Первая колония - Юрий Ижевчанин

— Смиренные грешники Атар из Старквайи и Тлиринташат из Лангишта приветствуют тебя, пресветлый владыко! — одновременно, чтобы и здесь подчеркнуть, что мирские ранги исчезли, произнесли они.

— Я вижу на ваших спинах тяжкие грехи, и не только ваши, но и тех, за кого вы в ответе. Готовы ли вы на самое строгое покаяние, чтобы избавиться от них? — грозно произнес Настоятель.

Эта часть ритуала была самой коварной. Почти всегда такой вопрос был формальностью, но порою после утвердительного ответа следовал приказ до конца жизни отправиться в одиночную келью и там соблюдать строжайший пост и обет молчания. А отрицательный ответ был абсолютно неуместен.

— Да! — опять одновременно ответили оба.

— Тогда на колени и молитесь! — прогремел Настоятель, и оба властителя, радуясь в душе, что опасный момент пройден, пали ниц и стали молиться.

После того, как они произнесли последние слова молитвы и подняли глаза вверх, незаметно подошедшие монахи подхватили их под руки и усадили на два подготовленных кресла. Перед ними поставили столик с укрепляющими настоями и чаем. Началась деловая часть аудиенции.

— Я рад видеть у нас в Южном Монастыре того, кто, как сообщили мне северные братья, всегда отличался благочестием. Надеюсь, царь Атар, твой народ будет крепок в вере.

— Я молюсь об этом каждый день, Пресветлый Владыко!

— Я доволен искренней верой твоего народа, князь Тлирингашат, и твоим собственным упорством в сохранении ее чистоты. Я боялся, что ты заразишься от местных людей пустосвятством.

Оба властителя остолбенели. Ведь всегда считалось, что Монастыри поощряют прежде всего пунктуальное соблюдение ритуалов и правил жизни. А здесь агашцам было далеко до благочестивых горцев, меж которых еще предстояло пройти домой. Но косвенно именно этих горцев Владыко назвал пустосвятами. Первым опомнился Атар, поскольку он уже общался с Патриархом и видел, насколько различаются представления о благочестии у высших иерархов и у низших служителей.

— Владыко! Неужели твой Монастырь ничего не может сделать с этими горцами. которые подрывают авторитет истинной веры своим изуверством.

— Ничего, царь. Они каждый год искренне каются, я должен их простить, и я чувствую, что те из них, кто приходят сюда, действительно в течение года грабить и убивать не будут. Но на следующий год придут уже не они, и так, пока община не решит, что этим пора опять очищаться. А еще на них защитной пеленой висят благословения и прощения, которые по слабости своей даруют им паломники перед смертью либо безжалостным грабежом и насилием, думая, что тем самым облегчают себе путь в рай. Как эти паломники ошибаются! Они путают проклятие палачам своим с отказом их благословить.

Видно было, что эта проблема наболела на душе у Настоятеля, и еще полчаса властители обсуждали ее с Владыкой. Затем Владыко велел внести фрукты и сладости и, вкусив с Атаром и Тлирингашатом символический обед, сказал Тлирингашату, что ему решено открыть еще кое-что из сокровенного знания древних книг, поскольку теперь он союзник мощного царя и будет с ним делить славу побед и ответственность за неизбежные на войне грехи. Князь понял сразу две вещи: ему предоставляется уникальная возможность, которой не будет, если он откажется, а Владыко хочет поговорить с Атаром наедине. Он поцеловал руку Настоятеля, получил его благословение и удалился с сопровождающим монахом.

Настоятель отхлебнул ароматного чая, закусил инжиром и, улыбаясь, сказал Атару:

— А почему ты, царь, не привел с собой одну из ваших знаменитых женщин-апсар? Ведь им есть много в чем покаяться!

Атар остолбенел. Неужели и Пресветлый Владыко желает полюбоваться на эту соблазнительницу? Или ему интересно выслушать ее красноречивую и такую волнующую исповедь?

— Владыко! Они настолько отличаются от местных женщин, что я боюсь, как бы местные горцы не отбросили все свое пустосвятство и мнимое благочестие, увидев такую ослепительную красоту. И не дошли бы мы даже до монастыря, а здесь вспыхнула бы еще одна легендарная война.

— Пожалуй, ты прав. Ты рассуждал как воин, а я как священник. Надеюсь, скоро они смогут покаяться у нас в Монастыре.

— Владыко! Я предупреждаю тебя об опасности. У нас на Севере эти женщины порою упражняются в своем искусстве, соблазняя самых благочестивых и чистых монахов.

— Слышал я об этом. Те, кто на такой соблазн поддаются, сами виноваты. Они возгордились своим благочестием, вот им и показывают, что они тоже грешны. А то начинают такие вместо того, чтобы увещевать и спасать народ, всех проклинать.

— Наш Патриарх тоже так считает. — улыбнулся царь.

Настоятель нравился ему все больше и больше.

— Но на самом деле то, что вы на Севере сотворили, вещь, возможно, страшная, а возможно, спасительная. Перед Великим Крахом развивали и мужчин, и женщин, чтобы вывести Сверхлюдей. Затем почти все развивали лишь мужчин.

— Владыко, да будет мне позволено вставить слово. У вас ходят легенды об апсарах севера, а у нас об амазонках Юга. Так что и здесь женщин развивают.

— Ты прав, царь. Легенды ваши не совсем врут. В некоторых кочевых племенах самые страшные отряды — женские либо смешанные, где мужья дерутся конь о конь с женами.

— Я слышал, что самые смелые и жестокие воины — женщины.

— Именно так, царь! Но в этом и загвоздка. Женщины становятся смелыми, жестокими, безжалостными, бесстрашными потому, что здесь берется как раз полная противоположность присущих им качеств. Легче всего перейти к полному отрицанию того, что у тебя было. Намного труднее найти действительно новое равновесие души.

— Мудры слова твои, Владыко. Они останутся у меня в сердце.

— Не льсти, царь. Так вот, вы стали развивать в женщинах именно женские качества. И мне необходимо посмотреть на ваших женщин разных сословий, чтобы понять, что же происходит.

Атар понял подтекст: происходит нечто из ряда вон выходящее и одновременно скрытое от глаз обычных людей. И у него в голове мелькнуло страшное слово, которое он сразу же загнал в подсознание: Сверхчеловек.

— Ваш народ, переселившийся на Юг, может дать здесь мощный толчок многому, и такому, что даже все Великие Монастыри вместе не могут предвидеть. — продолжал Настоятель. — Я расскажу тебе только одну вещь. Я получил несколько подтверждений того, что все Невозгордившиеся, кроме одного, умерли.

Атара шокировало, что Владыко использовал имя, которым называли своих защитников и покровителей Проклятые Древние.

— Владыко, неужели их Кришна уничтожил? Или…

— Не допускай даже в мыслях такого "Или!" Они оказались просто слабы и недолговечны по меркам Победителей: всего каких-то тридцать тысяч лет жизни отпущено им. Так что сокровенные знания Древних представляют все большую проблему. Не получая помощи, они могут воззвать к Кришне.