Минимальные потери - Алексей Евтушенко

Пришла эта отсрочка на борту ГПП-3 – грузо-пассажирского планетолета третьей серии «Звезда Флориды» в лице пятидесяти двух марсианских колонистов – отправленных на Землю детей до шестнадцати лет и нескольких кормящих матерей.

Маленькое чудо, вызванное непредсказуемостью человеческой психологии. Именно эта непредсказуемость, к слову, и превращает все прогнозы на будущее – от научных до астрологических – всего лишь в игру ума и щекотание нервов.

Хватило одного прямого репортажа с места посадки «Звезды Флориды» на мысе Канаверал и стихийного митинга, возникшего прямо на старейшем космодроме Земли, чтобы в сознании десятков и сотен миллионов людей по всей планете что-то щелкнуло, и скользкую липкую тьму, наполненную страхом и ненавистью, сначала потеснил стыд, а затем сквозь нее пробились, окрепли и потянулись ввысь и вширь первые ростки мужества.

Дети на носилках, измученные двухнедельным межпланетным перелетом в жуткой тесноте, а затем, навалившейся на них непривычной тройной силой тяжести. Мальчики и девочки возрастом от нескольких месяцев до пятнадцати лет.

Их увозили в заранее подготовленный здесь же, на мысе Канаверал, оборудованный гравигенераторами Нефедова и всем необходимым павильон. Но телеоператоры успевали показать всему миру их полные надежды глаза, а журналисты передать слова тех, кто умел, мог и хотел говорить.

«Мои мама и папа остались на Марсе воевать с плохими дяденьками, которые к нам прилетели с другой планеты. Пожалуйста, дорогие земляне, сделайте так, чтобы мама и папа остались живы»

«На Земле очень тяжело, я хочу домой. Вы поможете нам вернуться?»

«У вас есть игрушки? На корабле было мало игрушек и совсем негде играть. А мама и папа когда ко мне прилетят?»

«Вы хорошие? Папа говорил, чтобы я не боялся. Я не буду. Только я боюсь, что папу убьют. А мамы у меня нет, она умерла, когда я был маленький»…

И наконец:

«Марс не сдается. Марс готов сражаться и просит только об одном – позаботиться о его детях. Колонисты уверены, что Земля сможет защитить не только марсианских, но и всех своих детей, и эта уверенность наполняет мужеством наши сердца. Делайте свое дело, братья и сестры, а мы сделаем свое».

Удивительно. Видеобращение к землянам мэра Лемурии Хью Дакмана было получено Землей еще две недели назад, когда «Звезда Флориды» только стартовала с Марса. Но тогда оно не произвело особого впечатления. Вероятно, потому, что кризис еще только-только зарождался, и на Земле было относительно спокойно. А вот сейчас, когда земляне увидели лица марсианских детей и матерей, послушали тех, кто нашел в себе силы выступить на митинге почти с теми же словами мужества и надежды, которые произносил Хью Дакман, у многих и многих зародилась очень простая мысль. Если крохотная и слабая марсианская колония готова сражаться с чужими до последнего человека, то что же мы, сильные и могучие земляне?

А зародившись, мысль была сформулирована, немедленно подхвачена тысячами средств массовой информации и разнесена по Сети. То есть произошел тот редчайший и счастливейший случай, когда граждане, еще вчера в массе своей готовые рвать зубами любого ради личного спасения, сегодня требовали от своих правительств наведения порядка и подготовки ко всепланетной обороне. Не все. И даже не большинство. Однако в достаточном количестве, чтобы пошатнувшаяся власть ощутила поддержку, приободрилась и начала шевелиться в правильном направлении.

Была развернута беспрецедентная общеземная патриотическая кампания под лозунгом «Что ты сделал для защиты Земли?». Идею плаката, красовавшегося везде – от Сети и городских улиц и площадей до стен офисов и квартир – не мудрствуя лукаво, позаимствовали со знаменитых плакатов сурового двадцатого века. Плакат изображал молодую женщину с ребенком на руках. Ребенок прижимался к материнскому плечу, его испуганные, полные мольбы глаза были обращены к зрителю. На зрителя же был направлен вопрошающе-требовательный взгляд матери и ее указующий перст. За спиной женщины с ребенком под лучами боевых лазеров, бьющих с кораблей чужих, дымились и горели развалины города.

Приводились в боевую готовность воинские части и подразделения.

Вместо бумажных денег, требуемое количество которых все никак не удавалось напечатать, были выпущены специальные государственные векселя, гарантирующие напуганным гражданам сохранение их средств.

