Апостол Сергей: Повесть о Сергее Муравьеве-Апостоле - Натан Эйдельман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Солдаты опять смеются, кричат «ура», братаются — кто же выстрелит в своих; и так, конечно, будет впредь!
Смеются освобожденные арестанты, барон Соловьев смеется, целует своих солдат, объясняя, что срок службы будет не 25, а пять или десять лет. Смеются разжалованные в рядовые Игнатий Ракуза и Дмитрий Грохольский, возвращая себе форменные офицерские сюртуки и палаши.
Общий смех: на заставе появились два жандарма, Несмеянов и Скоков, те самые, что присланы сюда за братьями Муравьевыми пять дней назад. У них документы на арест и 900 рублей денег. Но они не запаслись ордером на арест целого полка. И вот уж бумаги их сожжены, а деньги розданы солдатам, которые согреваются в шинках.
Отцы города перепуганы. Сергей Муравьев велит их успокоить, раздает квитанции за взятую провизию, и они тоже начинают испуганно улыбаться.
Иосиф Руликовский посылает в Васильков разведчика, и тот сообщает, что в городе полная тишина и спокойствие, что солдаты, напившись в шинках, разошлись на отдых по квартирам. Однако некий панок, сильно приставший с расспросами к подвыпившим солдатам: «Не то ли это войско, что изрубило полковника?» — услышал в ответ: «И тебя так изрубим»; его схватили за баки, сильно отлупили палками, с бранью посадили в возок и приказали: «Отправляйся, откуда приехал, да нас не забывай».
Стремительный вихрь великого, жалкого, смешного, трагического — событий, лиц, ситуаций, неожиданных поступков.
Иван Сухинов позабыл о семи старых ранах (в руку, плечо, голову) — память о Лейпциге и других битвах прошедшей войны; начались счастливейшие дни его жизни.
Несколько месяцев назад в Лещинском лагере Сухи-нов кричал Бестужеву-Рюмину о его лучшем друге: «Если он когда-нибудь вздумает располагать мною и моими товарищами, удалять нас от тех, с которыми мы быть хотим в связи, и сближать с теми, которых мы не хотим знать, то клянусь всем для меня священным, что я тебя изрублю в мелкие куски; знай навсегда, что мы найдем дорогу в Москву и Петербург». Муравьев, кажется, тяготился напористым поручиком — но все это «дореволюционные эмоции».
Проходит всего несколько часов революции, по имя Суханов звучит в городке едва ли не более грозно, чем Муравьев. Это он командует авангардом, вошедшим в город, и срывает эполеты с майора Трухина. Это он высматривает, не хочет ли кто сбежать к неприятелю, и приходит на квартиру к перепуганному подпоручику Войниловичу, наблюдая, чтобы тот «не отстал от полка». И когда Муравьев-Апостол дает подпоручику ответственное поручение, добавляет, что, если тот скроется, «Сухинов догонит и лишит жизни». Сабля Сухинова все время обнажена. Это он забирает знамена и полковую казну на квартире Гебеля; когда же группа солдат отправляется в дом бывшего командира, к перепуганной его жене и детям, Сухинов угрожает наказать смертью тех, которые забыли военную дисциплину, оставили ряды без приказания офицера, осмелились нарушить спокойствие женщины, оскорбляют ее и даже замышляют убийство. Очевидцы вспоминают, что солдаты в эти минуты не были склонны к повиновению, и тогда Сухинов решил подтвердить слова делом и наказать немедленно первого виновного. «Раздраженные солдаты вздумали обороняться, отводя штыками сабельные удары, и показывали явно, что даже готовы покуситься на жизнь своего любимого офицера. Сухинов, не теряя духа, бросился на штыки, осыпал сабельными ударами угрожавших ему убийц и выгнал их из дому».
На гауптвахте утренний Наполеон, майор Трухин, теперь перепуган насмерть и не перестает просить помилования: «Сухинов, видя его подлость, начал ему говорить о развратном его поведении, укорял в низости перед начальством, в тиранстве с солдатами и потом советовал ему оставить военную службу, чтобы перестал он носить мундир, который марал своим поведением. Трухин во всем согласился с Сухиновым, признавал во всем себя виновным и клялся ему, что он оставит службу, в которой недостоин служить; по вдруг упал на колени и начал жалобным тоном просить, повторяя:
— Батюшка, Иван Иванович, сделайте милость!
…Сухинов долго не мог понять, чего он просил, и наконец как-то нечаянно спросил: чего он хочет?
— Батюшка, Иван Иванович, сделайте милость, пришлите мне бутылку рому, — ответил Трухин.
При сих словах хохот раздался, как гром, во всей гауптвахте. Сухинов закричал:
— Унтер-офицер, пошли ко мне на квартиру за бутылкою рому для майора, и ежели он вперед захочет хоть целую бочку водки привезти к себе на гауптвахту, то позволить ему это, для утешения его».
Потом, через месяц, царь сделает майора полковником и отдаст ему Черниговский полк. Мог ли Трухин подумать, что так дурно начинающийся 1826 год завершится столь удачно?
Также получит чин и орден и полковой адъютант Павлов, хранитель полковой печати и архива, которого ищут сейчас по всему городу люди Муравьева. Много позже они узнали, что Павлов прятался в постели между перинами у жены городничего, где пробыл до самого выступления Муравьева из Василькова, и тогда только вышел из укрытия и поспешил уведомить киевское начальство о событиях в полку.
Генерал, командир 9-й дивизии, в которую входит Черниговский полк, ездит в большом огорчении вокруг Василькова, встречает нескольких солдат, велит уйти от греха, те советуются с одним из самых уважаемых фельдфебелей — Михеем Шутовым (он не знает еще, что 23 декабря подписан приказ о присвоении ему чипа подпоручика!).
— Что вам командующий! — отвечает Шутов «и изъявил к оному в дерзких выражениях явное презрение».
Потом будут размышлять, судить ли Шутова офицером или фельдфебелем. Решили, что «Михей Шутов, хотя по высочайшему его императорского величества приказу, в 23-й день декабря прошлого 1825 г. отданному, произведен в подпоручики, но таковой чин объявлен не был», и потому велено судить и приговорить «в числе главнейших соумышленников в прежнем его (солдатском) звании».
Приговор будет ужасен, но это в 1826-м, пока же еще не кончился 1825-й. 30 декабря — веселый день, и подпоручик-фельдфебель Шутов — один из главных…
А «солдат-полковник» Башмаков и капитан Фурман, на которых очень рассчитывает Сергей Муравьев, не появляются в Василькове, сидят за картами и вином в деревне, что в 25 верстах от города, и целую неделю ждут событий, пока за ними не явится земский исправник. Но обоим все равно идти в Сибирь.
Вдруг появляется на заставе проезжающий штаб-ротмистр Ушаков, опаздывающий в свой гусарский полк и ни о чем не подозревающий. На другой день он доложит начальству, что у городских ворот Василькова был задержан мятежниками Черниговского полка и отведен к подполковнику Муравьеву-Апостолу; тот отпустил его, просмотрев бумаги и выразив сожаление, что ему нечем его угостить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});