Минимальные потери - Алексей Евтушенко

– Мда, – вынужден был согласиться Исмагилов. – Но вдруг они не одни?

– Вдруг только член поутру вскакивает, – сказал Малкович. Любил он иногда выражаться с истинно военно-космофлотской изысканностью. – Да и то не у всех и не всегда. Ладно, черт с ними, с этими немцами или кто они там, потом разберемся, если живы будем. Меня сейчас интересует, что с нашим «Быстрым» и где еще пять кораблей чужих. Разведка?

– Ищем, господин капитан-командор, сэр! – бодро доложил командир разведчиков капитан-лейтенант Роберт Эванс, в чьем подчинении находился не только штатный первый пилот разведбота старший лейтенант Франц Дюран, но и все те, кто приник сейчас к мониторам сканеров, обшаривающих равнодушную пустоту в поисках врага. Эванс не принадлежал к числу старших офицеров «Неустрашимого», но в данном случае Малкович посчитал его присутствие не лишним.

– Хреново ищете! – рявкнул Малкович. – Пять чертовых посудин, каждая из которых размером с хороший городской квартал и способна за две недели добраться от Нептуна до Земли. Они что, призраки? Почему «Быстрый» засек этих двоих еще на подходе к Марсу, а мы где-то потеряли целых пять?!

Капитан-командор прекрасно отдавал себе отчет в том, что Эванс перед ним ни в чем не провинился, и по-хорошему орать бы на него не стоило. Но из опыта он знал – иногда подчиненному не лишне вставить пистон, даже незаслуженный. В целях профилактики. Злее будет и, в свою очередь, другим – тем, кто под ним, расслабиться не позволит.

– Люди спят по четыре часа, господин капитан-командор, сэр! – вытянулся Эванс. – Но мы не знаем, какими возможностями маскировки обладает наш противник. К тому же, как вам должно быть известно, чужие не пользуются радиосвязью и…

Договорить он не успел. Возможно, к лучшему. Капитан-командор Иван Малкович терпеть не мог оправдывающихся. «Кто хочет, тот ищет возможности. Кто не хочет, тот ищет оправдания», – любил он повторять древнюю народную мудрость и не помнил случая, когда бы она его подвела, оказавшись не к месту, поскольку самодуром не был и невыполнимых задач перед подчиненными не ставил. Старался не ставить.

Вот и сейчас. Он уже готов был прервать Роберта Эванса и устроить ему настоящий разнос (благо капитан-лейтенант был самым младшим по званию среди присутствующих, и командирская этика вполне это позволяла), но личный комм Эванса сделал это вместо него – прервал хозяина, издав вопль срочного вызова.

– Разрешите ответить, господин капитан-командор, сэр? Это мои люди.

– Отвечайте, – буркнул Малкович. – Надеюсь, они сообщат то, что я давно хочу услышать. Мы все надеемся.

Через три минуты сигнал боевой тревоги разделил жизнь военкосмолетов на две части: одну они уже прожили, готовясь к защите родной Земли от гипотетических инопланетных захватчиков, и вторую им предстояло прожить, защищая Землю от реального неприятеля. Который был обнаружен и по меркам космической схватки находился совсем близко…

Глава 29

Фобос – разведбот «Быстрый»

Ст. лейтенанты Сергей Тимаков,

Лянь Вэй, лейтенант Эрика фон Ланге

Пилот этого немецкого истребителя был настоящим героем, по-другому не скажешь. Мы видели, как он вклинился между атакующим немецким кораблем и чужим, таща на хвосте два вражеских файтера. Точно под огонь своих пушек. Возможно, ему и удалось бы проскочить, но тут чужак снял защитное поле и ударил в ответ.

Два корабля словно впились друг в друга десятками жадных лазерных лучей, я буквально чувствовал, как плавится под их испепеляющими поцелуями броня, и даже не хотел думать, каково сейчас тем, кто находится под этой броней. Людям, понятно, на чужих мне было плевать. Учения по борьбе за живучесть корабля проводятся у нас на «Неустрашимом» регулярно, и я не знаю ни одного человека, кому они нравятся. Чинить, облаченным в бэтлсьют, якобы перебитые коммуникации и латать дыры в углеритовой броне – то еще удовольствие. Здесь же не учения – настоящий бой, в котором перебиваются не только коммуникации, но и кости, а дыры с равным успехом плавятся в броне и живом теле.

