Удушающая сладость, заиндевелый пепел. Книга 2 - Дянь Сянь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Можно вылечить?» – написала незнакомка.
«Проще простого», – уверенно вывела я.
Сама же бормотала себе под нос в надежде, что разбойница меня не услышит: «Ай-ай-ай, это же все равно что лечить мертвую лошадь, будто она живая. Даже я не знаю наверняка, получится ли что-то. С другой стороны, опробуем на ней новые снадобья – всяко выйдет толк. Хе-хе, а ведь найти подопытного нелегко, обычно приходится ловить крыс и зайцев».
Разбойница смерила меня недоверчивым взглядом и написала: «Сколько тебе лет?»
Я одарила ее невозмутимой улыбкой с намеком на непостижимую тайну: «Пока в мире сменяются тысячелетия, годы в горах летят незаметно. Возможно, о моем почтенном возрасте стоит спрашивать с б�льшим уважением?»
Разумеется, после такого ответа разбойница уставилась на меня с благоговением.
«Хи-хи, решила смутить меня, указав на возраст. Я, между прочим, ношу вуаль, которая скрывает лицо, оставляя лишь глаза. Могу и соврать, что живу больше тысячи лет, просто хорошо сохранилась. Я уже пару лет изрекаю всякие глубокомысленные фразы. С тех пор как помню себя, всегда изъяснялась многозначительно. Иначе как бы мне удалось завоевать почтение всех без исключения сестер: от восьмидесятилетних тетушек до едва лепечущих младенцев? Даже не подумаю признаться, что мне всего двенадцать. На вид ты старше меня на пару-тройку лет, но если мериться опытом, то я окажусь старше лет на сто-двести».
Всем своим видом показывая, что отрешилась от мирской суеты, я не переставала бормотать и принижать незнакомку, благо она ничего не слышала.
Очевидно, мой возвышенный облик, намекавший на принадлежность к иному миру, окончательно покорил разбойницу. За несколько дней она полностью поверила мне и послушно принимала из моих рук разную гадость… ой, лекарственные травы, разумеется. Пребывая в прекрасном расположении духа, я приготовила для разбойницы много снадобий и поочередно скормила ей. Изредка я перебрасывалась с девушкой парой фраз при помощи рук. «Беседой с помощью рук» обычно называют игру в вэйци, но для нас рукописные послания служили единственным способом поговорить друг с другом. Характер у разбойницы был далеко не сахар: даром что с виду нежна, чуть тронь ее – сразу мрачнела лицом, становясь чернее тучи. Например, когда я от всего сердца предложила ей свою чистую одежду на смену, или когда накормила ее подгорелой едой, с умным видом заявив, что это усилит снадобья, или когда я обманом заставила ее промыть колючие целебные травы, найдя этому красивое обоснование: лекарство, которое проникает через кожные поры, обладает двойным эффектом и действует лучше всего… Из-за того, что разбойница то и дело хмурилась и хохлилась, как ворона, я назвала ее Каркушей.
Несмотря на разбойничьи корни, в поведении и жестах девушки порой проскальзывали черты благородства. Ее манера письма говорила о твердом характере и моральной силе. Порой, когда мы сидели друг напротив друга, моя гостья бросала на меня быстрый взгляд, и мне почему-то казалось, что она смотрит на свою спасительницу свысока. Видимо, в своей шайке девушка играла не последнюю роль и пользовалась уважением.
Однако я не переставала удивляться. Пусть я не умела измерять пульс и осматривать больных, в лекарствах-то мне опыта не занимать. Раз уж я взялась за дело, девушка должна была поправиться за три дня, но прошло уже десять. Почему моя красавица остается глухонемой и ее состояние совсем не улучшается? Я забеспокоилась, усомнившись не только в своем мастерстве врачевателя, а даже в собственном образе жизни. Девушка при этом становилась все более и более раскованной и, казалось, не беспокоилась о выздоровлении.
– Каркуша, – окликнула я разбойницу, вернувшись в хижину с новой корзинкой лекарственных трав.
Девушка стояла ко мне спиной. Ее плечи едва заметно вздрогнули, хотя головы она не повернула. Конечно, ведь гостья меня не слышит. Да, рядом с ней я наслаждалась неведомым прежде чувством свободы и раскрепощения. Могла говорить все, что взбредет в голову, и не корчила из себя главу племени святых целительниц, по-стариковски обдумывая каждое слово, прежде чем открыть рот. Разбойница оказалась на редкость благодарным и внимательным «слушателем». Я частенько делилась с ней своими секретами, поверяла обиды и выкладывала все как на духу. Девушка, думая, что ей рассказывают о ходе лечения, сидела тихо и смирно, будто внимая каждому слову.
Поразмыслив над этим, я подумала, что провести в ее компании еще несколько дней было бы совсем неплохо. Повеселев, я поставила на пол корзину с травами:
– Я сегодня раздобыла горную крысу и сколопендру с целый чи. Высушу их и через несколько дней добавлю в твое лекарство, наверняка неплохо подействует. И конечно же, не признаюсь, что заставила тебя съесть крысу и сколопендру, ха-ха!
Я легонько похлопала ее по плечу, давая понять, что вернулась. Но когда Каркуша обернулась, она опять была мрачнее тучи и подобрела нескоро. Я уже привыкла к ее перепадам настроения и не стала надоедать: мало ли какими боевыми искусствами владела эта разбойница. Не говоря ни слова, я присела, обмакнула кисть в тушь и написала: «Как сегодня самочувствие?»
«Как вчера», – в ответ написала девушка.
Странно. Я встала у нее за спиной, запретив оборачиваться, и что было сил поскребла фарфоровой ложкой по дну плошки, затем обошла и снова спросила: «Слышишь шум?»
Разбойница нахмурилась: «Нет».
Эх, похоже, лекарство нужно менять! Зато Кар-кушу ее болезнь, казалось, вовсе не волновала. Гораздо больше ее интересовали всякие посторонние темы: «Почему ты все время носишь вуаль?»
Я сперва растерялась, но быстро взяла себя в руки: «Святые целительницы знают толк в уходе за лицом и хранят красоту на протяжении тысячелетий. А если снять вуаль и показать лицо простым смертным, красота быстро увянет».
Сказала я при этом совсем другое:
– Я слишком красива. Если сниму перед тобой вуаль, вдруг ты умрешь от стыда и печали? Врач лечит не только тело, он вдобавок заботится о настроении больного. Я просто щажу твои чувства. Конечно, ты тоже на вид недурна собой. Небось, была настоящим цветком среди своей бандитской шайки?
Каркуша аж позеленела. Видимо, тайна сохранности моей красоты потрясла ее до глубины души.
Она снова спросила: «Откуда ты пришла? Часто здесь останавливаешься?»
Мой ответ могло постичь только сердце, открытое для восприятия истины: «Я пришла оттуда, откуда появилась. Иду туда, где мне суждено оказаться. Сегодня здесь, а завтра там».
Вслух я
