Эволюция Мары Дайер - Мишель Ходкин

Он написал это вчера.

Я попыталась собрать воедино кусочки того, что он думал, с моментами, возможно, он их считал, которые он провёл со мной. Слова возобновились внизу той же страницы.

Я не могу забыть поцелуй.

Это смешно, я едва коснулся её, но это было мучительно интимно. Она выгнулась ко мне, но я положил руку ей на талию, и она замерла под моей ладонью. Я не думаю, что она выглядела такой опасно красивой, как в этот раз.

Она не единственная меняется. Каждый день она формирует меня во что-то другое.

Я определённо тряпка.

Спать с ней в одной кровати, изысканная пытка для меня. Я обвиваюсь вокруг неё, как мох вокруг ветки; наше синхронное сердцебиение и мы становимся единым целым, созависимой вещью. Она подводит меня под каблук одним взглядом, и я слышу боль скрипки и низкое волнение виолончели. Они напевают под кожей; я не хочу ничего больше, чем поглотить её, но я ничего не делаю, однако сжимаю челюсти, прижимаюсь губами к её шее и наслаждаюсь дрожью в аккорде. Через некоторое время она смягчается по краям, ускользая в её сон. Её звук сирены зовёт меня к скалам.

Она думает, что я не хочу её, и это почти смешно, как она не права. Но она поборет её демонов, прежде чем я покажу ей это, чтобы не стать одним из них. Она слышит имя Джуда и её звук подтягивается, поднимается, её дыхание и сердце ускоряются от страха. Он сломал что-то внутри неё, и, Бог знает, я заставлю его поплатиться.

Я не могу убить её дракона, потому что не могу найти его, поэтому сейчас я останусь близко.

Этого недостаточно.

Мой дракон. Мои демоны.

Ной подумал, что на самом деле Джуд сделал со мной то, что я боюсь поцеловать его. Что если я всё ещё боялась и Ной позволил бы зайти всему слишком далеко, то это бы стало преследовать меня, как делал Джуд сейчас.

Он не верил мне, когда я говорила, что я боюсь за него. Он не понимал, что я боюсь только себя.

Затем на пяти, семи страницах ничего не было. Больше было на тринадцатой странице:

Моя теория: Мара может манипулировать событиями так же, как я могу манипулировать клетками. Я понятия не имею, как каждый из нас может делать эти вещи, но всё же.

Я стараюсь получить её видение чего-то хорошего, но она смотрит и концентрируется, пока её звук не изменяется. Связана ли её способность с желаниями? Хотела ли она чего-нибудь хорошего?

Ночной кошмар:

Солнце пробилось сквозь окна моей спальни, освещая Мару, пока она рисует в моей кровати. На ней рубашка... бесформенная чёрная и белая клетчатая вещь, которую я обычно не замечаю, но на ней она смотрится красиво.

Кожа её голого бедра под моей рукой, пока она смещается в моих листах. Моя рука держит книгу: Приглашение на казнь. Я пытаюсь читать, но не могу прочесть отрывок:

Наперекор всему я любил тебя и буду любить - на коленях, со сведенными назад плечами, пятки показывая палачу и напрягая гусиную шею, - все равно, даже тогда. И после, — может быть, больше всего именно после, — буду тебя любить, — и когда-нибудь состоится между нами истинное, исчерпывающее объяснение, — и тогда уж как-нибудь мы сложимся с тобой, приставим себя друг к дружке, решим головоломку: провести из такой-то точки в такую-то… чтобы ни разу… или — не отнимая карандаша… или еще как-нибудь… соединим, проведем, и получится из меня и тебя тот единственный наш узор, по которому я тоскую.

Я не мог прочесть его, потому что я всё думал, как бы бёдра Мары чувствовали себя напротив моей щеки.

Её графитный карандаш царапал по толстой бумаге, и это было саундтреком моего блаженства. Это и её звук... диссонирующий, ноющий. Её дыхание, сердцебиения и пульс моя новая любимая симфония; я начинаю узнавать, какие ноты играют, когда и растолковываю их. Существует гнев, и удовлетворённость, и страх, и желание, но она никогда не позволяла последнему зайти слишком далеко. Тем не менее.

Солнце поёт в её волосах, когда её голова наклоняется к странице. Она выгибается вперёд, её формы слегка кошачьи, когда она рисует. Моё сердце выбивает её имя. Она смотрит через плечо и ухмыляется, как будто она слышит это.

Достаточно.

Я бросаю книгу на пол... первое издание, я не забочусь об этом... и я склоняюсь к ней. Она застенчиво загораживается альбомом. Прекрасно. Это не то, чего я хочу, так или иначе.

- Иди сюда, - шепчу я ей в кожу. Я поворачиваю её лицом ко мне. Она запускает пальцы в мои волосы, и мои веки падают от её прикосновения.

А потом она целует меня первая, чего никогда не было. Он лёгкий, свежий и мягкий. Осторожный. Она до сих пор думает, что может причинить мне боль, так или иначе, она ещё не понимает, что это невозможно. Я понятия не имею, что происходит у неё в голове, но даже если займёт несколько лет, чтобы она смогла отпустить это, оно будет того стоить. Я бы ждал вечно за обещание видеть Мару развязанной.

Я тянусь назад, чтобы посмотреть на неё ещё раз, но что-то не так. Выключена. Её глаза стеклообразные и размытые, блестящие от слёз.

- Ты в порядке?

Она покачала головой. Слеза переливается, скатываясь по щеке. Я держу её лицо в своих руках.

- Что?

Она смотрит на альбом позади неё. Перемещение в сторону. Я поднимаю его.

Это искиз меня, но мои глаза без сознания. Я сократил расстояние между нами.

- Зачем ты нарисовала это?

Она качает головой. Моё разочарование растёт.

- Скажи мне.

Она открывает рот, чтобы сказать, но у неё нет языка.

Когда я проснулся, Мары уже не было в постели.

Я лежу один, уставившись в потолок, затем на часы. Три минуты спустя два часа ночи. Я жду пять минут. Спустя десять, я встал, чтобы посмотреть, куда она пошла.

Я нашёл её на кухне. Она Она смотрела на своё отражение в тёмном окне с длинным ножом напротив её большого пальца, и вдруг я не в Майами, я в Лондоне, в кабинете моего отца; мне пятнадцать и я полностью онемел. Я обогнул стол моего отца, за которым он никогда не сидит, и потянулся за ножом. Я потащил его по моей коже...

Я сморгнул воспоминание в сторону и отчаянно прошептал имя Мары. Она не ответила, поэтому я пересёк кухню и взял её за руку, осторожно положил нож.

Она улыбалась, и улыбка была пустой, она заморозила мою кровь, потому что я видел улыбку на себе.

Утром, она ничего не вспомнила.

Это было 29 марта.

Я не могла дышать, когда прочла дату. 29 марта было сегодня.

Глава 43

Я была кипящим котлом с мыслями, ни одну из которых я не смогла обработать, прежде чем я услышала, как Даниэль зовёт меня по имени.

Я бросилась класть блокнот на место, где я нашла его, и выскользнула из гостевой спальни на кухню Даниэль крутил ключи.