Оба каплевидных файтера чужих, преследующих немецкий истребитель, сгорели в мгновение ока. Испарились, словно капли воды на горячей сковороде, да простится мне этот каламбур. Досталось и геройскому «тазику». Он действительно почти проскочил между двумя кораблями, что само по себе уже было чудом. Но почти, как известно, не считается. В самый последний момент, когда мы уже готовы были радостно заорать, немец влетел точно под удар лазерной пушки. Самое обидное, что это была пушка своих…

Он не сгорел. Вероятно, защитное поле приняло на себя основной поток смертоносной энергии. Тем не менее, управление истребителем было явно потеряно – оптика показала, как «тазик», беспорядочно кувыркаясь, с отказавшим двигателем, вывалился из боя. По инерции его с приличной скоростью несло в нашу сторону. Так нам показалось.

– Гляди-ка, – сказал Лянь Вэй. – Мало ему досталось, теперь еще и в Фобос врежется.

– Какая разница? Пилот наверняка уже на небесах. И это не те небеса, в которых пока летаем мы. Видел, как по нему влупили свои?

– Им деваться было некуда, они и сейчас лупят. И, кажется, не зря… Смотри, смотри!

«Бортач» показывал нам сразу три картинки: общую трехмерную схему боя, на которой было видно положение каждого искусственного объекта в данную секунду, направление его движения и скорость; оптическое изображение двух кораблей, сцепившихся щупальцами лазеров, и оптическое же изображение немецкого истребителя, который с видом «мертвее не бывает» продолжал кувыркаться в нашем направлении. Вернее в том, которое, как нам казалось, должно было вскоре пересечься с орбитой Фобоса в точке, где последний как раз и будет находиться. Вместе с нами, многогрешными.

«Не забыть дать «бортачу» команду рассчитать траектории. Врежется он в Фобос или мимо пролетит?» – мелькнула мысль, и я переключился на картинку боя.

Вовремя, там было на что посмотреть.

То ли немецкие лазеры оказались мощнее, а пушкари точнее, то ли просто чужим не повезло, но их корабль, такой с виду большой и страшный, разваливался на глазах. Броня отлетала от него громадными скрученными пластами по всему корпусу, словно иссохшая толстая кожура с фисташкового ореха, обнажая под собой, как у того же ореха, гладкую скорлупу второго защитного слоя. И уже этот гладкий слой вдруг прочертила геометрически правильная огненная решетка, состоящая из одинаковых шестигранных ячеек – чисто пчелиные соты. А затем чужой развалился окончательно, каждая ячейка превратилась в цилиндр, и рой этих цилиндров под разными углами устремился к Марсу – прочь из-под убийственного огня лазеров.

Ушли не все, часть немцы успели сжечь. Но тут им стало не до уничтожения аварийных капсул (в том, что шестигранные цилиндры представляют собой нечто вроде аварийных капсул, у нас с Лянь Вэем сомнений не было) – второй корабль чужих, гигантский шар, завершил боевой маневр, зашел немцам в тыл и открыл огонь на поражение из всех своих пушек. Прямой наводкой, как сказали бы артиллеристы на Земле, но в космосе любая наводка прямая, лазерный луч навесом не бьет…

– Аллес – сказал я, машинально употребив немецкое слово. – Один против двоих не пляшет.

– А жаль, – вздохнул Лянь Вэй. – Сюда бы сейчас наш «Неустрашимый» на помощь немцу, да?

– Боюсь, одного «Неустрашимого» маловато будет. Пяток – иное дело. Лучше – десяток.

– Угу. Еще лучше тридцать.

– Мечтать не вредно, вредно не мечтать, – пробормотал я. – А знал бы прикуп, жил бы в Сочи. Надо было раньше беспокоиться о мощном космофлоте, теперь поздняк метаться.

– Почему в Сочи? – удивился Лянь Вэй, никогда не игравший в преферанс. Он играл в маджонг.

– Потом объясню… Смотри, немец пытается уйти. Правильно делает.

– У него один выход – садиться на Марс. Если сумеет с такими повреждениями.

– По-моему, именно это он и задумал…

Следя за маневрами двух кораблей, один из которых теперь старался вынырнуть из-под огня, а второй его преследовал, мы почти забыли о подбитом немецком истребителе. Но тут он напомнил о себе сам. Вернее, напомнил о нем наш «бортач», сообщив, что «тазик» врежется в Фобос ровно через двенадцать минут. Мало того. Судя по траектории движения, погибший герой влетит точнехонько в кратер Стикни. Недалеко от нас, километрах в трех-пяти.

Я тут же вспомнил, что хотел дать «бортачу» команду рассчитать траектории. А он сам это сделал. То есть понятно, что «бортач» запрограммирован предупреждать о столкновении с чужеродным телом и, пролети останки немецкого истребителя мимо, смолчал бы, но все равно спасибо. Тем не менее, не мешало бы уточнить, раз такое дело. Вдруг бедолага рухнет не в трех-пяти кэмэ, а таки угодит в Лимток да и еще и нам на головы? Вероятность мизерная, но всякое бывает.