Растерявшаяся было полиция взяла себя в руки, в руки – дубинки и щиты и, поддерживаемая отрядами самообороны и народными дружинниками, принялась жестко наводить порядок на улицах городов. Под сурдинку досталось представителям сексуальных меньшинств, ярым феминисткам и даже «зеленым» всех оттенков, которые, притихнув и почти сойдя с общественно-политической сцены в Серые Десятилетия, в последние годы ожили и снова развернули активную пропаганду своих взглядов и образа жизни. Правозащитники взвыли, но было поздно – их слушали, но к ним не прислушивались, а все претензии разбивались о старое, как само человечество, убеждение в том, что рубка леса без летящих во все стороны щепок невозможна. Мир уже откачнулся от пропасти, в которую вот-вот готов был рухнуть, вновь обрел – пусть хрупкое – но равновесие и падать снова не хотел. Во всяком случае, пока.

– Немцы, – сказал капитан-командор Иван Малкович. – Кто-нибудь хоть что-нибудь понимает?

Старшие офицеры – командиры боевых частей (БЧ) крейсера «Неустрашимый» сидели в кают-компании и надеялись, что получат ответ на этот вопрос от капитан-командора. Надеждам не суждено было сбыться.

– Как Генеральный инспектор СКН, ответственно заявляю, что никаких немецких кораблей в Солнечной системе нет и быть не может, – сказал Питер Уварофф. – Тем более, кораблей военных.

Только что была получена информация, посланная с борта разведбота «Быстрый», засевшего на Фобосе и ставшего свидетелем космического боя между чужими и людьми, которые почему-то общались между собой исключительно по-немецки.

Два грандиозных по своим размерам корабля чужих против одного человеческого. Точнее сказать, предположительно человеческого. Тоже не маленького, но в сравнении с противником выглядящего, словно комар против шмелей. И тридцать восемь чужих файтеров против одиннадцати, управляемых загадочными немецкими пилотами.

– Мало того, – продолжил Уварофф, – судя по тому, что я услышал, эти люди, если, конечно, они люди, общаются на каком-то странном немецком языке.

– Что значит странном? – осведомился капитан-командор. – И почему вы сомневаетесь в том, что они люди?

– Вы же владеете немецким, господин капитан-командор, – сказал Генеральный инспектор. – Ничего не заметили?

– Немецкий мне не родной, и я не лингвист, – нахмурился Малкович.

– Я тоже не лингвист, но немецкий, как вы помните, мне родной, – ответил Генеральный инспектор. – Так вот. Мне кажется, так разговаривали лет двести назад, если не больше.

– Устаревший немецкий? Час от часу не легче.

– Что же касается их принадлежности к людям, то мы их не видели. Только слышали. А с учетом того, что здесь у нас в Солнечной сейчас творится, можно предположить что угодно.

– Еще одни чужие, – мрачно заметил командир БЧ-2 (ракетно-артиллерийская боевая часть) капитан третьего ранга Марк Коган. – Да еще и немцы. Но немцы старые, двухсотлетние. Выдержанные такие немцы, я бы сказал. Вы как хотите, а мой бедный еврейский мозг не может это переварить.

– А ты напрягись, – посоветовал старпом Анвар Исмагилов. – У кого еще должны варить мозги, как не у вас, евреев?

– Угу, – сказал Коган. – Я всего лишь бедный майор-пушкарь, а ты у нас целый кавторанг и старпом. У тебя по званию и должности мозги должны варить лучше моих.

– Отставить детсад, – поморщился капитан-командор. – По существу вопроса есть соображения?

– Только одно, – сказал Анвар.

– Слушаю тебя, старпом.

– Уж не знаю, кто они такие и откуда, но ясно одно. Сейчас это наши союзники.

– Были, – тут же вставил Коган. – Были союзниками.

Повисло молчание. Из той информации, которую получил от разведчиков «Неустрашимый», прежде чем борт «Быстрого» умолк, было ясно – неведомым союзникам удалось крепко потрепать чужих. Вероятно, они уничтожили или нанесли непоправимый урон одному из двух кораблей. А также предположительно уничтожили или вывели из строя тринадцать вражеских файтеров. Сами при этом на момент, когда прервалось сообщение с «Быстрого», потеряв девять истребителей из одиннадцати. Да, дрались «немцы» отчаянно, но численное преимущество – это численное преимущество. Особенно, если оно подавляющее, а техника и вооружение у противников примерно равны. Шансов победить у тех, кого значительно меньше, практически нет. Разве что удача совсем уж отвернется от другой стороны. Но всерьез на это рассчитывать могут лишь глупцы. Или герои.