцев, вы вернетесь в Соединенные Штаты, найдете там работу и будете жить как ни в чем не бывало.

Прежде чем ответить, я сделал большой глоток лагера. В Британии пинты больше, чем в Америке, и я к ним еще не привык.

– Конечно, я вернусь домой, – сказал я. – Без вопросов. Я должен. Но… что ж, я буду работать в медицинской сфере, потому что учился на врача. Но я не буду делать вид, что ничего не произошло. Я отправился в это путешествие для того, чтобы изменить свою жизнь.

– Этого не случится.

– Не случится чего?

– Вы не уедете из Лондона.

– Почему?

– Потому что не сможете.

Радостная улыбка и решительная, слишком уверенная манера держаться начинали мне надоедать. Этот мужчина казался слишком убедительным в своей роли прорицателя.

– Почему? – спросил я снова.

– Потому что ваша работа – и ваша жизнь – будут связаны с этим местом.

Ну да. Конечно. Как я не догадался? Настала моя очередь смеяться.

– И откуда же вы это знаете?

Нордхэген пожал плечами.

– У меня чуйка на подобные вещи, – ответил он. – Я не могу объяснить, но у меня есть способность смотреть на людей, слушать их и понимать в них больше, чем они хотели бы открыть. Нет, нет, не в плохом смысле, дорогой мой мальчик. Я бы сказал, что таким образом я привык ладить с людьми.

– Понятно. И по вашим ощущениям я останусь в Лондоне?

– Абсолютно верно.

– Что ж, доктор, я…

– Прошу, называйте меня Роджер.

Не было сомнений в том, что этот парень хочет стать моим другом.

– Что же, Роджер, боюсь, в этот раз ваша чуйка вас подвела.

– Как так?

– Через шесть месяцев мне придется вернуться в Штаты. Вот и все. Мне будет негде здесь жить, и я чертовски уверен, что к тому моменту у меня закончатся деньги. Мне нельзя работать врачом в этой стране, поэтому я вернусь в старые добрые США. Чтобы зарабатывать на жизнь.

Выкладывая все это Нордхэгену, я осознавал, что единственное, что держит меня на плаву, – это деньги. Все зависело от денег. А мои деньги закончатся через шесть месяцев. Неважно, насколько мне нравится в Лондоне и как сильно я люблю свою ночную жизнь. Деньги, вернее их отсутствие, вернут меня в дневной мир. Да, я буду работать дома, зарабатывать, как любой другой гражданин. Поездка в Лондон – это причуда. Не более того.

Но мой новый приятель доктор Нордхэген, Роджер, взгромоздившийся на барный табурет, словно какая-то странная птица, улыбнулся и покачал головой, будто я неразумный школьник, который не понимает очевидного.

– Квартира, жилье, деньги, – фыркнул он. – Все это лишь детали, банальности. – Казалось, его оскорбило то, что я снизошел до таких мелочных аргументов.

– Не поверите, сколько людей вынуждены обращать внимание на подобные вещи, – сказал я. Потом добавил: – У большинства нет выбора. Эти, как вы их называете, банальности, управляют жизнями людей.

– Именно! – воскликнул Нордхэген, словно я только что доказал его утверждение. – А знаете, почему я называют их деталями и банальностями?

– Если честно, понятия не имею, – ответил я.

– Потому что их можно легко получить. Я не шучу. Послушайте, доктор Сазерленд…

– Зовите меня Том. – К черту!

– Послушайте… спасибо. Том. Послушайте, Том, через шесть месяцев от этого момента, когда вы…

– Уже через пять, – поправил я его.

– Неважно, – упрямо продолжал Нордхэген. – К тому времени у вас будет все, что пожелаете, если вы этого действительно хотите. Деньги, лучшее жилье – все это можно очень легко достать. Если знаете, как.

Я не мог понять из его витиеватых речей, пытается ли он склонить меня к какой-то мошеннической схеме, проецирует ли свои мечты на мою молодость – или просто выпитое вино ударило ему в голову. Скорее всего, последнее, подумал я.

– Что ж, – махнул я рукой.

– Я не шучу, – настаивал он, сжав мою руку. Нордхэген был похож на худосочную старую птицу, но он меня удивил. В его хватке чувствовалась сила руки хирурга. – Скажите, – продолжил он, – когда вы приехали сюда, разве вы не говорили себе: «Лондон, весь Лондон у моих ног. Я могу делать здесь что угодно». Разве у вас не было таких мыслей?

– Конечно. Но все дело в чувстве свободы. У всех оно бывает, когда они уходят с работы и отправляются в путешествие. В отпуск.

– Да, да, – быстро согласился Нордхэген. – Но разница все-таки есть. У большинства людей нет цели. А у вас есть. И у вас появилась особая возможность. Вы дали себе на ее достижение шесть месяцев. Разве вы не знали, дорогой мальчик, что и за меньший срок можно завоевать или потерять целый мир? За гораздо меньший срок.

– Да, знаю, – ответил я машинально. Мне начало надоедать это направление нашего диалога. – Дело в том, что я всего лишь хочу хорошо провести в Лондоне время. Понимаете?

– Конечно-конечно, – кивнул Нордхэген. – Все сводится к этому, не так ли?

– Точно.

– Хорошо провести время, – повторил он, нахмурившись.

Я заметил, что мы почти допили наши напитки. Я его угостил, так что мы в расчете. Пора уходить. Я устаю, когда слишком много времени провожу в одном месте, особенно ранним вечером. Неужели мои движения и выражение лица так легко прочитать? Нордхэген заговорил, словно знал, о чем я думаю.

– Скажите, – начал он, – вы бывали когда-нибудь в «Террис»? Нет, конечно не бывали. Это закрытый клуб, а вы не местный. Он здесь рядом, практически за углом. Не хотите присоединиться ко мне и выпить там еще по одной?

– Эмм…

Я не особо горел желанием, но Нордхэген употребил слово, которое разожгло мой интерес. Закрытый. Возможно, у меня никогда не будет возможности попасть в мир Лондона, открытый только для своих. Может, старик и начнет действовать на нервы, но, если это произойдет, ничто не помешает мне уйти, когда я захочу. С другой стороны, мне ведь все равно надо было чем-то заняться. И вот у меня появился шанс заглянуть в закрытый Лондон. Мы ушли из «Карлайла» вместе.

– Вы определенно все делаете правильно, – заметил Нордхэген, ведя меня за собой через Сохо.

– Что вы имеете в виду?

– Лучший способ узнать место, увидеть, какое оно на самом деле, – это начать со дна. – Он снова улыбнулся. – Мы пришли. Заходите.

Той ночью мы побывали в «Террис» и еще в паре мест. Казалось, Нордхэгену известны все секретные питейные заведения Вест-Энда. И в них его тоже все знали. Маленький доктор, как его кто-то назвал, когда мы вошли в клуб, вызывал улыбки, кивки и приветственные жесты, где бы он ни появлялся. С течением вечера и с каждым напитком он становился все оживленнее, но нельзя сказать, что он напился до бессознательного состояния. Его речь оставалась ясной, и он без труда доходил до туалета или до следующего бара. Просто стал, скажем так, веселее.

Вскоре я убедился, что Нордхэген действительно косметический хирург, а я его интересую исключительно как потенциальный собутыльник. По его словам, он жил один и у него не было близких друзей. Только множество знакомых в лондонских клубах и пабах. Я принялся расспрашивать его о жизни, слишком в лоб, должен признать. Выпивка заглушила чувство такта, но, по крайней мере, мои сомнения развеялись.

– Как часто вы оперируете? – Я был уверен, что алкоголь и возраст негативно повлияли на его работу.

– Раз в неделю, конечно, – ответил он. – Мне тоже нужно зарабатывать на жизнь, знаете ли.

– И что вы делаете? Исправляете носы и все такое, верно?